Страница 2 из 13
– Бред! – не стерпела я. – У меня хорошие оценки, приличные фотки, я не вожусь с дурными компаниями и даже сама зарабатываю на свои хотелки.
– Конечно, конечно, – терпеть не могу этот мамин тон. – А платит тебе папа.
Да, я работаю в одном из папиных ресторанов официанткой. И делаю это прилежно, никогда не опаздываю и не косячу. Правда, со своего блога я получаю более ощутимый доход.
Понимая, что озвучивать это вслух бесполезно, я опустилась перед диваном на колени и прижала к щеке папину руку. Холодный циферблат часов неприятно прилип к коже.
– Папуль, ну скажи хоть что-нибудь. Я твоя гордость, я твоя умница. Я совершеннолетняя, я могу ехать куда хочу…
Он вздохнул, как перед принятием непростого, но очень важного решения.
– Пока ты не замужем, ты наш ребенок. Слушай маму, она тебе добра желает.
Я вскинула голову.
– Я взрослая!
«Желательница добра» картинно приложила руку ко лбу.
– Посмотри на себя, взрослая ты наша. В детской одежде и с рогами на голове.
От обиды свело губы. Что плохого в ободке с ушками и ночнушке с русалочкой Ариэль?
Ох, а если мама узнает, что Влад Салют говорил со мной по видеосвязи и лицезрел все это? Да ее удар хватит.
А можно я не буду дословно смаковать этот позор? В тот вечер я впервые за всю жизнь засыпала на мокрой от слез подушке.
Единственное, что капельку утешало, – я не додумалась вести онлайн-трансляцию, стремясь поделиться радостью с подписчиками.
Блин, какая же детская мысль.
Утром я с трудом заставила себя выйти из спальни и встретиться с родителями.
Все было так мило, как в рекламном ролике, где счастливое семейство с неправдоподобными улыбками наслаждается плавленым сыром. За завтраком я по обыкновению трещала о всякой ерунде, папа кивал, а мама мягко просила нас хорошо есть и даже порезала мне помидорчик. Идиллия! Будто во вселенной не существовало никаких меркантильных продюсеров и капризных дочек.
Но обманчиво дружелюбная атмосфера не могла улучшить моего настроения. Я по-прежнему жалела об упущенном шансе и боролась с искушением собрать чемодан и сесть на первый же поезд до Москвы. Нет, я же хорошая девочка, не в моем характере взять и бросить родителей, они же будут страдать. И вообще мама жуть какая обидчивая, долго не могла простить Анжелику, вторую по старшинству дочь, за то, что та выскочила замуж не за того, на кого указал ее родительский перст. Со временем мама смирилась, и во многом этому способствовал успех нелюбимого зятя. Теперь он владелец сети книжных магазинов, а не единственной лавчонки, где наша дорогая и неблагодарная Анжелика стояла за кассой. Некоторые слова мамины, я просто цитирую. Да и папа стал относиться к Косте еще лучше, потому что любит трудолюбивых людей.
Это воскресенье мама с папой планировали провести у третьей дочери, Снежаны. Все бы ничего, но меня удивило, что никто не настаивал на моем присутствии в ее доме. То ли так извинялись за вчерашнее, не вынуждая меня весь день развлекать орущих племянников, то ли наказывали, отдаляя от семьи. Конечно, хотелось бы верить, что родители просто не желали еще одной ссоры. Со Снежей мы не очень хорошо ладим, она постоянно воспитывает меня, хотя сама часто ведет себя как эгоцентричный детсадовец.
Как только родительская машина выехала со двора, я закрыла ворота и медленно поплелась к дому по кирпичной дорожке. Было ощущение, что я только что закрыла дверь в свое великолепное будущее, а впереди меня ждали только унылые краски.
Когда выйду замуж, меня больше не будут так бешено опекать. Но какой мне достанется муж? Наглый козел, как у Марианны, или скучный педант, как у Снежаны? А свекровь? Фу-у-у! В любом случае о поездках на кастинги можно забыть.
– Чего нос повесила? А, Юнь? – вышла на крыльцо Наташа, наша помощница по хозяйству.
– Я? Да нет, все пучком.
– Пучком-пучком, уши торчком, – подразнила Наташа и поставила перед собой небольшое синее ведерко с водой. – Обычно то козой скачешь, то песенки напеваешь. А тут еле ноги переставляешь, и вид такой, будто за похоронной процессией плетешься.
