Бог Гнева (ЛП)

За эти три дня Джереми ни разу не заходил ко мне в палату.

Илья заходил один раз. Я спросила его, откуда Джереми знал, что я была в приюте, и он прямо сказал, что у них есть маячок на моем телефоне, и это было последнее местоположение, которое он отправил им, прежде чем его отключили.

Я даже не удивилась. В прошлом часто бывали случаи, когда Джереми находил меня без необходимости звонить.

Когда я продолжаю смотреть на дверь, Анника говорит, что Джереми всегда снаружи. Ни разу он не заходил в мою комнату, и я сомневаюсь, что это связано с тем, что папа постоянно находится рядом со мной.

Временами я думаю, что это хорошо, что его здесь нет. По крайней мере, так я могу собраться с мыслями и пережить боль. В другое время я злюсь на него за то, что он не хочет меня видеть.

И с меня хватит этого дурацкого промежуточного периода.

Поэтому сегодня вечером, после того как Ава и мама уснут рядом со мной, я тайком выхожу из комнаты и тихо закрываю за собой дверь.

— Что ты здесь делаешь? Возвращайся в палату.

Мой позвоночник подергивается от очень знакомого грубого голоса, и я осторожно оборачиваюсь, чтобы быть раздавленной красивой внешностью Джереми.

Он одет в джинсы и черную футболку, обтягивающую его мускулистые бицепсы. Его волосы в беспорядке, а лицо выглядит усталым, но его серые глаза такие же темные и интенсивные, как всегда.

Он действительно стоит прямо у двери, где папа полностью видит его, когда он входит и выходит из моей комнаты.

И это бесит меня еще больше.

Я скрещиваю руки на груди.

— Если ты здесь, почему не навестил меня?

Он поджимает губы, сжимает челюсть, проводит пальцем по бедру.

— Я подумал, что тебе нужно немного времени.

— Время для чего? Ах да, ты ведь отпустил меня, не так ли? Ты сказал мне бежать и никогда не возвращаться. Прямо перед тем, как на меня напали.

Он делает шаг ко мне, и я чувствую, как мои внутренности рушатся и разбиваются о землю.

— Сесилия...

Я поднимаю руку. — Не подходи ближе.

Джереми остановился на месте, его рука сжалась в кулак, прежде чем он заставил ее разжаться. Несколько долгих секунд тишина в коридоре стоит между нами, как еще одно существо, и почти душит нас.

Я хочу упорядочить свои мысли, прежде чем произнести их, но все так сыро, что невозможно разобраться в этом хаосе. Поэтому я выпускаю все наружу. Эмоции, отчаяние и боль.

Все.

— Ты хоть представляешь, как сильно ты ранил меня той ночью? Как сильно ты растоптал мои чувства, как будто они ничего не значат?

— Я…

— Нет, не говори. Сейчас ты будешь слушать. Я говорила тебе снова и снова, что покончила со своей влюбленностью в Лэндона. На самом деле, я помню, как говорила, что поняла, что это была не влюбленность, и что он не имеет значения.

— Ты назвала его имя, — говорит он отрывистым тоном.

— Что?

— В ту первую ночь, когда я трахал тебя на палубе, ты назвала меня его именем.

— Нет, не называла.

— Я знаю, что слышал, Сесилия.

— И я знаю, о чем , блядь, думала! — я делаю несколько вдохов, затем говорю более спокойным тоном. — Я хотела сказать, что в тот момент он не имел значения. На самом деле, именно тогда я поняла, что моя влюбленность в него была поверхностной. Я никогда не выбирала его вместо тебя, Джереми. И за исключением той глупой ошибки на посвящении, я никогда не помогала ему. Можешь верить мне или нет, но с тех пор я каждый день жалею, что шпионила для него. Я думала, что мы находимся на том этапе наших отношений, когда у нас нет секретов друг от друга, поэтому и рассказала тебе о том инциденте, хотя могла бы и не рассказывать. Я хотела начать отношения с чистого листа, рассказать тебе все и сделать все, что потребуется, чтобы завоевать твое доверие. Я ошибалась. Я не ожидала, что ты сразу же простишь меня, но и не ожидала, что ты будешь относиться ко мне неуважительно и высмеивать мои чувства.

Он медленно закрывает глаза, и если бы я не знала лучше, то подумала бы, что ему больно. Но это всего лишь проекция моих чувств и принципов на бесчувственного человека.

Я снова плачу, слезы текут по моим щекам и затуманивают мое зрение, пока он не превращается в искаженные линии и тени.

Когда он снова открывает глаза, они становятся яснее и почти раскаиваются.

— Прости меня. Мне было больно думать, что ты никогда не выберешь меня, и я выместил это на тебе.

— Если бы ты хоть немного доверял мне, ты бы знал, что я никогда так с тобой не поступлю. Но ты решил растоптать мои чувства, признание, на которое у меня ушло столько мужества. Я сказала тебе, что люблю тебя, но ты предпочел мне свой гнев и проблемы с доверием.

— Блядь, lisichka. Прости меня. Позволь мне загладить свою вину перед тобой. — Он берет мою руку в свою.

Кожа в месте сплетения его пальцев горит, и мне требуется все, чтобы игнорировать эффект, который производит на меня его физическое прикосновение.

— Ты чуть не убил меня в том переулке.

— Я бы никогда этого не сделал. Я бы причинил боль себе, прежде чем причинить боль тебе.

— Ты уже сделал это, Джереми! Может быть, не физически, но ты пронзил мое сердце своим отказом. И я больше не могу так поступать. Я не могу простить тебя, когда боюсь того, что ты сделаешь с моими чувствами при малейшем намеке на неприятности или если снова увидишь рядом со мной Лэна. Знаешь, когда я лежала на полу, чувствуя, как кошмар начинается заново, мое сердце было тяжелым от боли, которую ты причинил. Я не могу жить в страхе до конца своих дней, Джереми. Я просто не могу.

Его лицо твердеет с каждым моим словом, как будто он чувствует их, а не слышит.

— Если ты предлагаешь мне отпустить тебя, то я этого не сделаю.

— Тебе придется, или я возненавижу тебя. — Я убираю свои руки от него. — Уходи.

Его глаза сужаются, и глубокая боль охватывает его черты.

— Сесилия...

— Прощай, Джереми.

А потом я ухожу обратно в палату со свежими слезами на глазах и решимостью, сжимающей мое сердце.

Я не позволю никому снова причинить мне боль.

Даже мужчине, который, я уверена, является любовью всей моей жизни.

Глава 42

Джереми

Сесилия ясно дала понять, что покончила со мной.

Я дал понять, что это не так.

Так что с тех пор мы застряли в пустом круге.

Она обходит меня стороной, а я продолжаю следить за ней издалека, чтобы убедиться, что она в безопасности.

Неважно, что она не хочет моей защиты, я все равно ее обеспечиваю.

И да, это может показаться навязчивым, но мне плевать.

После экзаменов она вернулась в Лондон на лето. Я заранее извинился перед родителями, потому что планировал быть там, где будет Сесилия, и если это означало провести лето в гребаной Англии, то так тому и быть.

Отец сказал, чтобы я согласился, а мама сказала, что будет скучать по мне, но пока я буду показываться ей на глаза в течение лета, она не против.

Я не думаю, что это будет возможно.

Прошло почти два месяца, а Сесили не сдвинулась с места.

Ким, мой самый любимый человек на земле сейчас, почти каждый вечер приглашала меня на ужин и прогулки. Я познакомился с дедушками Сесилии, играл с ними в чертовы настольные игры и был вынужден терпеть их допросы. Меня также загнал в угол ее дядя, который, как и ее отец, сказал, что будет присматривать за мной.

Как бы там ни было, мне досталась девушка, окруженная чрезмерно заботливыми мужчинами, которые баловали ее насквозь, но так и не смогли превратить ее в избалованную принцессу.

Если уж на то пошло, она делает все, чтобы стать волонтером в гигантском количестве организаций, за которыми я не могу уследить. Вместо того чтобы использовать свое время для отдыха, как это делают большинство студентов колледжа, она больше заинтересована в помощи другим.

Ава и Глин отправили ее на отдых в дом семьи Авы на юге Франции. Возможно, мое пренебрежение к Аве снизилось, потому что я получил возможность неделю смотреть на Сесили в купальнике.