Праведник

Вскоре он нашел то, что искал – целую кучу битых ящиков и полусгнивших шпал. Набрав охапку дров, перевозчик вернулся к машине и запалил костер.

– А это не опасно? – занервничал Жослен.

– Опа-асно? Дерево сухое, – спокойно ответил Лот, – дыма почти не дает. А тепловое излучение датчики не возьмут, слишком далеко. Так что присаживайтесь, погреетесь хоть…

Мадам и мадемуазель Роше удалились по личным делам, Анри сидел в кабине, поглощенный воспитательной деятельностью. Жослен с Яковом остались вдвоём.

Костер разгорелся, и отблески огня заплясали на ребристых сводах туннеля, переливчатыми бликами скользя по кузову «балта». Колпак атомокара был сделан из спектролита,[2] и эта ртутно-серебристая выпуклость незаметно сливалась с обтекаемым корпусом, из-за чего джип приобретал вид зализанный и цельный, как у слитка. И только шаровые шасси выдавали его предназначение.

– Что вы сейчас чувствуете, Жакоб? – негромко поинтересовался месье Роше.

Лот пожал плечами.

– Да как всегда, – сказал он. – Нетерпение. Досаду. Усталость. Психую немного, и злюсь на себя за это.

– Психуете? А-а… Последний бросок?

– Ну да… И вы, пожалуйста, не расслабляйтесь особо – наш бросок реально может стать последним. Тут много битых автономок и беспилотников, есть и такие, у которых индикаторы «свой-чужой» давно гавкнулись, зато боеприпасов в достатке. Эти лупят по всему, что движется.

– Пугаете? – неуверенно спросил отец семейства.

– Предупреждаю, – пожал плечами перевозчик. – Помните, шумиху однажды подняли, когда в Карпатах люди стали пропадать? Нашлись такие, кто виновником Дракулу вывел.

Как-то целая группа туристов исчезла. Потом нашли сгоревший электробус, а в нем полно дырок от пуль. Сначала все свалили на боевиков-русинов. Отправили на поиски полицию. На другой день нашли сбитый вертолет и парочку полицейских атомокаров, «обработанных» из пулемета. Так и добрались до брошенной автономки. Та уже двигаться не могла – шасси полетело, и ствол пулемета расстрелян вгладкую, – но палила до последнего патрона… Местные боятся в лес выйти. Егерь один все жаловался – боевые системы, мол, двух медведей завалили! А потом и его самого ухайдокали. Натовцы вывернулись тогда – дескать, не следовало лесничему забредать в зону отчуждения! А ведь его прихлопнули на улице деревни, ночью… Микроинформаторы выследили, навели автономку, а та и рада стараться – влупила в егеря остаток кассеты крупного калибра…

– Но автономная боевая система не может покинуть зоны отчуждения!

– Не мо-ожет? Да что вы говорите? – хмыкнул Яков. – Ей годами никто профилактики не делал, программисты и близко к Лимесу не подходят. А машинам что? Подзарядились, боеукладки пополнили – и в рейд. А кто там попадет в перекрестья визиров, роботам без разницы…

– Кошмар какой-то…

Жослен подкинул в костер пару дощечек, и спросил:

– Скажите, Жакоб, а почему вы пошли в перевозчики?

Лот усмехнулся.

– Каждый зарабатывает, как умеет.

– Нет, я понимаю, – заторопился месье Роше, – и вы не волнуйтесь – у меня есть счет в вашем Госбанке. Как только мы окажемся на той стороне, я переведу вам всю сумму с ближайшего терминала. Три тысячи рублей, все, как договаривались.

– Да я и не волнуюсь, – равнодушно сказал Яков.

Жослен скривил рот в дерганой улыбке – губы у него дрожали.

– Только вы, русские, так относитесь к деньгам. Мы – другие.

И знаете, что, Жакоб? Не пудрите мне мозги, как выражаются наши братья-клошары! Никогда я не поверю, что работа перевозчика для вас всего лишь бизнес. Нет, в вашем деле есть и духовная составляющая. Ведь вы же спасаете людей!

– Не преувеличивайте, Жослен, – лениво отмахнулся Лот, – вашей жизни ничего не угрожало. Максимум, отделались бы штрафом…

– Ерунду не говорите, ладно? – нетерпеливо возразил месье Роше. – Штрафом! А горе в чем измерить? В каких денежных единицах? Ведь у Клер отобрали бы детей! Моих внуков! И передали бы в приют, чтобы их там усыновили извращенцы голубой или розовой масти!

– Как можно, Жослен? – насмешливо попенял ему Яков. – А еще толерантный европеец! Надо говорить не «извращенцы», а «представители сексуальных меньшинств».

– Вот! – вытянул палец месье Роше, продолжая пылко клеймить. – Вот она, подлая изнанка политкорректности! Вы имеете представление, как нормальные, вроде бы, мужчины оборачиваются в мужеложцев?

Лот усмехнулся.

– Я имею понятие об уродствах, – терпеливо сказал он, – в школе проходил, на уроках биологии. Лучше ответьте мне, почему же вы раньше не говорили этого вслух? Почему смирились с попранием устоев рода человеческого, истово, умильно вылизывая содомитов, феминисток, и прочий генетический трэш? Вся ваша сраная Европа сейчас в таком дерьме, что никаким перевозчикам его не разгрести вовек!

Месье Роше увял, а Лот вздохнул только – все беженцы, которых он переправлял в Россию, болтали об одном и том же. Словно их осеняло под крышей «балта», и они прозревали, дабы истину глаголить. Все люди одинаковы – безмолвствуют, пока самих не прижмет.

Яков лениво посматривал на Жослена, не мешая тому вещать. Пусть выговорится…

– Одно могу поставить себе в заслугу, – с гордостью сказал месье Роше, – я был против легализации педофилии! М-да… Вы сами, как я понимаю, гомофоб?

– Еще какой! – фыркнул Яков. – Гомофоб-нормалист, как нас в СМИ прозывают. Фигня все это… Что ж мне теперь, «Куин» не слушать? Фредди Меркьюри так здорово выпевает про шоу, которое должно продолжаться… Честно говоря, плевать я хотел на половые пристрастия, а если, скажем, парикмахер из голубых, так это даже лучше – он не грубый, обходительный… И не воняет. Но это в России так, у нас ЛГБТ воли не дают. Не зажимают особо, но держат в строгости. В Европе же распустили голубых братьев наших меньших – и докатились до гомофашизма.

Месье Роше молчал, вздыхал только, словно выговорившись, и Лот уже решил было, что можно идти подремать, но тут Жослен проговорил тихонько:

– Знаете, какова формула счастья?

– Сча-астья?.. – затянул Яков. – «А + Б = Л.»?

– О, это всего лишь простой двучлен из житейской алгебры! Семья решается по более сложному уравнению: «1 + 1 = 3». Стоило на старости лет попасть в переделку, чтобы уразуметь элементарнейшие истины! Женщине нужен мужчина. Мужчине нужна женщина. А ребенку нужны мама и папа. Это – свято!

– Согласен с вами, – сказал Лот прочувствованно. – И отбой!

Поспать не удалось. Едва Яков задремал, слушая успокаивающее потрескиванье догоравших дощечек, как его легонько потрясла за плечо Клер.

– Там кто-то есть! – разобрал Лот испуганный шепот. – Они идут сюда!

– Кто – они? – насторожился перевозчик.

– Не знаю… – прошелестела девушка.

Яша почти вернулся в явь, стряхивая с себя сонную одурь. Оглянувшись на «Руссо-балта» – охранные системы джипа пока не реагировали на опасность – Лот зашагал ко входу в туннель, куда они недавно юркнули, спасаясь от приставаний «Фалькона».

Прижимаясь к бетонной стене, прячась за выступами и в нишах, Яков прошел метров сто, когда явственно услышал неразборчивый говор и глухой лязг. На своды упали неясные тени.

Это было невероятно – по их следам шел пограничный наряд! Не «автономки» какие, а солдатня во плоти. Натовская форма и боекостюмы придавали «силовикам» вид внушительный, богатырский даже, но тощие кадыкастые шеи, торчавшие из верхних сегментов брони, выказывали истинную сущность – тщедушие погранцов.

Лот усмехнулся: весь наряд совершал дерганные, отрывистые движения. Видать, бронирования им мало показалось, еще и экзоскелеты нацепили. Ладно…

Быстро вернувшись, Яков открыл багажник, и вооружился «Калашниковым» – не стандартным ижевским автоматом, а его тульским «апгрейдом» – с подствольником, пускавшим реактивные пули калибра 14,5 миллиметра.

Начиненные приличным зарядом, они пробивали даже тяжелую броню, типа «Суперцеброн», а уж легкую курочили, как картонку.

2

Спектролит – материал, прозрачный только с одной стороны.