Полярное Сияние

И стоило только появиться ему, как немедленно с другой стороны вынырнула Виолетта. Та, которая выцеливала его все весь вчерашний день и все сегодняшнее утро, вот уже часа 4. От которой он умудрился улизнуть чуть ли не на рассвете.

За просторный стол они плюхнулись синхронно, по диагонали напротив друг друга.

Sunclair – More and More Highpass Deep Remix Edit.mp3

– Ты чего от меня сбежал?? – обиженно надулась она, готовая все простить как только услышит его голос.

– Побегать. – ухмыльнулся он, не соврав, и сбивая с толку очевидностью каламбура. – Ты ж не бегаешь.

– Может, я начну! – заупрямилась «гордая и неприступная» полу-подружка.

За очками не было видно, но Людмиле не стоило труда угадать, как меткий карий взгляд прогуливается по новым людям. И не потребовалось особой внимательности, чтоб заметить, как останавливается на симпатичной незнакомке.

Людмила представила ему друзей – сокурсница, ее дочь, муж, золовка…, и его – просто по имени. Он как обычно все принял как должное. Таким не задают лишних вопросов. Никто кроме Виолетт.

Ну что ж, он – король формальностей. Вежливая улыбка его достойна самых дорогих деловых ланчей, статусность не испортила даже чуть загустевшая со вчерашнего дня щетина, и подрагивающие на каждое движение тонкие «крестики-нолики» вдоль шеи, свисающие из мочек. И даже легкий китч в образе – одежде, прическе и аксесуарах не дает образу карикатурного осадка. Ему все идет, и лишь подчеркивает его свеженькую естественность. Лишь рок-н-ролл прячется в попсовой улыбке. За ангелоподобностью в манерках мелькает что-то джокерское. И он ловко управляет этим.

Он – король антуража…

– Бабуля и Теть-Люда… – начала как обычно говорунья про старших в семье сестер…

…и Людмила мысленно отблагодарила за «тетю»… Хотя знала, что дальше за сказанное поблагодарит вряд ли…

–… говорят, что ты – из заповедника красивых людей… – сообщает она ему.

– Сбежал. – хохочет он. – Или выгнали?))

Он откровенно забавляется открывшимся закулисным пересудам, еще больше смущая краснеющих женщин… Они ж и не такое про него говорили… Что у неё там еще в кочерыжке застряло, у этой полоумной??? Кто ж знает??

– Из питомника, может? Не? – заразительно веселится он с припрятанной признательностью… потом мягко стекает на польщенную улыбочку скромника, и снисходительничает – та ну нееее. Я ж из Апатиты. А родился – в пригородном поселке, Электрозаводской район. Я ващщщще из дикой природы. – выразительно опровергает он, припечатывая новым парадоксом. Брендовые непроницаемые очки оказываются в ухоженных руках, карие глазки – смеются внешними уголками вниз, он похож на породистого щенка.

– А где Лёшка? – вновь не унимается массовица-затейница.

– Спит. – уверенно отвечает тот, кто точно в курсе. – Он же вчера дважды выступал.

– Без тебя?

Вопрос-капкан.

– Ага, с кусочком подтанцовки? – фыркает колючей очевидность он, но по-прежнему снисходительно-любезен. Увернулся.

Все смекает. Не попадается.

Но от нее- не уйдешь…

– …И не боится тебя одного оставлять! УЖС! Глаз-да-глаз за этими би-шками! – заявляет почему-то именно Виолетта. Снова она произносит непроизносимое.

Но ничего. Всегда можно претвориться, что не понимаешь, о чем речь – в силу возраста. Мало ли, что у вас там за модные словечки…

– Тебе чтоли приглядывать? Уполномочена? – потихоньку ставит её на место парень. Выбеленные пряди челки как обычно прихвачены за затылке, открывая скульптурные черты, одна прядь падает на щеку до подбородка. Но он любит убирать прическу под яркие козырьки.

– Бабули просто уже забеспокоились, где это наше Северное Сияние?

Они? Точно?

– Я забеспокоился, что уже начинаю привыкать к этому прозвищу. – безобидно парирует он, почесывая живописную светлую щетину на подбородке, его голос начинает потихоньку убаюкивать – Почему Северное? Южное тогда уж… – размышляет он, разглядывая свой загар и кривит голливудскую линию губ. Свой среди чужих,

свой – везде… Он явно намерен игнорировать свою прописку в паспорте. А может, знает, что дело не в ней, и географическая привязка тут – весьма условна.

– Я лично его никогда не видел. – Поясняет он рассеянно, – хоть и жил в той широте.

… «Давноооо» – звучит в этой отмашке. – «жил…»

Но да, не только у него – подозрение, что его прозвище – никак не касается его родины и вообще географии – так, совпадение.

Людмила почти уж утонула в невысказанных извинениях и неясных разъяснениях, но вдруг заметила: только он может поощрять через возмущение:

– Да уж… природа прозвища до конца не ясна… – осторожно умничает любопытный зятек.. – Странное…

– И долгое! – с готовностью подхватывает Персона-Ж в приступе рационализации, – Может, как-то сократить? – Он принимает активное участи в своем брендировании, (оно же – навешивание ярлыков), отмеряя мысль указательными пальцами над столом, и почему-то вспоминается Ивлеева.

На запястье одной его руки – поигрывает тонкий круг – серебряный металл браслета, другое – обволакивает мелкое «опоясывающее» затейливое плетение татуировки на пол-руки, чуть затекающее на кисть полукруглым сегментом – орнаменты из мельчайших точных графических узоров, будто тетрадные циркулем – не то цветы, не то разномастные размашистые солнца… «Это Мандала» – иногда поясняет он на грани цензурности этой своей завлекательной манеркой, перехватывая взгляд, и больше ничего спросить не успеваешь про индийские мотивы, ведь на его внимание – большая очередь.

– Сев-Си? Не? – тем временем озадачивается он унифицированиями своего прозвища, а потом снова расплескивает сдержанную улыбочку он. – А то как-то много времени… эфирного… занимаю.

Скромность ему очень идет. Все готовы участвовать, накидывать вариантов…

– Ну… как еще говорят? Полярное сияние. – отзывается сестра.

– Би-полярочка. – роняет вслух он, подхихикивая, и вдогонку понимая, что сказал, одновременно будто замазывает сказанное невидимым корректором.

Его особая манера как-бы сдерживать, укрощать свою стихийную улыбку – как у Мэрилин Монро, это отдельный вид искусства.

Виолетта не довольна нарушением своей монополии на афиширование подобных откровений:

– Ты правда так долго бегал? – не отстает она.

– Ну… Плавал еще, сёрфил. – потихнько стухат он, по обыкновению, словно задумался и все вокруг ему – фоном.

– Ты же хорошо плаваешь? Лёшка говорил, что тебя из бассейна не вытащишь. Пойдем плавать?

И да, совсем рядом изумительной красоты бассейн. Но он игнорирует приманку.

– Ну у меня же разряд. По плаванию. Спортивный. Я когда-то тут сёрф даже преподавал. Когда покинул дом на совсем.

И никто даже не успел заметить, с каким оттенком он это сказал, про когда-то…

Но из задумчивости его есть кому выдернуть. Вариантов хоть отбавляй.

– Тебе там не скучно было одному? – явно выясняет Виолетта.

– Я люблю слушать мир. – серьезнеет он, и взгляд рассеивается, призывая все луны и рассветы.

– Валера, ты – просто ангелок. – не выдерживает концентрации психоделики обожательница. Как тут смолчать?

– ННет. – ловко чуть хищно ухмыляется он, и за ширмочкой этой отрицающей улыбочки – утверждение.

Сначала он по-инерции с некоторой вопросительностью медленно кивнул пару раз, будто переспрашивая с удивлением "Да-аа?", но тут же лицо поменяло траекторию – мотнулась мягким отрицанием, и комичное мягкое жалобное опровержение перекрыло все обнадеживания. Обворожительно. За одном этим «нет» скрывалась бездна подробностей.

И одна эта интонация – словно оберег неуязвимости от любых «догоняющих» факторов по этому поводу.

– Апатиты, да? – вклинивается в эту сказку зятек Женёк, отхлебывая свое пиво. Да, в 11 утра.

– Да. – ничего не отрицает Явление. Это признание – будто откуда то оттуда, из темных глубин его прошлого. Сам по себе этот факт.

– А давно ты тут? Там. В Москве?

– Года 2.

Его правда сложно представить провинциалом, парнем из толпы. Он весь соткан из крупных возможностей.