Последняя игра

— Рени, Рени…

Гелен взял девочку на руки, крепко обнял:

— Прости, принцесса, Рени нужно много работать.

Машину вел сам, не пользовался услугами шофера частично из соображений безопасности, да и навыки вождения терять не хотел. Закурил сигарету, глядя на неосвещенные окна своего дома, откинулся на сиденье и закрыл глаза. Жена, наверное, спит. Это к лучшему.

На цыпочках поднялся в свой кабинет. На столе стояла лампа и посередине лежит стопка бумаги. Генерал любил эту пустоту стола — ничего лишнего, по-военному строго, от этого и работать быстрей, и думается легче.

Гелен нагнулся, нажал потайную панель на боковой стенке стола и из ящика вытащил диктофон и толстую папку. Сдернул кружевную салфетку с приемника, растянул провод наушников и вставил миниатюрную кассету, но слушать пока не стал. Обратился к папке.

— Макс Отто фон Штирлиц, штандартенфюрер СС, — беззвучно зашевелил губами.

— Что ж… Приступим.

Уже рассвело, солнце пробилось сквозь опущенную штору светомаскировки, осветило золотым лучом подоконник, когда Гелен встал и, разминая затекшие ноги и поясницу, заходил по комнате. Еще крутилась с легким шипением кассета, и он замер, дослушивая последние слова Мюллера, сказанные Штирлицу. Конечно, все эти материалы, километры пленки он прослушивал не в первый раз. На столе лежал рукописный вариант резюме, осталось только перепечатать на машинке. Сегодня вечером его прочтет Шелленберг. Вместе с содержимым вот этой темно-зеленой потрепанной папки.

Шелленберг тоже не спал этой ночью. Он бдил в архивах РСХА. Чихал от пыли, протирал нос платком и снова и снова разворачивал пожелтевшие от времени листы бумаги. Клял Гелена. Знал, что эта сухопутная крыса не так просто спросила про Штирлица. Но Вальтер не знал, что вся интересующая его информация уже давно перекочевала из архивов на стол Гелена. И что адмирал, любитель такс, нынче томящийся в концлагере Флоссенбург, приложил к этому свою старческую руку.

— Где Штирлиц? — он оперся о край стола, тяжело сел в кресло.

— Дома, господин бригадефюрер. Вызвать? — адъютант молодцевато прищелкнул каблуками.

— Нет, пусть спит.

Штирлиц сейчас спит. Наверное, утром заварит себе кофе, добавит сахарин, тонкий ломтик масла на хлеб. Послушает радио и поедет на прогулку. За ним поедут агенты гестапо, Шелленберг чиркнул карандашом по пустому блокноту. Вечером они принесут Мюллеру пахнущий чернилами свежий лист бумаги — очередное донесение на Штирлица. Он, Вальтер, прочтет это же донесение одновременно с Мюллером за чашкой чая в кругу семьи. Ирена спросит про тетушку, дети попросят сказку на ночь. А Штирлиц ляжет спать, и всю ночь в его доме тихо-тихо будет скрипеть аппарат прослушки.

— Что сейчас делает группенфюрер Мюллер? — со вздохом спросил Шелленберг, закрывая блокнот.

— Он на допросе.

Хоть кто-то занят делом в выходной день. Вальтер встал, застегнул пуговицы пиджака.

— Меня ни для кого нет кроме рейхсфюрера и Кальтенбруннера, — предупредил. — Пусть звонят в Вевельсбург. Я вернусь, ежели что-то срочное.

========== Глава 3. Заговор генералов ==========

Ровной рысью шли гнедые кони по еще жухлой желтой траве. Кое-где проклюнулись зеленые стрелочки. Это Шелленберг отлично заметил, потому что половину дороги смотрел под копыта. Потрепал коня по холке, обернулся к Гелену, ехавшему чуть позади. Ружье генерал держал в руках.

Перед конем мелькнул рыжий хвост. Собаки залились визгливым лаем, бросились вперед. Рейнхард ловко вскинул ружье, но стрелять не стал. Лиса метнулась в кусты, и тогда негромко хлопнул выстрел.

Гелен спрыгнул на землю, подхватил лису за хвост.

— Это вам от меня подарок, Шелленберг. Берите это сокровище. Смотрите, какая еще пушистая, — любовно провел пальцами по шерсти. — Горжетки снова в моде.

