Любовь против (не)любви

— Кэт, как всё это в твою голову помещается? В мою и то не лезет, а ты говоришь — понимать, что нам нужно. Не понимаю я, и всё тут.

— Но само-то оно не сделается, — вздохнула Катерина.

— Да и ладно, — подмигнул Роберт. — Иди сюда, не будем торопиться, — и он притянул её к себе и усадил на колени.

О том, что Роб, оказавшись вне приказов отца и контроля матери, вовсе не захочет никуда бежать, а наоборот, притянется к тщедушному телу Кэт — об этом Катерина как-то не подумала совсем. А могла бы. Значит, это в Телфорд-Касле он мотался по внутренним замковым дворам и ближним и дальним окрестностям потому, что не хотел встречаться с матушкой — и выполняя задания отца. А теперь или ему кто-то должен давать задания, или… или что-то ещё. Сам, по доброй воле он с места не сдвинется.

— Погоди немного, пить хочу. Есть вода во фляжке? Дай сюда, будь добр. Спасибо.

Да, Роберт лучше Рональда или Джеймса. И в гостях хорошо. Но дома, как известно, лучше. А дома-то у них пока и нет. И если рассчитывать только на Роба — то и не будет.

На улице было так тепло, как на родине Катерины — в конце марта, а то и в апреле. Но здесь лежал снег, мокрый и мягкий, и благодаря ближнему морю не было больших холодов. Наверное, с виднеющихся в окно невысоких горок что-то течёт, а весной — течёт много и активно. Значит, и вправду скоро везде будет стоять и бежать вода.

На второй день Катерина проснулась ещё затемно, выбралась из постели, стараясь не разбудить Роба, умылась-оделась и отправилась на поиски хозяев. Джон, как и в Телфорд-Касле, поднимался рано — дел у него и здесь хватало, наверное, уже встал.

Так и было — Джон и Анна завтракали, тут же был их управляющий — он слушал план работ на день, который выдавал Джон. Проверить, посчитать, подготовить.

— Кэт, доброе утро. Присоединишься? — Джон поднялся и вежливо её приветствовал, и отпустил управляющего.

— Да, благодарю, — кивнула Катерина. — Доброго всем дня.

— Что Робби? Спит?

— Полагаю, ещё долго будет спать, — кивнула Катерина, усаживаясь. — Как ты думаешь, скоро ли развезёт дороги?

— Думаю, да, скоро, — ответил Джон, накладывая ей горячей каши. — Несколько дней, не более.

— Значит, нужно думать, как добраться до Торнхилла.

— Кэт, не нужно тебе ни о чём таком думать, правда. Мы с Робом и парнями съездим туда, осмотрим всё, и потом в деталях тебе расскажем. И вы решите — что там нужно делать и когда.

— Джон, ты хотел сказать — ты решишь? Ты ведь понимаешь, что Робу, откровенно говоря, без разницы. И он готов оставаться у тебя до тех пор, пока ты его попросту не выставишь, а ты, как добрый брат, так поступать не станешь, верно?

— Верно, я не собираюсь вас выставлять. Живите, сколько хотите, и вам тепло, и Анне веселее.

— Джон, представь, что ты утратил всякое влияние на свою жизнь. Другие люди решают, что для тебя лучше — где жить, где спать, что делать, кого слушать. Скажи, как бы тебе это понравилось?

— Кэт, но за женщину всегда решает отец или муж. А если нет ни того, ни другого — ты должна понимать, чем это плохо.

Катерина подумала — и вложила в свои слова всё желание убедить, какое у неё в тот момент было.

— Нет, ты всё же представь, что решили за тебя. Что кто-то, кто имеет такое право, привёз тебя в тёплый сытый дом, и даже обращается с тобой ласково — иногда. Но ты больше не можешь сам выбрать даже то, где и как спать, и что есть на обед, я уже не говорю — выйти наружу и куда-то отправиться. Ты просто сидишь… и ждёшь. Чего-то. Может быть тот, кто решил всё за тебя, передумает. А может быть — и нет.

Джон смотрел на неё… внимательно и странно.

— Кэт, раньше ты не вела таких речей.

— Джон, раньше я была послушной. Я слушалась отца — и потеряла их обоих, и его, и брата, потому что была свято уверена, что мужчинам виднее, как жить и во что ввязываться. А может быть, удалось бы их от чего-нибудь отговорить, если бы они посвящали меня в свои дела. Я слушалась мужа, за которого вышла потому, что он защитил меня от ещё худшей участи, чем брак с одним из Телфордов, как бы это не звучало. Приехала с ним в дом его отца, старалась вести себя так, чтобы не вызывать ничьей злобы, и — оказалась в итоге на скале. Выходит, послушание ни к чему доброму не ведёт, так? Понимаешь, та девочка, что приехала в Телфорд-Касл, умерла на той скале. Потому что я не хочу оказаться там снова. И не хочу, чтобы у меня не осталось выхода, кроме как опять туда пойти. Ты не рассказывал Анне, что со мной случилось?

