Страница 5 из 15
Когда пошли грибы и ягоды, взрослые всё-таки вытащили Мартина из-за книг. Однажды они наткнулись на необыкновенно грибное место. Стоял сухой и тёплый сентябрь – бабье лето. Солнце из последних сил било свозь остатки листьев, испаряя лужи на шляпках грибов. Радуга расчёсывала паутины и мхи. Большой короб заполнился грибами мгновенно, но Митрия охватил такой азарт собирательства, что он, не помня себя, скинул рубаху, которую носил по воскресеньям вместо рясы, и принялся набивать её лесными дарами.
Солнце снова прокололо кроны, осветив спину монаха, и Мартин с удивлением обнаружил на ней четыре огромных чёрных клейма: «В.О.Р.Ъ». Мальчик уже открыл рот, чтобы спросить, но это время в подлеске яростно затрещало и захлюпало, птицы рванули в разные стороны, и к грибнице вышел огромный бурый медведь. Вокруг зверя роилось облако мошкары, а сам он источал невероятное зловоние. Мать сказала: «Ой!», и схватила сына под локоть. Ну, а отшельник просто повернулся к зверю и махнул: «Иди!». И князь леса, втянув ноздрями воздух, спокойно развернулся, и с тем же неимоверным хрустом принялся поламывать дорогу обратно в чащу.
Воистину, святоша был полон сюрпризов.
– Отец Митрий, а почему ведмедя величают именно так, – спросил парень совсем не то, что хотел спросить. – Это же «тот, кто ест мёд». Как его имя на самом деле?
– Есть легенда про Бера и Гада, – отвечал монах. – Вроде бы раньше это были два могучих демона – суть одно и тоже, но в разных воплощениях. Называть их настоящими именами запрещалось – иначе они могли украсть душу. Поэтому говорили иносказательно – «любитель мёда» и «ползающий по земле». Получалось «ведмед» и «змей». А потом явился апостол Пётр, и за все злодеяния обратил демонов в камни. Медведи и змеи стали обычными лесными обитателями, только сохранили странные имена.
– Это всё правда? Так было на самом деле? – с ужасом спросил мальчик.
– Конечно нет, – улыбнулся Митрий. – Всё это языческая чушь для глупых крестьян. Как и рассказы про ведьм и оборотней. Хотя Пётр по-гречески это и вправду «камень». А Иисус говорил: «Яко ты еси Петр, и на сем камени созижду церковь мою, и врата адова не одолеют ей»10.
* * *
Осень безысходно накрывала лес сыростью и холодом, и монаху пора было перебираться на зимовку в село. Перед Покровом Васса и Мартин принесли Герасиму последнюю котомку и приготовились к переселению в сенцы. Следующей ночью мальчик долго не мог заснуть и всё думал о тайнах, которые неожиданно пронизали их вроде бы унылую и монотонную жизнь. Устав вертеться, он выскочил во двор по малой нужде и увидел во тьме мерцание свечи. Мартин подобрался ближе и различил Герасима, кравшегося с котомкой в новый земляной погреб, вырытый всего полгода назад.
Эту кладовую хозяин лично запирал на огромный замок, и никого не пускал внутрь, игнорируя жалобы женщин на то, что им совершенно негде хранить варения и соления. Семья в последнее время практически перестала нуждаться, начав думать о расширении хозяйства и найме по весне батраков. Герасим отпёр дверь и спустился вниз. Больше не происходило ничего, и Мартин уже собирался вернуться в хлев, когда ночь вдруг закончилась и уши заложило от грохота. Глаза резанула вспышка, а на голову посыпались горящие щепки.
В несколько мгновений там, где находился погреб, возникла опалённая воронка, а остальной двор оказался завален пылающими досками, серебряными гривенниками и частями тела Герасима. Мартин обжёг ресницы и получил несколько царапин, а вот старого хозяина у него больше не было. Народ, собравшийся на грохот взрыва с соседних улиц, быстро загасил пламя, и крупного пожара удалось избежать. Но одной тайной стало меньше.
Теперь всё село было в курсе, что глупый монастырский крестьянин Герасим Агафонов, упокой Господь его душу, зачем-то хранил в своей кладовой пороховую бочку. И не просто хранил, а подходил к ней с открытым огнём, рискуя жизнью не только своей, но и всех домочадцев и (быть может) – половины села, если бы ветер в ту ночь оказался сильнее. Ну, а Мартин, в довершение в этому, ещё и понимал – что именно, и для кого они так долго таскали в лес.
