Бог Гнева (ЛП)

Дрожь пробегает по моему позвоночнику и заставляет меня дрожать. Как он может говорить такие вещи без всякого внимания к моему медленно тающему сердцу?

— С... твоей мамой все в порядке? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— Вся эта история с Анникой сильно ударила по ней. У нее всегда была с ней глубокая связь, а теперь она думает, что потеряла ее навсегда... Эй, что случилось?

И тут я понимаю, что меня трясет. Я не могу этого сделать. Я не могу просто продолжать защищать Крея, зная, что многие люди страдают, включая Аннику, которой, я уверена, не нравится быть запертой от внешнего мира.

Но я также не могу допустить, чтобы Джереми причинил ему боль.

— Если… — я запнулась и проглотила ком, забивший мое горло. — Если я скажу тебе, где они, ты пообещаешь не причинять вреда Крею?

В его сильной челюсти напрягается мускул.

— Он похитил мою сестру.

— Он любит ее, Джереми. Я знаю, ты не хочешь в это верить, но я никогда не видела, чтобы Крейтон был привязан к кому-то так, как к Анни. И как бы ты это ни отрицал, ты прекрасно понимаешь, что она тоже его любит.

Его челюсть сжимается.

Я встаю и осторожно обвиваю руками его шею, ожидая, что он оттолкнет меня. Джереми может позволить мне прижиматься к нему во время секса, но он застывает всякий раз, когда я прикасаюсь к нему интимно вне его.

Как будто он не может привыкнуть к эмоциям, изливающимся из него.

Однако в этот раз он не только позволяет мне, но и не проявляет никаких признаков дискомфорта. Возможно, он привыкает ко мне так же, как я привыкаю к нему.

— Пожалуйста, Джереми, — я глажу волосы на его затылке, зная, как ему это нравится. — Сделай это для своих родителей и для себя. Я уверена, что ты скучаешь по Анни, верно?

Он только хмыкает.

— Ты обещаешь, что не причинишь ему вреда?

Секунда.

Две.

Три...

— Хорошо. Обещаю.

Я визжу и целую его в щеку. Это так естественно, что мы оба делаем паузу.

— Спасибо, — неловко шепчу я.

— Не благодари меня пока. Если он обидит мою сестру, я отрублю ему голову.

Я уверена, что Крей так не поступит.

Факт остается фактом: склонность Джереми к насилию — это то, к чему мне придется со временем привыкнуть.

Он зверь, но этот зверь вдохнул в меня жизнь.

Он зверь, который готов разнести весь мир на куски, лишь бы защитить меня от него.

Он мой зверь.

Я просто не представляю, кто я для него.

Глава 34

Джереми

— Что мы здесь делаем?

Звук испуганного голоса Сесилии заставляет меня улыбнуться. Я не хочу. Просто так получилось.

Многое в ней заставляет меня улыбаться. Будь то ее глупый психоанализ вымышленных персонажей, ее привязанность к этим персонажам или выражение лица, которое она делает, когда ее застают врасплох.

Как сейчас.

Я спрыгиваю с мотоцикла и бросаю шлем в руки ожидающему Илье. Он кивает мне, затем Сесилии, чьи брови поднялись почти до линии волос.

Она не моргает и не реагирует, когда я беру ее за руку и начинаю вести в особняк. И только когда мы оказываемся на пороге, она качает головой и останавливает нас.

— Серьезно. Что мы здесь делаем?

— Разве ты не спрашивала на днях, почему я никогда не привожу тебя сюда?

Она с трудом сглатывает, а ее рука ослабевает в моей. Она так близко, что я вижу крошечные веснушки на ее щеках, пятно темных корней в ее серебристых волосах и вдыхаю ее запах.

Чертовы водяные лилии. Я никогда не думал, что буду так очарован запахом, как запахом Сесилии.

Мне никогда никто не нравился настолько, чтобы сосредоточиться на нем, захотеть узнать о нем больше, впечатать себя так глубоко в его кожу, чтобы он не смог меня извлечь, пока не порежется и не пойдет кровь.

И все же, именно такие мысли были у меня об этой девушке.

— Это был... просто образный вопрос. — Она смотрит на Илью, который идет следом. — Неужели он все воспринимает так буквально?

Мой охранник кивает.

