Страница 10 из 73
— «История Древнего Египта», «Болезни Средневековья», «Быт и уклад времен Миллениума», — вслух зачитала я названия первых бросившихся в глаза книг. — Сальвик, зачем ты притащил весь этот хлам?
— Я тебе уже говорил. По теории вероятности на испытании нам может достаться что-то совершенно отвлеченное от медицины, но именно то, что в последнее время попало в наше информационное поле.
— Хватит-хватит, слишком заумно, — остановила я Сальвика. — У нас все равно не будет времени все это прочитать. Так что зря ты, приятель, старался.
— Правильно Брианна говорит, — поддержал меня Якуб. — Просто хватай бутылку и присоединяйся к нам. Немного отдохнуть будет намного лучше, чем за последние часы пытаться впихнуть в себя информацию, накопленную поколениями. Как говорили наши старики — перед смертью не надышишься.
Сальвик лишь раздраженно хмыкнул. Выхватив из стопки книгу про средневековые болезни, он забился в дальний угол, из которого до глубокой ночи слышался лишь шелест страниц, да вздохи будущего универсального доктора.
***
Стоило мне лишь закрыть глаза, как Гюнтер тут же начал толкать меня в бок. Я была готова поклясться, что прошло всего несколько секунд, однако это было не так.
— Доктор Вебер, нам пора уходить. Уже сошли сумерки. Еще немного, и на улице совсем стемнеет, тогда до рассвета тут сидеть придется.
Молодой бременец оказался прав. За то время, что я проспала, и что показалось мне мгновением, на улицу опустился глухой безлунный вечер. Небо заволокло тучами, и начал накрапывать мелкий дождь. У двери нетерпеливо переминалась с ноги на ногу уставшая Вилда. Женщина страстно желала распрощаться с гостями как можно скорее, но она изо всех сил старалась не подавать виду, что нам следует торопиться.
— Купите себе еды и постарайтесь лишний раз не выходить из дома, — произнесла я, протягивая женщине золотую монету.
Расширившимися от изумления глазами она смотрела на блестящий кругляш, не решаясь к нему прикоснуться. Для женщины это было целое состояние. Возможно, она никогда ранее даже в глаза не видела подобных денег. Наконец, Вилда осторожно протянула руку, словно боясь обжечься, и приняла монету.
— Спасибо, — совсем тихо произнесла она, опуская глаза в пол.
— Ваша репутация повысилась, — прозвучал в моей голове голос системы. — Продолжайте налаживать отношения с горожанами. Высокая репутация дает возможность прохождения дополнительного задания.
Улица встретила нас пустотой и вечерней прохладой. Я уже почти перестала замечать вездесущий смрад, и теперь, когда прошел дождь, хоть немного смыв с дороги грязь, воздух показался мне практически свежим. Преследователи ушли, лишь недавний след от удара на двери говорил о том, что они когда-то проходили по этой улице.
Отказавшись от сопровождения помощников, я похромала к дому доктора. Улицы пустовали, лишь многочисленные крысы показывали свои носы-бусины из забитых грязью щелей. Вдали то и дело слышался собачий лай, и тогда я, вспоминая предупреждение Якуба, старалась ускорить шаг. К счастью, на этот раз все обошлось без сюрпризов в виде умирающих горожанок, разгоряченных толп фанатиков или прочих неприятных неожиданностей.
Попав в прогретый за день дом, я только теперь поняла, насколько устала. Сюда примешивалось и разочарование — еще один день прошел безрезультатно. Однако стоило моей голове коснуться тощей, попахивающей плесенью подушки, снизу послышался требовательный стук в дверь.
Первым порывом было схватить одежду и попытаться вылезти через узкое окно спальни на крышу, но в стуке, раздающемся снизу, не было злобы, скорее в нем присутствовало отчаяние. Я спустилась на первый этаж, и, ухватив покрепче увесистую трость, рывком распахнула дверь, готовая в любой момент дать отпор.
На пороге стояла сгорбившаяся старушка. По ее щекам текли слезы, а заплаканные глаза превратились в две узкие полосочки. Раз она не побоялась пройти через ночной город в одиночку, значит у старой женщины должно было приключиться нечто поистине ужасное.
— Доктор! Молю! Моя дочь умирает! — срывающимся голосом запричитала старушка. — Она истекает кровью!
Бременка попыталась вцепиться в рукав моей ночной рубахи, но я вовремя шагнула назад, предостерегающе выставляя перед собой трость.
— Что с ней случилось? Мне нужны подробности, — устало проговорила я.
