Турнир

- Предлагаете уйти вместе? – спросил он принцессу Брабантскую вслух.

- Думаю, это было бы излишней демонстрацией намерений, - мило улыбнулась женщина. – Лучше все-таки порознь. Вы первый, я минут через десять после вас.

- Где мне вас ждать?

- Я приеду к вам в башню Людовика. – Оказывается, она уже знала, где он живет, и продумала свой план с известной тщательностью. За ее дворцом следит много глаз, а вот за его башней вряд ли. Во всяком случае, пока.

- Мне уйти прямо сейчас?

- Полагаю, нам некуда спешить, - томно, но вполголоса пропела «Цикада империи». – Уходите в полночь, мой друг. Это не вызовет подозрений, да и я смогу мотивировать свой скорый отъезд усталостью. За полночь – это ведь не то же самое, что в десятом часу вечера…

Итак, ему назначили свидание, и не где-нибудь, а у него же дома, и сделано это было, следует заметить, мастерски. Он едва поспевал за Анаис, а та вела свою партию твердо и безошибочно, довольно быстро добившись того, чего хотела и ради чего перехватила Зандера возле буфета.

«Если бы все наши военачальники действовали столь же эффективно, империя франков наверняка уже стала бы больше Римской», - Зандер отставил пустой бокал, проводил взглядом женщину и решил, что сейчас самое время выпить коньяка. От сладкого шампанского не опьянеешь, а ему в этот момент нужна была хотя бы малая толика алкогольного дурмана. Слишком уж расходились нервы, чего он от себя никак не ожидал. Но всегда что-нибудь случается впервые, и это тоже ценный опыт.

Зандер взял у бармена снифтер[7] с коньяком и, отойдя от стойки, направился обратно в зал. К его удивлению, ноги принесли его в ту часть зала, где стояли сейчас брат и сестра Мишильеры: Тристан и Габриэлла.

- Рад вас видеть, миледи! – поклонился Зандер женщине, в очередной раз поразившись тому, сколько оттенков может быть у серого. Ее глаза постоянно меняли свой цвет. Не резко, но все-таки меняли, и ничем иным, кроме колдовства, этот эффект было не объяснить. Впрочем, казалось, эта молодая женщина вся соткана из потоков магии. Ее глаза, ее золотое сияние, ее аура силы.

- Как поживаете, Тристан? – он с трудом оторвал взгляд от Габриэллы и перевел его на тана.

- Боги милостивы, - Мишильер даже не улыбнулся. Улыбка, если и присутствовала в его ответе, то только искоркой, мелькнувшей в темных глазах. – А вы, князь? Каковы ваши дальнейшие планы?

- Не думаю, что я настолько хорош в гладких скачках, как в скачках с препятствиями, - пожал плечами Зандер. – Все-таки я не жокей, габариты не те, да и вес... Попробую наверстать отставание в стрельбе из револьвера. Ганфайтер из меня, если воспользоваться этим колониальным словцом, куда лучше, чем наездник.

- Не надоело еще?

Габриэлла бывала порой изумительно бесцеремонна. Такое впечатление, что росла на улице, но Зандеру рассказали на днях, какой афронт случился с фрейлинами принцессы, которые поверили циркулировавшему среди придворных вздорному слуху, что Э’Мишильер не настоящая аристократка, а какая-то приблуда с сильным магическим даром – не без этого, разумеется, - но совершенно не воспитанная и необразованная. Вышел конфуз, потому что, как и подозревал Зандер, на самом деле девушка-коннетабль клана Мишильер оказалась высокообразованной особой, да и умела она практически все, что по определению должна уметь юная аристократка. Другое дело – диковатый нрав и чувство презрительного превосходства, скрытое под маской холодноватой безмятежности. Однако Зандер предполагал, что все так и обстоит. Смотрит на всех свысока, - и не без причины, - презирает, а, возможно, и что похуже.

- Не надоело, что, Беллиссима? – спросил он вслух.

Биллисимой он назвал ее в шутку еще при первом знакомстве, оказавшись гостем в палаццо Коро. Случайно сорвалось, не от большого ума. Думал обидится, но Габриэлла приняла прозвище, как должное. Наверное, действительно считала, что краше ее никого в мире нет.

- Соревноваться, - уточнила женщина.

- Но на то и Турнир, чтобы состязаться, - возразил Зандер.

- А смысл?

Вот те на! Она спрашивает его, в чем смысл состязания?

- Наверное, все дело в том, что я хочу жениться на принцессе Эве Сабинии, - объяснил он очевидное.