— Когда дело касается тебя, боюсь, что да.

— Нам нужно это исправить.

— Прекрати говорить обо мне так, как будто меня здесь нет. — Я хватаю ее за подбородок и поворачиваю ее внимание обратно ко мне. — Не говори с Ильей, когда можешь спросить меня.

— О, пожалуйста. Тебе нужна помощь.

Мои пальцы сжимаются на ее горле, и она вздрагивает, слегка приподнимаясь на цыпочки, что обычно является приглашением для меня трахнуть ее мозги.

— Веди себя хорошо. — Я стону глубоко в горле, затем снова беру ее руку в свою, потому что если не перестану трогать ее горло, у меня появится искушение бросить все, что я пытаюсь сделать, и съесть ее на ужин.

Мы не прошли и двух шагов, когда она снова останавливается.

— Я просто хотела спросить. Мы не обязаны быть здесь.

— Я не понимаю, почему мы не должны быть здесь, и ты не только удивлялась. Ты чувствовала себя покинутой важной частью моей жизни, и ты здесь, потому что ты не мой маленький грязный секрет.

Ее губы слегка приоткрываются, как всегда, когда я делаю что-то необычное, и она ошеломленно молчит.

Я использую этот шанс, чтобы увлечь ее за собой.

Она все еще в шоке от моих слов и действий за последние две недели. С тех пор, как Анника и Крейтон вернулись, ни один из них не пострадал, я нашел время, чтобы сосредоточиться на более важных вещах.

Например, узнать Сесилию получше. Да, о ней все еще есть что узнать, несмотря на все подглядывания и чтение ее дневника.

Я перестал это делать после того, как нашел запись о себе. Каковы бы ни были ее чувства ко мне, я предпочитаю услышать их от нее, а не обманывать и иметь доступ к мыслям, которые она хранит для себя.

Мы по-прежнему проводим ночи в коттедже, но также ходим куда-нибудь. Однажды я пригласил ее в ресторан, а в другой раз она запланировала мини-свидание на пляже. Но в основном мы предпочитаем проводить время наедине в коттедже, где никто не может нам помешать.

На днях я уговорил ее поплавать в озере, и она все время держалась за меня, боясь чудовищ в воде.

Она еще не знает, что я — самое страшное чудовище в ее жизни. Возможно, она начинает понимать меня и привыкать ко мне, но у меня всегда есть чувство, что я каким-то образом все испорчу. Может быть, сделаю что-то, что заставит ее возненавидеть меня, стать невыносимой из-за этого, и тогда все пойдет к черту.

Потому что, по правде говоря, Сесилия все еще иногда боится меня. Она все еще воспринимает меня как того, кто преследовал ее, принуждал и ворвался в ее жизнь, не оставив ей выбора.

Она выбирает свои битвы, принимая меня. В глубине души, если бы ей дали выбор, она бы никогда не выбрала меня.

Именно поэтому у нее никогда, блядь, не будет такого выбора.

Мы расстаемся с Ильей у входа, и я веду Сесилию на экскурсию по особняку Язычников. Постепенно ее страх утихает, и она внимательно изучает окружающую обстановку, ее рука замирает в моей.

— Это место огромное, — комментирует она после того, как мы немного погуляли.

— Ты так говоришь, как будто впервые здесь. Разве ты не пробиралась сюда с Анни несколько раз?

— Мы не проходили через весь особняк, и, к моей защите, я не хотела этого делать. Анни и Ава — плохое влияние. — Она потирает нос, выглядя так очаровательно смущенной. — Ты видел меня тогда?

— Я всегда тебя видел.

Ее рука становится горячей в моей, прежде чем она прочищает горло и, в отчаянной попытке сменить тему, указывает на дверь, перед которой мы остановились.

— Это твоя комната?

Я киваю, открывая ее, и она отпускает мою руку, чтобы исследовать помещение, ее любопытные глаза сверкают, как каждый раз, когда она что-то узнает обо мне.

У нее была такая же реакция всякий раз, когда я предлагал ей что-нибудь о прошлом, о моих родителях, о моем видении. Да что угодно обо мне.

Часть меня хочет верить, что она искренне заинтересована во мне, но это было бы глупо, учитывая все эти тонкие жесты отвода глаз.