Я залюбовалась ее добрыми серыми глазами и морщинками, делавшими лицо уставшим, но мудрым. Эта женщина была немного моложе мамы, но выглядела старше. В прошлом месяце, накануне ее дня рождения, я привела Наташу в салон красоты и оплатила ей модную стрижку. Волосы уже чуточку отросли, но не так, чтобы портить прическу…
– Юня. Ну вот, что я и говорю. Спишь на ходу.
Поковыряв носком щербинку в дорожке, я собралась с мыслями.
– Думаю о разном. Наташ, а у вас есть мечта?
Наташа ополоснула тряпочку и принялась привычными движениями протирать запыленные светильники.
– Хочу, чтобы все были здоровы, – сказала она серьезно.
– Это замечательно. А что-нибудь для себя? Что-то такое, в чем, может, стыдно признаться? Полет в космос или покупка ранчо в Америке. Или хотя бы платье от известного дизайнера.
Она скептически похмыкала, потом наконец ответила:
– В детстве мечтала о сказочной стране. С волшебниками, чудовищами и рыцарями в сверкающих доспехах. Книжки из библиотеки постоянно таскала, Толкиена и Ле Гуин перечитывала по сто раз. А потом поступила в институт, заболели родители, умерла бабушка, и детство закончилось. Дальше ты сама знаешь. Вышла неудачно замуж, еле сбежала от алкоголика. А как вышла на пенсию, сократили на работе. Теперь тряпкой машу. Так что мечта у меня вот какая. Дом. Свой, с садом, пусть и меньше, чем ваш. И дети. Только ни то ни другое мне не светит. Как думаешь, Юнь, может, хотя бы платье купить?
Ее смех прозвучал слишком громко. И все же он явно не мог приглушить ее боль от несбывшихся надежд.
От появившейся на языке горечи захотелось пить. Почему-то всегда подобным образом реагирую, когда другим плохо.
– Платье никогда не бывает лишним, – наставительно произнесла я, и новая порция смеха у Наташи вышла более искренней. Даже горечь отступила.
Хорошая она. Никогда не скажет, что я зажравшаяся лентяйка, которой все преподносят на блюдечке. Даже стыдно признаваться ей во вчерашней ссоре с родителями. Да, меня не пускают в страшный и развратный мир шоу-бизнеса, зато в ближайшие годы я выйду замуж, рожу детей, буду жить если не в доме с садом, то в комфортабельной квартире, и ездить несколько раз в год отдыхать. Уж мама обо всем позаботится, по накатанной схеме. Не жизнь, а мечта, а я хнычу о несправедливости мира.
Только стоило на мгновение представить, как я отказываюсь от своих планов, и губы задрожали.
Нет! Не хочу повторять за мамой! Хочу найти себе занятие и реализовать свои амбиции.
– А ты о чем мечтаешь? – спросила Наташа, отжимая тряпочку над ведром.
Сама виновата, что затеяла этот разговор…
– Мечтаю найти свое место в жизни.
– И где же оно, твое место?
Перед глазами возникли камеры, микрофоны, лыбящийся Влад Салют и протянутые ко мне руки фанатов. Но уже не так ярко, как вчера. Те фантазии ослабели и потеряли привлекательность, как заветрившийся кусок торта.
– Не знаю, – я пожала плечами. – Пойду поищу, что ли.
– Удачи, зайка.
Наташа как раз закончила свое занятие и скрылась в доме. Что ж, не буду навязываться со своей болтовней, человек работает.
С минуту постояв в одиночестве, я поднялась на крыльцо и взялась за дверную ручку…
В лицо ударил мощный порыв ветра, металлическая ручка выскользнула из пальцев. Против воли жмурясь, я отшатнулась и, отчего-то не найдя ногой опору, полетела спиной вниз.
Что это? Взрыв?! Там же Наташа, что с ней?!
Я должна была уже сто раз упасть, но удара все не было.
Открыв глаза, я увидела над собой серый потолок в трещинках и только потом почувствовала спиной холодный пол. Божечки, я, наверное, отрубилась. Ударилась головой или надышалась газом. Или дымом. Или в случае взрыва это одно и то же…
– Надо же, выжила.
В голосе неизвестного мужчины не прозвучало радости. Это было скорее легкое удивление абсолютно равнодушной ко мне личности. Напрягая вдруг ставшие непослушными мышцы, я перекатилась на бок и подняла голову. На меня сверху вниз смотрел седовласый мужчина с залысинами и подкрученными усами. За ним маячила девушка, остреньким личиком напоминавшая похудевшего после зимней спячки зверька. Она, пожалуй, заинтересовала меня даже чуть больше усатого дяди. Волосы незнакомки были туго завиты и на вид казались твердыми и при этом ломкими, как макаронины-пружинки. А голубое платье с оборками навевало мысли об историческом фильме про XIX век.