- Ну так женитесь.

- Но принцесса… - начал было Зандер, хотя и сообразил уже, что делает ровно то, чего хотела добиться от него Габриэлла.

- Вам стоило бы поговорить об этом с ней самой, - перебила его женщина. – Хотите жениться, скажите об этом прямо. Объяснитесь наконец! Расскажите о своей неземной любви и о всепоглощающей страсти, глядишь, она и согласится. Еще можно сказать, что вы, Александр, ночи не спите и подумываете о том, чтобы наложить на себя руки от тоски и отчаяния. Такое, говорят, случается от неразделенной любви.

«Она что издевается?» – удивился Зандер.

Габриэлла говорила спокойным ровным голосом, не позволив себе и тени эмоции, но у Зандера создалось впечатление, что дело не в словах, а в скрытом смысле.

«Она ревнует?» - это было смелое предположение, но интуиция Зандера молчала, зато сердце – и уже не впервые, - пошло в разгон. Получалось, что это уже вторая женщина за какие-то жалкие полчаса, которая делает с ним буквально все, что пожелает. Захочет – сделает счастливцем, передумает - и растопчет, как жалкое ничтожество. В такую глупую ситуацию, он, кажется, не попадал еще никогда в жизни.

- Благодарю вас, Габриэлла за хорошую идею, - улыбнулся он, преодолев внезапно охватившее его чувство неловкости. – Я как-нибудь попробую воплотить вашу идею в жизнь, но до тех пор придется мне исполнять капризы любимой женщины.

Но, если он думал, что «стряхнул рысь с загривка», то сильно ошибался. Не на такую напал.

- Значит, вы ее действительно любите? – вопросительно подняла бровь женщина.

- У вас есть сомнения на этот счет? – прямо спросил тогда он.

- Право, не знаю, что вам на это ответить, - тень улыбки скользнула по губам Э’Мишильер, промелькнула и исчезла. – Я девушка молодая, неискушенная. Откуда же мне знать?

Наверное, это издевательство могло бы продолжаться еще долго, но, к счастью, на помощь Зандеру пришел Тристан, заговоривший с ним об отрывке неизвестной рукописи своего великого отца. Оказывается, тан не забыл своего обещания и начал просматривать бумаги Августа Мишильера, среди которых и обнаружился заинтересовавший его отрывок. Август Перегор-Мишильер рассуждал в нем о природе Барьера, «интуитивно постигаемого любым по-настоящему сильным магом».

Слово за слово, и разговор так увлек Зандера, что он не заметил даже, как покинула их с Тристаном младшая сестра тана. Но оно и к лучшему. За последний месяц он видел ее раз, наверное, двадцать, и не менее десяти раз говорил с ней на разные темы то за столом, то вот на таких же, как этот, раутах. Он даже танцевал с ней пару раз и часто замечал ее взгляд на состязаниях, в которых участвовал, будь то фехтование или стрельба из лука. Временами его к ней в буквальном смысле тянуло, но зато в другие моменты он чувствовал себя рядом с ней не в своей тарелке, и это его невероятно раздражало. Сейчас, к слову, случился именно такой эпизод, и он был искренно рад, что Габриэлла ушла. Однако в последующие два часа он то и дело ловил себя на том, что, пусть и краем глаза, но постоянно отслеживает ее хаотичные перемещения по залам дворца.

В конце концов, все это ему надоело, и он покинул дворец герцога де Бофремона. Было без четверти двенадцать, и Зандер решил, что выждал достаточно, ну а все прочее в руках богов. Захочет принцесса Брабантская, значит приедет к нему в башню, как они и договорились. Не захочет, значит – нет, но ждать ее более он не стал. Он вообще уже сомневался, что Анаис сказала ему именно то, что сказала, или, - и это тоже возможно, - что он ее правильно понял. Однако ошибался он в другом, в себе, а не в ней. Похоже, она сказала ему именно то, что сказала, и подразумевала при этом именно то, чего следовало ожидать, услышав ее слова. Баронесса д’Антиньи появилась на пороге башни Людовика где-то ближе к часу ночи, и да, судя по событиям, последовавшим за ее приходом, она пришла отнюдь не для того, чтобы выпить с ним чашечку чая. То есть, Зандер ей, разумеется, предложил – больше из вежливости, чем по необходимости, - и легкий ужин, и кофе с коньяком, не говоря уже о вине. Но Анаис на это лишь удивленно подняла свою темную тонко выщипанную бровь: