Страница 24 из 25
Малюсенькая однокомнатная квартирка в малосемейке. Обстановки, собственно, никакой и нет: лишь кровать, старенькая прикроватная тумбочка и стул. Ну и матрас с подушкой на полу. Сам больной… Хотел написать «молодой мужчина», но это было бы неправильно. Так вот, больной выглядел намного старше своего возраста. Худой, с желтоватой, дряблой кожей, небритый, со взлохмаченными волосами.
– Мужики, помираю, …! Я на ломах конкретных[12]. Все кости болят, уснуть не могу, я ващщще весь на измене, …! Блюю то и дело. Сделайте чего-нибудь, пожалуйста!
– Что употреблял?
– <Название наркотика>. Я переломаться решил, дозу снизить.
– А почему в наркологию не обратился?
– Не дойду я туда. Может, завтра, если отпустит немного.
– Последний раз когда колол?
– Позавчера вечером.
– А общий стаж какой?
– Шесть лет.
– ВИЧ, гепатит?
– Да, и ВИЧ, и гепатит С.
– Ладно, сейчас покапаем.
– Только у меня на руках вен нет, в ногу капайте.
– А трамадол не сделаете?
– Нет, не имеем права.
– Ладно, делайте, что есть…
Фельдшер Анатолий подкололся в вену на тыле стопы. Покапали с препаратом бензодиазепинового ряда и еще кое с чем, разумеется, не наркотическим. Полегче стало болезному. Нет, никуда мы его не повезли. В наркологии с абстинентным синдромом, по скорой не принимают.
Не понимаю, как они вызовы принимают? Где там психоз усмотрели? Неужели нельзя выяснить у вызывающего конкретные жалобы? Ладно, вернусь на Центр, разберусь.
Вот и еще вызов втюхали: «ФИО, адрес такой-то, М., 36 л., психоз. Больной учетный. Вызывает мать, телефон такой-то». Понятно. Знакомый больной. Бывали мы у него. Этакий богатырь, добродушный, совершенно не агрессивный, даже когда «голоса» его достают.
Дверь открыла мама больного, высокая, моложавая, энергичная женщина.
– Здравствуйте! Ой, как хорошо, что опять вы приехали! Слушайте, какой-то он возбужденный сегодня, все чего-то ходит-бродит, на месте не сидит.
– Сейчас посмотрим.
Больной ходил по комнате взад-вперед, лицо тревожное, как будто испуганное.
– Здорова, Иван! – поприветствовал я его. – Давай присядем, поговорим. Что случилось? «Голоса» появились?
– Нет, нет, никаких голосов нет, я бы вам сразу сказал, вы же знаете! Просто я чего-то весь на нервяке, ни сидеть, ни лежать не могу. И не спится нифига.
– Ладно, Иван, сейчас полечим, все нормально будет!
Сделали мы ему волшебную внутримышечную инъекцию. Начал успокаиваться. Ну, вот и ладненько, значит, можно отчаливать. И этого больного никуда не повезли. Бреда и галлюцинаций он не обнаруживает, не агрессивен.
Вот и еще вызовок, надеюсь, что последний на сегодня: «ФИО, адрес такой-то, Ж., 56 л. Психоз. Больная не учетная». Ладно, как говорится, будем посмотреть.
В прихожей нас встретили молодые мужчина и женщина с разгневанными лицами.
– Здравствуйте! Я ее дочь. Она уже до «белки» допилась, скотина! Белье с постели стащила и бросила посреди комнаты! Нас обматерила по-всякому! Суп в унитаз вылила, целую кастрюлю!
– Она выпивала сегодня?
– Да она пьет, как лошадь! С утра пораньше куда-то уходила, пришла нажратая, а теперь все добавляет и добавляет! Заберите ее куда-нибудь, пусть ее полечат!
Госпожа с помятым, обрюзгшим лицом, сидела в кресле и была изумительно пьяна.
– Здравствуйте, Наталья Николаевна!
– И че? – поинтересовалась она, прищурив один глаз.
– Что случилось-то? Почему на вас дочка жалуется?
– Да и … с ней, пусть жалуется. Я их вообще выгоню на …! … они меня в доску! Это моя квартира!
– Много ли выпили-то сегодня?
– До …! – гордо ответила госпожа и расплылась в довольной улыбке.
– А полечиться не пробовали?
– На … мне лечиться?! Я че, алкашка, что ли?
Все предельно ясно. Никакого психоза здесь нет, а есть алкогольное опьянение у хронической алкоголички с токсической энцефалопатией.
