Ярлык Великого Хана

Часть 3

Глава 27

Тяжко было на душе у Василия. Так тяжко, что не радовали его ни погожий день, ни яркое солнце, живительным теплом своим наводнившее зеленые просторы Карачевской земли. Земли, которая еще считала его, Василия, им хозяином и государем, верила в его правду и ждала него справедливого и мудрого устроения. А он проезжает по ней, быть может, в последний раз, отправляясь в далекое изгнание…

Мысли эти так мучили Василия, что он, не глядя по сторонам и не замечая прелестей окружающей природы, то дело понукал своего жеребца, и к полудню, покрыв уже более сорока верст, отряд его выехал на пологий берег речки Злыни, которая пересекала дорогу на половине пути от Карачева до рубежей соседнего, Новосильского княжества, принадлежавшего потомкам князя Симеона Михайловича, старшего брата Мстислава Карачевского. Здесь надо было сделать привал, чтобы дать отдых притомившимся лошадям.

Поблизости находилось большое село Злынь, в котором все думали остановиться, но Василий неожиданно этому воспротивился. Всего неделю тому назад он приезжал сюда как князь и властодержец, выспросив о нуждах крестьян, обещал им широкую помощь,– предстать теперь перед ними бесправным и бессильным изгоем было выше его сил. Проехав еще несколько верст по берегу реки, отряд остановился в зеленой низине, у подножья одного из четырех могильных курганов, насыпанных здесь неизвестно каким и когда исчезнувшим народом.

Выслав дозорцев в сторону ближайшего леса и поставив наблюдателя на верши кургана, воевода Алтухов позволил дружинникам расседлать копей и отдыхать. Пока кашевары разводили костры и в нескольких железных котлах варили пшенную кашу с салом, остальные воины, сбросив с себя оружие а доспехи, с наслаждением растянулись на прохладной траве, а некоторые побежали к речке, чтобы напиться и освежить головы студеной водой.

Вскоре из-под крутого глинистого берега послышалась возбужденные голоса, н оттуда появилось несколько дружинников, с трудом тащивших наверх сильно загнутый костяной бивень, аршина в четыре длиной.

– Гляди, ребята, чего мы под кручей нашли!– крикнул один из них.– Там берег, видать, обвалился, и эдакая прорва костей и наружу выперла! Вот то, братцы мои, кости так кости! Одна башка, почитай, с целую корову будет!

Человек двадцать поднялись с места и отправились к реке, взглянуть на интересную находку. Действительно, благодаря береговому оползню здесь обнаружился почти целый скелет огромного, никому не ведомого животного.

– Экое чудище,– промолвил Лаврушка, находившийся в числе любопытных. – И где же это такие водятся?

– Нигде они не водятся и николи их на свете не было,– поучительно сказал пожилой дружинник, стоявший рядом.– Таких костяков, да и иных, еще пострашнее, в этом месте находят немало. А понаделал их дьявол. Оп, нечистый дух, как сведал о том, что Господь Бог сотворил на земле всякую живность, давай и себе то же пробовать, в преисподней. И, знамо дело, норовил, чтобы его скоты покрупней да пострашнее Божьих-то тварей вышли. Вот в разных местах земли искал он подходящую глину и лепил невесть каких зверей и скотов, только никубла у него не получилось! Самую-то тварь задуманную он хотя и производил, а вот жизни ей дать никак но мог. Так и пооставались под землей все его изделия, коими в гордыне своей тщился он затмить Господнюю славу.

– Вот страсти были бы, ежели удалось бы нечистому расплодить по земле таких тварей,– сказал Лаврушка, опасливо притрагиваясь носком сапога к огромному желто-коричневому ребру.– Какого же это скота он здесь мастерил?

– По всему видать, что хотел он сделать огромадную корову, только роги ей зачем-то не на голову, а в рот воткнул. В этих краях еще иную чертовщину находят, тоже стать этой, но роги у ее прямо на носу посажены, один позади другого.

– Экая диковина! – изумился кто-то из молодых воев, – До какого только озорства не додумается нечистая сила!

– На озорство да на затеи дьявол горазд, а истинного уменья нет: не его твари, а Господин заселили землю.

– А я, братцы, иное слыхал,– вмешался в разговор третий дружинник. – Баил у нас на деревне один бывалый старик, что перед потопом велел Господь Ною выстроить ковчег в триста локтей и собрать туды со всей земли по семи пар чистых да по паре нечистых скотов. Вот и почал рой с сыновьями ловить всякую живность, и такие ему диковинные твари в чужих землях стали попадаться, коих он николи и во сне не видывал! Поди угадай,– чистая она али нечистая? А у Ноя делов невпроворот, и надобно с ними поспешать, чтобы самому не утопнуть. Вот он и рассудил: всех неведомых ему зверей брать, па такой случай, по семи пар. Эдак, думает, я не промахнусь: коли та животина окажется чистая, вот и ладно, а коли нечистая,– шесть лишних пар утопить недолго.

Так, значит, и сделал. Вот отплыли. Только вскорости видит Ной – на ковчеге столько всякого зверья понапхато, что людям хоть в воду сигай! Возроптал тут Ной на Бога: пошто ты, Господи, не велел мне ковчег попросторнее выстроить? И вот через это теперь всем нам крышка, и людям, и тварям! А Господь ему в ответ: «А ты зачем,– говорит,– старый гриб, меня не послухал и всякой нечисти по семи пар нахватал? Зараз вали всех лишних в воду!» Взялись тут Ной и сыны его за рогатины и давай спихивать долой самую крупную животину. А та не дается, жить-то ведь всем хочется! Такое поднялось, не приведи Господи! Где уж тут разбираться что к чему да отсчитывать по шести пар? Самых огромных и самых охальных скотов поперли с ковчега, да и дело с концом! Пошли они прямо на дно, затянуло их илом, вот теперь, значит, их костяки кoe-где и попадаются. А на земле ныне таких тварей нету, ибо Ной вгорячах всех их перетопил.

– Не может того быть,– возразил пожилой дружинник, – Ведь ежели бы Ной эдаких зверей по семи пар с собою брал, ему бы надо ладить ковчег не в триста локтей, а в триста сажень, а то и поболе.

– Локоть локтю рознь. Коли Ной эдакую скотиняку мог живьем словить, локоть у его наверняка был не короче сажени!

– От ученых греков ведомо, что зверь этот зовется мамутом,– сказал Василий, тоже подошедший взглянуть на диковину.– Говорят, в далекие времена, когда и людей тут, почитай, не было, много их жило по здешним лесам. После они в наших краях повывелись, ну, а в полуденных странах им подобные есть еще и теперь. Так что, видать, тварь эта в Ноевом хозяйстве все же была и с ковчега ее не сбросили.