Он забросил трупик в сумку на седле шефа политической разведки. Вальтер содрогнулся. В методичности и простом тоне Гелена чувствовалось что-то жестокое, палаческие. Сам же генерал-лейтенант вермахта посмотрел бригадефюреру СС в глаза, про себя усмехнулся — теперь у Шелленберга были нормальные глаза, красные от недосыпа. А по какой причине, Гелен догадывался.

Снова поехали вперед в молчании. Собаки скрылись в кустах, и Вальтер уставился на прямую сухую спину шефа военной разведки. Гелен был теперь первым лицом аппарата абвера после того, как Канарис подвергся опале. Хотя формально его служба была отдельным ведомством в структуре Вермахта.

Глядя на то, как Гелен бодро гоняет лисиц по кустам, Шелленберг почувствовал, как у него самого под теплой курткой выступил холодный пот. Мысли смешались под холодным ветром.

Зачем он вызвал его в Вевельсбург? Зачем ему Штирлиц? Конечно, Макс — честный офицер, предан фюреру, никто не спорит. Первоклассный разведчик. Но какое дело до него Гелену? Переманить к себе? Ну так об этом можно договориться и в кабинете на Беркерштрассе 12 при выключенных аппаратах прослушки. Да и в абвере много таких Штирлицев.

— Вижу, что вы притомились, бригадефюрер, — Гелен развернул коня. — Здесь недалеко охотничий домик. Камин, настоящее баварское пиво, кофе. Найдется все или почти все.

Шелленберг вежливо улыбнулся. Домик обставлен в уютном баварском стиле, немного грубости бревен и провинциальной наивности в виде льняных занавесок и скатерти на столе. Гелен метелкой отряхнул от листьев сапоги, жестом гостеприимного хозяина указал на кресла. Вальтер сел, тут же вытащил из кармана куртки пачку сигарет. Рейнхард протянул ему зажигалку.

Пару минут мужчины молча курили, потом генерал, щурясь на огонь, негромко заметил:

— Пора быть откровенней, Шелленберг. Этой весной с ног на голову перевернулось многое. Если я раньше не мог просто так запросто пойти с вами на разговор, то сегодня это стало возможно. Скажу честно, положа руку на сердце, — и Гелен действительно прижал руку к груди, — я не люблю СС. Особенно ваше СД. Вы прослушиваете каждый наш чих. И не только наш. Я слышал, что Гитлер с подачи Бормана устраивает сильнейшие разносы Гиммлеру за прослушивание партийных органов.

— Это правда, — пробормотал Шелленберг. — Это наша работа.

— Вы умный человек. И сейчас робеете не от того, что я говорю с вами. Боитесь прослушки? Здесь ее нет. Я приказал накануне проверить каждый гвоздь. Боитесь моего доноса? Я не самоубийца. Положение сейчас таково, что нам нужно действовать сообща.

— Это невозможно. Боюсь, что вы будете замараны славой СС. А нас не ждет ничего хорошего.

— Я? Вижу, вы печетесь больше о нашей репутации, чем о своей. Не прислуживайтесь. Скажите откровенно.

— К чему вы клоните? И зачем вам Штирлиц?

Гелен усмехнулся, сжал сухими губами сигарету.

— Вы умеете задавать правильные вопросы. Отвечу последовательно. Как вы знаете, политическая обстановка этой весной изменилась. Фюрер рвется к победе, Германия — к поражению. Мы проиграли войну, и сейчас самое время нам думать о собственной шкуре. Вот в этой папке статистика, — генерал встал, подошел к угловому столику и приподнял салфетку. Он вытер синий кожаный переплет рукавом, протянул ее Шелленбергу. — Это статистика составлена в России. Статистика преступлений СС, совершенных на территории Советского Союза.

Вальтер быстро перелистнул набранные на машинке страницы, вгляделся в цифры. Гелен безжалостно продолжил:

— К зверям они не будут милосердны, не надейтесь. Мы, солдаты, выполняли долг, руководствуясь и принципами милосердия. Вы же, СС, руководствовались жестокостью. Не вы лично, Вальтер, конечно. Но для союзников любые знаки различия, если при них есть руны СС — это СС.

— Я не обольщаюсь, господин генерал. Нас повесят или расстреляют.

— И вы не хотите облегчить свою участь?

— Как? — Шелленберг делано поднял бровь и непонимающе улыбнулся. Гелен удержал себя от усмешки, серьезно произнес:

— Например, продать секреты Рейха, чтобы вам потом сохранили жизнь.

— Это сложно.

Губы Рейнхарда дрогнули, он улыбнулся: