Страница 16 из 25
– Браво, Валери, если бы не второй зал, то твоей галереи никто бы не заметил. А так у тебя есть шанс.
– Вот видишь, Макс, а ты спрашиваешь – зачем…
Но Максим покачал головой.
– Я, пожалуй, ещё по первому залу похожу. А потом мы с тобой сходим куда-нибудь, ладно?
– С удовольствием, Макс.
Валери встречала новых гостей, угощала шампанским, давала интервью. Всё было хорошо. Её только немного беспокоила Жозефина, которая переоделась к открытию выставки в длинное вечернее платье с открытой спиной и выглядела очень эффектно. Так эффектно, что Жерар всё время останавливался возле неё с бокалом шампанского и что-то спрашивал. Она смеялась и соглашалась. Что соглашалась? Пойти в ресторан?
Гадкое чувство ревности, доселе неиспытанное Валери, шевельнулось в душе. А впрочем, Жерар не её парень, чего ей ревновать? Но неприятное чувство не исчезало…
В ресторане играла негромкая музыка. Валери ощущала себя вполне счастливой женщиной. Она упрямо шла к своей цели, и, похоже, уже была близка к успеху. Вполуха слушая Макса, она улыбалась своим мыслям – как всё хорошо складывается в её жизни. Ей повезло, что отец с матерью развелись, и в её жизни появилась Брижит. Повезло, что отец богатый банкир. Повезло, что он не поскупился и поддержал её затею с арт-галереей. Повезло и с кавалером…
– Валери, ты меня слушаешь? Чему ты улыбаешься? – мягко спросил Макс, беря её за руку.
– Ах, Макс, я думаю о том, как я счастлива, – не стала она таиться, – у меня всё получается, это ли не здорово? С тобой мне так легко и просто, можно ничего не скрывать.
– А с другими не так?
– Понимаешь, всё время чего-то опасаешься, – задумчиво ответила она, – успех вызывает зависть, красота и богатство ещё больше… А кавалера того и гляди уведут, – засмеялась она, вспомнив похорошевшую Жозефину.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я смотрю ещё на кого-то кроме тебя? – удивился Макс.
– Нет, ты редкий человек, – посерьёзнела она, – я иногда боюсь, что ты слишком серьёзно воспринимаешь жизнь.
– Это плохо?
– Это не плохо… но прошу тебя, восприми меня такую, какая я есть…
– Что это значит, Валери? – с тревогой в глазах спросил он. – Что-то случилось? Что с тобой происходит в последнее время?
– Ничего не случилось, – досадливо поморщилась она, – но иногда мне кажется, что ты думаешь обо мне не так, как я себя вижу изнутри, словно выдумал идеальный образ и ждёшь, что я буду ему соответствовать. А я не идеал, понимаешь?
– Валери, когда ты улыбаешься, мне кажется, что никто так хорошо тебя не понимает, как я.
– Ах, как это наивно с твоей стороны так говорить! Я сама себя плохо знаю, а ты утверждаешь так безапелляционно. Макс, не надо ставить условие: всё или ничего.
Макс снова взял её руку.
– Что мне делать, если я не умею любить по-другому?
Валери с досадой поняла, что ей не убедить Макса относиться к жизни проще, но, с другой стороны, ей нравилось такое восхищение и обожание умного, тонкого человека, каким был её друг. Она так раскрывалась с ним, как ни с кем больше. Привыкнув к его ласкам и восхвалениям, Валери чувствовала себя женщиной-богиней и не могла уже без этого жить. Словно царица или маленький божок, она принимала подношения, как должное. Однако иногда это начинало утомлять. Внутри неё, как у каждого божка, было не сердце, а пустота, и потому настоящие чужие чувства не находили в ней должного ответа.
Глава 9
Сквозь сон он услышал, что назойливо звонил телефон. Глаза не хотели открываться, и Макс решил, что кто бы это ни был, немного может и подождать. Однако в голове, как по сигналу, заскакали мысли и окончательно разбудили сознание. Первая мысль была приятной – о Валери, которая вспышкой любви в последнее свидание вдохновила его на творчество. И на следующий день он так увлечённо рисовал портреты симпатичных туристок, что к нему выстроилась очередь, и удалось заработать денег в несколько раз больше, чем обычно. Жан-Пьер удивлённо восклицал, не понимая, что происходит. Но секрет был прост – влюблённый Макс писал девушек красивей, чем они были на самом деле. Однако никто из них не возражал, и рисунки разлетались, как горячие багеты.