Кровь — не чума. К моему испытанию данный случай не подходил, однако интуиция подсказывала, что это было важно. Во всяком случае, старушкина беда хоть немного смогла бы отвлечь меня от мрачных мыслей.
— У нее начались роды. Сначала все было хорошо, но потом ей стало очень больно и сильно пошла кровь. Повивальная бабка тут же ушла, не пожелав помочь. Мне не к кому больше обратиться. Молю, сделайте что-нибудь!
Мысленно выругавшись, я заверила старуху, что постараюсь сделать все, что в моих силах, и начала метаться по дому, собирая необходимое.
Доктор Вебер, помимо всего прочего, оказался запасливым стариком — скальпели, иглы, щипцы и прочий инструмент в изобилии были разложены на полках в сыром подвале под кухней. Однако самого важного у доктора не оказалось. В средневековой Европе не существовал наркоз. Не обнаружилось в закромах дома и простейших наркотических веществ. Прибегать же к средневековым методам так называемой анестезии мне не хотелось категорически.
За время сборов на улице разошелся дождь, и старуха успела вымокнуть до нитки, однако она не роптала. Стоило мне выйти за порог, как ее маленькая сгорбившаяся фигурка мелкими шажками засеменила вдоль улицы, предлагая следовать за ней. Первая вспышка молнии, разрезавшей небо пополам, возвестила о начале грозы.
Канавы вдоль дороги не справлялись с потоком дождевой воды, и теперь она, смешавшись с нечистотами, доходила до щиколотки. Ноги вмиг промокли. Я старалась не думать, во что окунались мои ступни, а лишь молила судьбу уберечь меня от кровавых мозолей. В противном случае, заразы не миновать.
— Далеко ли еще идти до твоего дома, — устало спросила я старуху, замедлившуюся из-за особо бурного водного потока, поглотившего неровную брусчатку.
— Нет-нет, доктор, мы почти пришли. Дом в конце улицы, — проговорила она, стуча от холода редкими кривыми зубами.
Старая бременка совсем продрогла. Она тряслась под промокшей насквозь накидкой, а от ее старого морщинистого тела шел жар. После такой прогулки навряд ли она доживет до конца недели — воспаление легких сведет старуху в могилу быстрее, чем чума.
Новый всполох молнии лишь на мгновение осветил улицу, и та снова погрузилась в дождливую темноту. Однако мимолетной вспышки света хватило, чтобы заметить пару крупных силуэтов метрах в двадцати от нас. Силуэты крепко стояли на четырех лапах. Один из них дернулся и, слегка пригибаясь к земле, бодро двинулся в нашу сторону. Совсем близко послышалось рычание.
Мокрые шерстистые твари были настроены решительно. Этой ночью они охотились. Бешенство изменило сознание псов, и те приняли новую истину — человек стал добычей. Вблизи собаки оказались не такими крупными, как мне это почудилось вначале, и не сумели бы вдвоем задрать взрослого человека, однако их укусы могли привести к провалу испытания. Старушка тихо вскрикнула и попятилась, в иллюзорной защите выставляя руки перед собой. Я же покрепче перехватила трость, готовясь к неминуемому нападению.
Ближний ко мне пес, казавшийся черным из-за слипшейся мокрой шерсти, припал на передние лапы, скаля поблескивающие в отсветах редких молний клыки. Не будь дождя, из его пасти падала бы хлопьями пена, но ее смывали срывающиеся с небес струи воды.
Первым молча бросился пес, что был немного поодаль. Выписывая кривые зигзаги, худое тело стрелой метнулось вперед, готовясь к прыжку — пес метил в шею. Старушка, продолжая пятиться, сместилась в сторону, оставляя меня наедине с парой беснующихся тварей. Еще мгновение и, сильно оттолкнувшись лапами от скользкого камня, пес взвился в воздух.
Набалдашник трости встретился с головой твари всего в каких-то сантиметрах от моего плеча. Раздался глухой удар, словно тяжелое палено упало на утоптанную землю, и пес, разбрызгивая грязную воду, шмякнулся на брусчатку. Мой удар не нанес твари ощутимого урона. Пес лишь потряс головой и снова зарычал, скаля зубы. Громко фыркнув, тварь резко ринулась вперед и вцепилась в промокший сапог. Я попыталась сбить пса второй ногой, а заодно добавила тростью, но он не желал разжимать челюсти. Пес мотал головой из стороны в сторону, и все глубже вгрызался в свою добычу. Пока его клыки не могли прокусить грубую кожу, но он бесновался так рьяно, что мне с трудом удавалось сохранить равновесие. Стоило мне упасть, и все бы закончилось плачевно.