Жена Джона смотрела на неё широко раскрытыми от изумления глазами.

— Без подробностей, — покачал головой Джон. — И… что же ты хочешь?

— Быть хозяйкой в своём доме, более ничего. Раз так вышло, что дом у меня всё-таки есть. И если он пока без крыши — значит, эту крышу нужно сделать. И чем раньше появится крыша, тем лучше для нас обоих. Я думаю, Робу тоже будет хорошо и полезно почувствовать, что от него что-то зависит, что он хозяин, а не просто гость или родственник. Возможно, он научится думать не только о себе. Конечно, у него — и у земель Телфордов в конечном счёте — есть ты, но случись сейчас что с вашим отцом — и хорош же будет у него наследник. Если ты считаешь, что я в чём-то неправа — говори.

Джон выдохнул.

— Я-то как раз считаю, что ты права, Кэт. И рад бы вытащить Роба в Торнхилл хоть за шиворот. Но зачем тебе ехать в горелые стены?

— Это мои горелые стены — забыл? Других у меня нет. И затем ещё, что две ваши головы — хорошо, а с третьей моей — лучше. Всё же, это земли Торнхиллов, и не кажется ли тебе, что люди будут сговорчивее, если в замке появится кто-то этой крови?

— Всё предусмотрела, — Джон качает головой, он едва ли не восхищён, надо же!

— Что это вы тут делаете? — раздался от дверей заспанный голос Роба.

— Завтракаем. Присоединяйся. Заодно — обсуждаем с Кэт планы обустройства Торнхилла.

— Чего? — вытаращился Роб.

Эх, где Майк-то? Не было рядом ни его, ни Кэт, вот и рубаху свежую не надел, и умываться тоже, судя по всему, было лень.

— Завтра утром мы выезжаем в Торнхилл, — сообщил Джон.

— Мы с тобой, что ли?

— Да. И если Кэт придумает до вечера, как она сможет к нам присоединиться — то я думаю, что её тоже следует взять, как-никак это её стены и её люди.

Катерина благодарно улыбнулась Джону. Как хорошо, что есть ещё здесь люди, которые умеют слушать и слышать!

18. Торнхилл

Конечно, Роб побухтел, что не нужно им никуда торопиться, но если с Катериной Джон разговаривал вежливо и терпеливо, то с братом церемониться не стал. Ты, сказал, до смерти будешь по гостям да у родичей по углам обретаться? А детям твоим рождаться — тоже в гостях? Собирайся, братец, и поехали, пока с гор не потекло.

Пришлось собираться.

Одно было справедливо — большая часть сундуков останется их ждать в Солтвике. Анна выделила кладовую, куда всё аккуратненько составили, а когда будет понятно, что вещи есть, куда привезти — то за ними можно будет съездить.

Анна всё ещё недоумевала, чего ради Катерина рвётся в Торнхилл — но быстро поняла, когда услышала пару историй из повседневности Телфорд-Касла. И мысль на обдумывание — было бы ей, Анне, так же хорошо и уютно не в своём доме, а где-то ещё? С последним Анна тут же согласилась, свой дом — он и есть свой дом, и подтвердила, что не испытывает ни малейшего желания жить в одном доме со свекровью. Тем более, через три месяца родится ребёнок, и в этом деле лучше без леди Маргарет и её ближних. Катерина тут же среагировала — мол, будет нужна помощь, зови, но Анна посмеялась — у тебя, сестрица, своих дел будет столько, что оглянуться не успеешь.

И хорошо бы.

Вопрос с седлом и штанами решился очень просто — в хозяйстве у Джона и Анны сыскалось и то, и другое. Фляга и нормальный нож нашлись в одном из сундуков с одеждой Кэт — наверное, её отца или брата, потому что обе вещи никак не вязались с её изящным обликом. Правда, Анна призналась, что не решилась бы садиться на коня по-мужски, но Катерине уже было море по колено. Братья Телфорды смеялись — прямо как лошадь, которая почуяла воду. Или кошка, увидевшая добычу, думала про себя Катерина. Грейс сказала, что им с Милли тоже штаны, потому что они миледи одну не отпустят. А у остальных со штанами было всё в порядке.