Дэн Шир 2 Реабилитант

На что тут же последовал ответ:

— Никак нет, хозяин.

— В таком случае будешь Анатолием, Толиком или Толяном… хе-хе, последнее для особо близких друзей. Как ко мне обращаться, тебе растолкует Татьяна, и запомни, слово «хозяин» для меня неприемлемо, ты не верный пёс и не раб. — Есть у меня такой пунктик не унижать даже «кристаллическое железо», если оно, вроде как, мыслящее. Вообще-то продолжительное общение с искинами и нейросетью вольно или невольно заставляет меня относиться к ним как к существам разумным. Наверное, потому, что мое сознание принадлежит не урожденному местному, а по сути обитателю относительно примитивного в технологическом плане мира. А еще в Сети я как-то прочитал, что среди «диких» подобное одушевление сложных вычислительных устройств, способных контактировать с живыми разумными существами посредством мыслеречи, явление весьма распространенное.

— Инструкции от нейросети получены, босс.

— Вот и славно, Толян. А теперь лови вводную. После того, как я покину борт судна, полетишь вот сюда, — я вызвал перед внутренним взором карту Раджхара и поставил крестик на акватории озера-моря Орш примерно в пяти километрах от берега. — В этом месте глубины до полукилометра. Ляжешь на дно, где грунт помягче зароешься в ил и в пассивном режиме будешь ожидать моих распоряжений. Как понял?

— Достигнуть означенной точки, лечь на дно с отметкой изобаты пятьсот метров и мягким илистым грунтом, закопаться в него и ждать ваших дальнейших указаний. — лихо отрапортовал по мыслесвязи искин Анатолий.

— В таком случае, до встречи!

— Желаю удачи, товарищ генерал! — А Толян-то наш службист еще тот, фишку мгновенно просек как лучше всего ублажить высокое начальство. Х-м-м — «товарищ генерал». В армии я не успел привыкнуть к подобному обращению, поскольку всего через месяц после присвоения столь высокого воинского звания меня с почетом выперли на заслуженную пенсию, освободив, как кому-то казалось, теплое местечко для толстой жопы протеже какой-то волосатой лапы с самой верхушки государственной власти.

Тьфу ты! Снова в башку лезут былые обиды, не имеющие к моему теперешнему положению ни малейшего отношения.

Выбравшись из недр челнока, проследил за его влетом. После того, как корабль пропал за горизонтом, потопал к «Альбатросу».

Остаток дня решил провести в праздности и сибаритстве. Не то чтобы устал от забот и треволнений, просто накатила лень. Наверняка каждому известно чувство, именуемое «хандра». Вроде бы силушка в жилушках кипит, а желания заниматься общественно полезным трудом даже ради собственного блага ну никакого. К тому же, «Сихея» за грузом прилетит только завтра.

Попросил Фросю Бурлакову приготовить мясной и сырной нарезки, извлек из бара бутылочку превосходного бренди производства Врантиса Кримау, моего поставщика продуктов фермерского хозяйства, в том числе самогона, выдержанного в обладающих дубильным эффектом деревянных бочках. Его я без какого-либо уничижительного ёрничества называю «бренди», ибо напиток весьма и весьма достойный.

Пил медленно без спешки, в одно горло, что меня никогда не смущало ни в той, ни в этой жизни. Наниты, получив команду от нейросети о невмешательстве, процессу моего опьянения не препятствовали. Примерно за час литровый объем бутыли уменьшился примерно на три четверти, а заботливая Ефросинья притащила уже третье блюдо с закусью. Это амерам, бритам и европейцам вместо жрачки подавай содовую или колу. Доводилось мне с ними пьянствовать и не однократно. Накатят на палец вискарика испоганят благородный напиток всякими сомнительными жидкостями и начинают смаковать, будто это и не выпивка вовсе, а компот или морс. Как в башку торкнет, давай гнать за демократию, за лучшие в мире штаны, самые мощные автомобили и своих самых великих рок музыкантов, ну и прочую хрень-дребедень. А приглядеться, две трети тех же америкосов из-за избыточной массы тела еле передвигаются на собственных ногах, к тому же, бабы у них отвратительны до безобразия…

Тут мои нетрезвые патриотические размышления, достигшие стадии сравнительного анализа представительниц прекрасного пола моей любимой родины и ненавистного мне забугорья были грубо прерваны экстренным оповещением от имперской администрации. Затуманивший сознание хмель поначалу помешал оценить суть обращения к гражданам. Пришлось попросить Татьяну избавить организм от этилового спирта и всех последствий его употребления внутрь.

Ёпрсть! Будто обжигающая волна пронеслась по всему телу сначала от пяток к голове, затем в обратном направлении. Состояние, будто и не пил вовсе, аж в башке звенит от ясности ума. Еще раз перечитал оповещение и задал нейросети вполне резонный вопрос:

— Тань, а нас-то заберут отсюда?

— Босс, «Биорей» в настоящий момент находится в стадии разгона. Это означает, что любые взлеты оттуда и посадки на базу запрещены категорически, поскольку малейшие изменения массы станции способны внести катастрофические ошибки в сверхточные расчеты навигационных искинов.

Ясно, Боливар двоих не выдержит. В общем логика руководства понятна. Обеспечить защиту звездной системы от вторжения превосходящих сил противника боевая станция не способна. На борту помимо чиновников еще около тридцати миллионов граждан империи. Пока удаленные автономные форты оказывают сопротивление республиканцам, «Биорей» успеет успешно сдристнуть из системы. Что же касаемо обитателей Раджхара, дык кошка бросила котят, пусть скребутся как хотят. Вот и мне прилетело уведомлении о досрочном расторжении контракта ввиду форс-мажорных обстоятельств. Даже неустойку семнадцать тысяч кредитов перечислили на мой сет в государственном имперским банке.

Для прояснения обстановки попытался выйти на связь с друзьями-контрабандистами. Тишина. Ясен пень, крысы всегда покидают тонущий корабль первыми.

Затем связался с Врантисом Кримау, единственным человеком на планете, которому более или менее могу доверять. Фермер находился в крайне подавленном настроении, поскольку админы «Биорей» оставили всех островитян, иже с ними промысловиков на попечение корпуса планетарного вторжения республиканцев. На мой вопрос: — Чем именно чревато для мирных граждан означенное вторжение? — он просветил с грустью в голосе: