Последняя игра

— Скажите, Штирлиц, вы разбираетесь в взорванных автомобилях? — шеф гестапо поднял воротник пальто, покосился на Штирлица. Штандартенфюрер пожал плечами, посветил карманным фонарем. Пахло горелой резиной, снова кислила взрывчатка, под ботинками захрустело стекло.

— Подрыв на мине, — любезно подсказал инспектор крипо, но Мюллер отмахнулся от него, как собака следуя за Штирлицем. Макс отмалчивался.

— Скажите, а зачем вы полезли в это дело?

Вопрос Мюллера Штирлица не удивил, лишь подстегнул вялую мысль. Значит, Мюллер знает про Красную библию. Очень хорошо, очень горячо. Впрочем Мюллера может интересовать что угодно.

— Служебная необходимость. Шелленберг утром взгрел за то, что генерал Гелен подвергся опасности. Вы ведь знаете, чем интересен Гелен. Мне поручено провести тщательное расследование по своим каналам.

— Да какое тут расследование? Машина всмятку, водителем и не пахнет, — ноздри мясистого носа Мюллера смешно шевельнулись. — Только, пардон, дерьмом пахнет. В которое мы вляпались. Вы же понимаете, кто такой Гелен?

— Вот поэтому я здесь, — Штирлиц устало полуприкрыл глаза. Мюллер раздражал. Детская ситуация — Гелен замел следы чисто, никаких улик, все правдоподобно и одновременно ясно как день. Виртуозное исполнение — справедливые подозрения обречены на провал. Красная библия исчезла. Лис показал хвост и нырнул в потайной лаз.

А Гелен довольно грел сухие ладони перед камином и продумывал новую комбинацию. После столкновения головами двух матерых щенков нужно поссорить. Бросить им аппетитную кость, и тогда начнется драка.

========== Глава 7. Госпожа секретарь ==========

Весной в Берлине резко холодало, как только серые блеклые сумерки окутывали цветущие сады. Штирлиц надел теплый темный свитер и, глядя на догорающие темно-красные угли в камине, выдернул из блокнота чистый лист. Стол был завален бумагами, везде лежали блеклые серые клеточки газетной бумаги, и ножницы хищно поблескивали под мертвенным голубым светом настольной лампы. Штирлиц косым неровным почерком, имитируя почерк Гальберга, бывшего старшего секретаря посольства США в Берлине, платного осведомителя гестапо с тридцать девятого года, написал по памяти: «Прошу разрешить выезд фрау Магдалены Ульрих в Краков».

Задумался. Что делала в Кракове Ульрих накануне сорок первого года? Ульрих, скромная машинистка посольства США, подарок Гейдриха, в тридцать седьмом неожиданно ставшая одной из претенденток на роль личной машинистки фюрера, а после занявшая скромный, как и она, пост секретаря при генерале Гелене.

Штирлиц искал лазейки к Гелену. Он исследовал скупые формуляры в Главном архиве РСХА, запросил архив Вермахта, и даже Шелленберг, этот тонкий, больной Шелленберг, не поленился дать санкцию в Мюнхен — отслеживать дальнейшие контакты генерала по линии внешней разведки.

Но Гелен был безупречен. Он был безупречен до восхитительности в своем неукоснительном следовании законам конспирации, в этом была выучка Канариса. Он взял на пост секретаря безупречную женщину, верную, как старый пес.

Штирлиц отчеркнул красным карандашом объявление в «Немецкой ежедневной газеты»: Фрау Ульрих искала место машинистки летом сорок третьего. С лета сорок третьего у Гелена не было секретаря. Что заставило умного и дальновидного генерала (Штирлиц не строил иллюзий) отказаться от верного друга и помощника?

Ответ на этот вопрос Штирлиц и искал на следующий день в глазах фрау Магдалены Ульрих, сидя напротив нее в кафе «Иеронимо».

Она ему понравилась сразу — умная, крепкая, уверенная в своей непоколебимости и напрочь лишенная той жеманной женственности женщины, предлагающей себя влиятельному мужчине. Она не кокетничала, она не старалась понравиться, она уже нравилась своим профессионализмом.

— Но я уже нашла себе работу, господин Штирлиц, — голос негромкий, но звучный, в каждой букве размеренность и педантизм — привычка разговаривать с людьми преимущественно по телефону. А в серо-голубых глазах все равно интерес — что он ей предложит?

— Полагаю, что вам и вашей дочери не будет лишним продовольственный паек, — с аккуратностью и тактичностью дипломата предложил Штирлиц. — Мне нужен грамотный секретарь, с допуском к секретным документам. Вы меня понимаете?

Она несколько секунд смотрела ему в глаза, будто ищя что-то. Ищет подвоха, понял Штирлиц и сразу откинулся на спинку стула. Она не верит мне. Ей обещали.

— Конечно, я понимаю, господин Штирлиц, — она привычно потянулась к безымянному пальцу на левой руке и тут же отдернула руку. — Но у меня уже есть работа.

— Сколько вы получаете?

— Двести рейхсмарок.

— И вам не хватает даже на маргарин, — Штирлиц покосился на авоську у ее ноги, где лежали три бледные луковицы и бутылка молока. — Фрау Ульрих, вам абсолютно нечего бояться.

Раскрыл записную книжку и пододвинул ей листок. Она едва коснулась записки пальцами, будто хотела увериться, что это правда. Штандартенфюрер СС склонился к ней:

— Вы позволите закурить?

Она кивнула, и Штирлиц щелкнул зажигалкой, наблюдая за ее эмоциями. Полное с чуть расплывшимися чертами ее лицо чуть сморщилось, но глаза не солгали. Люди не умеют лгать глазами. Фрау Ульрих сейчас была в отчаянии.

Записку от Отто Вильгельма Гальберга Штирлиц сочинил сам. В изящной манере бывшего поэта и дипломата, убитого в феврале сорок пятого на Восточном фронте, он попросил фрау перейти на службу к Штирлицу, сотруднику разведки Шелленберга, с припиской, что его дочь, Мария-Луиза, не будет нуждаться ни в чем.

О, да, это было жестоко. Но к чему сантименты? Когда он завоюет доверие этой уставшей и отчаявшейся женщины, то он получит тонкую ниточку к потайному нутру, святая святых генерала Гелена — к его психологии. К его характеру, к его слабостям и привычкам, к его ежедневным утренним заботам. Ко всему, что позволит приблизиться к главному — к местонахождению Красной Библии.

Фрау Ульрих медленно кивнула, и Штирлиц буднично предложил:

— Тогда нам следует проехать в РСХА. Вам должны выдать допуск к секретной информации.

В кабинете он услужливо предложил ей стакан с водой, пока сам быстро заполнял графы бланка с ее слов. Потом она ушла, забрав со стола аванс — четыреста рейхсмарок и оставив обещанию Штирлицу прибыть завтра на Принц-Альберт-штрассе, тридцать.

Штирлиц аккуратно обернул стакан носовым платком и звонком вызвал дежурного:

— Передайте это экспертам. Пусть они пришлют досье.

***

Мюллер запросом Штирлица не заинтересовался. Не заинтересовался и Шелленберг, которого трясло от озноба. Зато Гелен, следивший за Штирлицем как рысь за охотником, весь подобрался. Штирлиц угодил в самое мягкое место — в добрую и преданную фрау Ульрих, ликвидировать которую у Гелена не поднималась рука. О, была бы фрау Ульрих одна, то он, как и Мюллер, приказавший ликвидировать своего сына Фридриха за высказывание против фюрера, не колебаясь, отдал бы приказ нейтрализовать фрау. Но у нее была дочь, Мария-Луиза. Нежное красивое дитя, которое нельзя лишить жизни. Она ведь умрет без матери.

========== Глава 8. Прелестное дитя ==========

Она стучала на печатной машинке так бережно и вдохновенно, будто ударяла по клавишам фортепиано. На лица эта экзальтированная тихая нежность, будто в щелкающих металлических звуках «Контитенталя» кроется бессмертие баховского органа. Штирлиц опустил руку с листом бумаги и посмотрел на фрау Магдалену.

Наверное, с таким же почтением Достоевский смотрел на свою жену, когда та печатала его бессмертный роман «Бесы», усмехнулся Штирлиц про себя.

Фрау Ульрих держала себя крайне корректно, застегнутая на все пуговицы костюма цвета мокрого асфальта.

— Пригласите свою дочь сюда на скромный ужин, — попросил Штирлиц, когда металлические звуки стихли. — Вы, вероятно, очень устаете, когда приходите к себе домой. А ведь вам надо еще готовить ужин и кормить ребенка. Вы же не укладываете ее спать голодной?

— Нет, господин Штирлиц, — ответила спокойно фрау Ульрих и опустила голову. — Спасибо вам. Она очень спокойный и тихий ребенок, не доставит вам хлопот.