Вторая мысль, или, скорее, воспоминание вызывало тошноту и головную боль. Удачный день завершился попойкой с Жан-Пьером, и теперь Макс страдал, слушая, как трезвонит телефон, прорезая утреннюю тишину.
Кому он мог понадобиться в такую рань? Макс протянул руку и с удивлением обнаружил, что настойчиво дозвониться пытается мать.
– Что-то случилось с бабушкой? – после короткого приветствия тревожно спросил он.
На другом конце образовалась небольшая заминка.
– С бабушкой уже давно случилась старость, Максим, а к тебе у меня важное дело, о котором я не могу говорить по телефону. Приедешь сегодня?
– Приеду, – глухо ответил он, подавив вздох.
Парижане мучались от жары и с недоумением наблюдали за туристами, которых жажда новых впечатлений гнала по самым душным местам раскалённого солнцем города. Кто-то стоял в очереди, чтобы забраться на Эйфелеву башню, кто-то глазел на уличных музыкантов, таких же чокнутых, как и они. Кто-то сидел на открытой террасе, повязав горло шарфиком, якобы как настоящий француз.
Макс тоже любил шарфы, но даже сидя в прохладной машине, ему бы и в голову не пришло одеть что-нибудь на себя кроме шортов и футболки.
У дома Франсуазы, в Сюрене, было бы ещё жарче, если бы не высокие кипарисы, создающие густой листвой прятную прохладную атмосферу. Как он любил вдыхать этот запах! Он совсем не ощущался зимой, зато летом им невозможно было насладиться. Куда там до них самым лучшим духам! Нет ничего приятнее запаха цветов и деревьев, поэтому он и не любил особенно пользоваться одеколонами, сколько бы ему их ни дарили любимые женщины.
В доме было тихо, словно никто и не живёт. Но, видимо заметив его машину, со второго этажа спустилась мать. Алис была одета в деловой чёрный костюм с шёлковой белой рубашкой, совсем не для жаркого дня.
– Ты собралась на деловую встречу, мама? Как бабушка?
Голубые глаза матери смотрели необычно серьёзно.
– Самое главное дело для меня – это разговор с тобой. Бабушка пока спит, потом её навестишь, а сейчас поднимемся к ней в кабинет.
– В её кабинет? Тебе она разрешила туда входить?
– Представь себе, – строго сказала мать, – я по её просьбе разбираю бумаги.
Они поднялись на второй этаж и зашли в комнату, обитую тёмным деревом, с большими книжными стеллажами до самого потолка. Максу эта комната напоминала, скорее, библиотеку, если бы не массивный стол у окна из такого же дерева, что и шкафы, и стены. Мать уверенно села в большое кресло за ним и жестом предложила Максу сесть напротив.
– Смотри, вот что я нашла в её бумагах.
Макс развернул небольшую папку и увидел фотографию молодого Бернарда.
– Досье на дядю? Зачем бабушке понадобилось собирать на него материал?
– Посмотри на дату первого документа – больше тридцати лет назад… Видно, Франсуаза собрала этот материал, надеясь предотвратить свадьбу Катрин с Бернардом.
– И что тут такого страшного ты прочитала? Можешь рассказать своими словами? У меня голова болит, – чуть помявшись, попросил Макс.
– Я даже понимаю причину этой боли – похмелье? Так? – с усмешкой спросила Алис.
– Так, – покорно признался Макс, – перебрал немного вчера.
Алис вздохнула, но не стала читать нудные нотации. Она порылась в папке, где зачем-то лежали пожелтевшие газетные вырезки, и вытащила одну из них.
– Это история про первый брак Бернарда, который кончился очень печально.
– Первый брак? Я не знал, что у него была жена до Катрин.
– Была… И она умерла внезапной смертью, Макс, – почему-то шёпотом произнесла Алис, – твоя бабушка не добилась внятного объяснения от будущего зятя, что произошло с его первой женой. И поэтому наняла детектива. К сожалению, он, как и полиция, не смог доказать того, что Бернард причастен к её смерти. Официальной версией стала автомобильная катастрофа. Якобы эта… (мать посмотрела в бумаги) Жанетт от усталости заснула за рулём. Но где могла устать молодая, здоровая и богатая женщина? Она же не работала сутками на фабрике… Франсуазе тоже это показалось подозрительным. Тем более, что Бернард после её смерти получил кругленькую сумму, позволившую ему открыть собственный журнал в Париже.