Страница 62 из 162
– Не обессудь, князь,– сказал Святослав.-Ежели бы ты к нам в Козельск пожаловал, я бы тебя не так принимал. Но эти басурманы и есть толком не умеют. Чай, сам знаешь,– кроме проклятой кобылятины да баранины трудно здесь и сыскать что-нибудь. Впрочем, вино у них доброе.
Федор Александрович поспешил заверить, что столь приятная встреча для него дороже всяких угощений, и приналег на вино и баранину, обнаружив изрядный аппетит и весьма общительный характер.
Завязалась беседа. Святослав, не собираясь вдаваться в подробности, сказал гостю, что приехал в Орду по поручению отца, которому по старшинству надлежит получить ярлык на большое княжение в Карачеве, после умирающего князя Пантелеймона Мстиславпча. Но к его удивлению, тверской княжич оказался гораздо осведомленнее, чем он предполагал.
– Погоди, Святослав Титович,– перебил он,– да ведь у князя Пантелеймона был сын Василей. Сказывали у нас, что последние годы он-то и правил княжеством, вместо хворого отца своего. Встречал я кое-кого из карачевцев,– они на него не нахвалятся. Неужто помер он?
– Жив он, чего ему сделается?– с неудовольствием ответил Святослав.– Только по духовной грамоте деда моего, Мстислава Михайловича, после князя Пантелеймона отцу моему надлежит в Карачеве княжить,– соврал он.
– Ну, коли так, дело иное. Только думается мне, что ежели народ княжича Василея столь крепко любит, не обойдется у вас без усобицы.
– Какая может быть усобица, коли у родителя моего будет Узбеков ярлык на княжение?
– Э, брат, не думай! Вон у нас с Москвой, как раз через эти самые ханские ярлыки, более тридцати годов свара идет, да какая! Сколько княжьих голов уже в ней слетело, а конца еще и не видно!
– Расскажи, Федор Александрович, что у вас там творятся,– попросил Святослав, обрадованный возможностью отвести разговор подальше от карачевских дел.– До нас слухи разные доходят, а чему верить – иной раз и не знаем. А наиглавное,– с чего это пошла промеж вас столь лютая вражда?
– Ну, коли все рассказывать, так нам и седмицы не хватит,– промолвил Федор,– а вкоротке изволь, ежели хочешь… Чай, ведомо тебе, что, начиная с прапрадеда моего, Всеволода Юрьевича, прозванного Большим Гнездом, великое княжение все время в нашем роду было. Промеж собой у нас, вестимо, кое-какие распри из-за старшинства случались, но из сторонних князей ни один к великому княжению тянуться не дерзал. В году от сотворения мира шесть тысяч восемьсот тринадцатом вступил на тверское княжение дед мой Михайло Ярославич и, как водится, поехал в Орду, к хану Тохте за ярлыком. Только глядь,– а там уже московский князишко Юрий Данилович торчит и тоже ярлык на вели кое княжение просит! А Тохта и рад: кто, говорит, больше заплатит, тому и дам ярлык! Ну, у Москвы в ту пору кишка еще была тонка, и ярлык на великое княжение получил мой дед, хотя и не дешево это ему стало.
– Известное дело,– продолжал Федор, отхлебнувши вина – дед на Москву распалился изрядно. Еще бы! Он самым могучим был на Руси государем, кроме Твери, володел также великим княжеством Владимирским, ему покорились Великий Новгород, Псков и иные земли. Уже его не князем, а царем повсюду начали величать, и вдруг на тебе, какая-то Москва с ним тягаться вздумала! И главное дело, воротившись из Орды несолоно хлебавши, Юрий Данилович не унялся, а зараз же почал новгородцев супротив Твери наущать. Михайло Ярослаяич пождал год, думая, что московский князь образумится, а потой собрал рать и повел ее на Москву. Самого города он, правда, не взял, ибо оказался он гораздо укреплен, но все же московские земли поразорил и страху на москвичей нагнал. Запросил Юрий Данилович миру, но малое время спустя снова принялся за старое, будто ничего и не было. Дед еще года два терпел, а потом вдруго-раз на Москву пошел. На сей раз покарал он Юрия сильнее: огнем и мечом прошел по его землям и многих людей в полон увел.
На том Москва будто смирилась, и несколько лет все было тихо. Но когда умер хан Тохта а Михаиле Ярославич поехал в Орду выправлять ярлык у нового хана, Узбека, Юрий Данилович уговорил новгородцев прогнать тверского наместника и посадил в Новгороде брата своего, Афанасия. Воротившись из Орды с ярлыком, дед того Афоньку из Новгорода, вестимо, прогнал и новгородцев добре поучил. Однако смута там продолжалась, и Михайло Ярославич довел до хана о бесчинствах московского князя.
– А хан все время руку Твери держал?– спросил Святослав,
– Вестимо так, ежели Михаилу Ярославича сразу же великим князем утвердил! Мало того; сам ему наказывал московским князьям потачки не давать. Но вот ты послушай, как дальше-то дело обернулось: вызвал, значит. Узбек Юрия Даниловича в Сарай на расправу, и два года о нем ни слуху ни духу не было. Все уже думали, что хан его до самой смерти в Орде продержит, ан вдруг возвращается Юрий Данилович женатый на узбековой сестре Кончаке, с ярлыком на великое княжение и с татарским войском!
Михайло Ярославич аж обомлел. Но не желая подвергать русские земли разору – от великого княжения хотел отступиться добром. И все же Юрий, с московской ратью и с татарами, пошел на Тверь. Тогда дед со всею силою своей выступил им навстречу и под селом Бартеневым разбил их в прах. Был взят огромный полон, сама Кончака и брат Юрия, Борис Данилович, попали в наши руки. Татар тверичи хотели перебить, но Михайло Ярославич того не допустил.
Ну, ладно,– может, все это и обошлось бы, да на нашу беду, покуда переговаривались о мире, в Твери умерла от простуды жена Юрия, Кончака, во крещении нареченная Агафьей. И бессовестный нес Юрий тотчас наклепал хану, что ого сестру уморили зельем, по приказу тверского князя. Узбек их обоих вызвал на суд. Опричь убивства Кончаки, Юрий Данилович обвинил деда в сокрытии собранной для хана дани. Показывал против него такоже темник Кавгадый, бывший при татарском войске у Юрия и по их лживым наговорам Узбек приказал Михаилу Ярославича казнить смертью.
– Я о том слышал,– промолвил Святослав.– Только у нас сказывали, будто дед твой добром сойти с великого княжения никак не хотел, и за то пошел на него московский князь с татарами.
– Не верь тому, Святослав Титович! Мыслимое ли дело чтобы тверской князь Узбековой воле не подчинился? Ведь это значило одному со всею Ордой воевать и всю землю свою отдать на разорение.