– Так вы ее не заберете, что ли?! – возмущенно поинтересовалась дочь.
– Нет, не заберем. У нее никакой не психоз, а обычное алкогольное опьянение.
– А ничего, что у нее крыша едет?! – не отступала она.
– Это проявление алкогольного опьянения. Но пьяных хулиганов мы не успокаиваем и никуда не увозим. Уговаривайте ее, чтоб она сама добровольно пошла к наркологу. Больше никаких вариантов нет.
– Да как ее уговоришь-то?! Вы соображаете вообще?! – подключился зять пьяной госпожи.
– Так, я вам все объяснил.
– Мы на вас жалобу напишем!
– И вам всего хорошего! До свидания!
Да что ж за смена-то сегодня? Ведь только один единственный психоз подтвердился! Даже у Ивана, страдающего хроническим психическим расстройством, был не психоз, а ухудшение состояния.
И вновь переработка получилась больше часа. Теперь уж всегда, что ли, так будет? Когда вернулись на Центр, сразу пошел в диспетчерскую.
– Здравствуйте, девушки! А скажите мне, пожалуйста, кто из вас принимал вызов с психозом на Горьковскую?
– Я принимала, – отозвалась молоденькая фельдшер по приему вызовов.
– Вас как зовут?
– Татьяна.
– Татьян, на этом вызове – наркоман в абстиненции. Никаких признаков психоза у него не было. Он вам что по телефону сказал?
– Он на бессонницу жаловался, говорил, что ни лежать, ни сидеть не может, что у него все болит.
– Ну и где тут психоз? Вот, например, если вы уснуть не можете, вам что, психиатрическую бригаду нужно присылать?
– Я поняла, извините… – она виновато опустила глаза
– Танюш, на будущее, если сомневаетесь, то посоветуйтесь с более опытными коллегами.
– Хорошо.
– Вот и умница!
Ну и все, смена моя окончена, теперь можно и домой собираться. И ушел я в этот раз без чувства исполненного долга, ведь целых пять вызовов пустыми были…
Все фамилии, имена, отчества изменены.
Максимкины гастроли
Вот и притопал я на работу, борясь со снежным месивом под ногами. Но у нас на скорой все как в прошлом году. Дворник Саша, освещенный яркими фонарями, вместо того, чтобы разгрести это безобразие, маленьким совочком на длинной ручке собирает окурки и прочий мелкий мусор. Уже никто и не возмущается, и не смеется. Привыкли-с.
В коем-то веке объявили врачебно-фельдшерскую конференцию. Ну что ж, значит не совсем позабыто это мероприятие. Уже хорошо. После доклада старшего врача предыдущей смены, слово взяла начмед Надежда Юрьевна.
– Уважаемые коллеги! Сколько можно говорить об одном и том же?! – даже не проговорила, а прорычала она. – При ОНМК в позу Ромберга больных не ставим! За эту вашу позу, Вадим Васильевич, нас оштрафовали!
– Надежда Юрьевна, так ведь больная-то в сознании была! – попытался парировать доктор Офилов.
– Вадим Василич, вот еще бы только не хватало, чтобы бессознательных больных в разные позы ставили! – и по залу прошелся смешок.
– Далее, – продолжила Надежда Юрьевна. – сколько раз можно твердить, что оказанная помощь должна соответствовать тяжести состояния больного ну и, конечно, диагнозу. Вот я держу карточку фельдшера Долгачева. Он выставляет ХОБЛ, тяжелое течение. Он же ставит тяжелое состояние больного. Но оказанная помощь – всего лишь, оксигенотерапия! И это еще не все! Фельдшер ведет такого больного до машины своим ходом! Ну сколько можно перемалывать одно и то же, скажите? В прошлом году была аналогичная ситуация, вот прямо дежа вю, но выводы из нее никакие не сделаны. А точнее, вывод сделан, будем наказывать финансово.
– А напоследок, я спою, – сказал главный врач. – Один уважаемый доктор был замечен в состоянии алкогольного опьянения. Называть я его не буду. Разумеется, до работы не допустили. Нет, я все понимаю, конечно, работа напряженная, фактически без заездов. Но ведь расслабиться можно и после работы. Ну что за детский сад, в конце концов?!
Меня разобрал смех.
– А с чего это вам смешно, Юрий Иваныч? – поинтересовался главный.
12
Быть на ломах (жарг.) – испытывать «ломку», т. е. состояние абстиненции.
Быть на измене (жарг.) – находиться в состоянии беспокойства, растерянности, неудовольствия, страха, дискомфорта. – Прим. авт.