– Значит – «воръ», – размышлял парень, потирая ссадину на подбородке.
Так закончилось самое счастливое лето в жизни Мартина. А в начале следующего года он сжёг свою мать.
Глава третья. Дуболго
Генваря 8 дня, 1724 года, село Большое Пичаево, Преображенское тож
В мордовской крестьянской семье были два старших брата и младшая сестрёнка по имени Дуболго Пичай. Их родители умерли, а братья вскоре женились, и привели в дом своих благоверных. Но золовки заподозрили, что девушка – будущая ведьма, и невзлюбили её. Однажды жёны дождались, когда братья уехали на охоту, и позвали Дуболго с собой в баню (разумеется – мыться). И там вместо воды окатили голую колдунью расплавленным воском из чана. Та упала словно подкошенная – воск покрыл её тонким слоем, залил уши и горло.
– Беда стряслась, ой беда, – такими словами встретили коварные женщины своих мужей. – Ваша сестрица внезапно лишилась чувств, и умерла.
Братья глядят – лежит Дуболго на лавке словно живая, только глаза закрыты (что самый верный признак погибели). Зарыдали они, и отнесли упокойницу на высокий холм с видом на реку. Возвели там над гробом крышу, оставили два лукошка пшеницы с двумя чашками воды, да вернулись домой.
По случаю через этот холм ехал юный мордовский князь. Его конь учуял пшеницу, и потянул наездника в сторону. Князь заинтересовался, приоткрыл гроб. Смотрит: лежит в нём мертвая ведьмочка неописуемой красоты. А князя в дороге сопровождала его кормилица.
– Что-то с этим телом не так, – говорит старушка. – Давай возьмём его с собой и покажем нашим знахарям.
Пока скакали в терем князя, кормилице пришла в голову одна мысль. Как прибыли, приказала она слугам отнести мёртвую красавицу в баню (разумеется – мыться). Натопила там посильнее, раздела девицу и начала хлестать веником. А у той на тёплом полке руки и ноги размякли. Потом смотрит старушка – у покойницы из ушей и изо рта воск закапал. А как он вытек, Дуболго задышала и вскоре очнулась, словно ото сна.
Хотела девушка вернуться домой и посчитаться с невестками-предательницами. Да князь не пустил.
– Судьба свела нас не для мести, – сказал вождь. – А для любви. Выходи за меня. А то, что ты ведьма – так это ещё и лучше. Здоровей и сметливее будут наши дети11.
* * *
Беда одна не приходит. Вскоре село узнало, что девка Васса, живущая на дворе покойного Герасима Агафонова, снова беременна. Для нравов патриархальной общины это был перебор – ведьма, да еще и гулящая. Среди воров, зимовавших в селе, находились люди свободных нравов, державшие по жене в каждой деревне Приценья. Некоторые селяне при живой супруге занимались кровосмешением со своими снохами, особенно, если сыновей забирали в рекруты. И подобные шалости не казались великим грехом, если не рассказывать о них попу Савве. Но Васса собиралась родить уже второго ублюдка, причём от разных отцов. И залетела на этот раз от монаха. Скандал был почти уездного масштаба.
Тем временем из уезда (из самого Тонбова) в Преображенское прибыл дознаватель. Но не по душу Вассы, а разбираться со взрывом погреба. Важный гость сразу вызвал на пытку Мирона Герасимова, нового главу семьи и среднего сына виновника происшествия. С допроса Мирон вернулся весь чёрный и больной, посмотрел на живот захребетницы и рявкнул:
– Пошла вон!
Рассчитывать на помощь отца Митрия не приходилось. Как только по селу разлетелся слух (все же понимали, к кому ходила Ульяна всё лето), отшельник убрался каяться в Солотчу. Можно было не сомневаться, что донос попа Саввы на прелюбодейство уже лежит на столе архимандрита.
«Вот и пособирали целебные травы», – зло думал Мартин о матери, которая упорно предпочитала необычных мужчин. Видимо, выбирая только тех, кто мог ей дать лишь новые горести и боль.
10
Ты – Пётр, и на этом камне я создам церковь мою, и врата ада не одолеют её. (Евангелие от Матфея)
11
На основе мордовской народной сказки «Дуболго Пичай».