Страница 13 из 40
– Ангелина, ты меня слышишь? – требовательный оклик Вавилова отрезвляет, и я наконец отдираю взгляд от его живота.
– Да-да, – фокусируюсь на его лице. – Так о чем ты хотел поговорить?
– О тебе, – он наконец облачается в чистую рубашку, тем самым возвращая моим спутанным мыслям некую ясность. – Расскажи, как у тебя дела? Как ты жила все это время?
Глава 17
Его вопросы ставят меня в тупик. Как я жила? Черт, да по-всякому! За эти годы в моей жизни было много боли, стресса и разочарований. Но и счастье тоже было. Яркое, лучистое, незабываемое.
Как рассказать мужчине, который значит для меня невообразимо много, но, по существу, является чужим, правду? Как не расплакаться и остаться сильной? Как удержать маску благополучия, которая стремительно сползает вниз?
– Ну… В целом, все неплохо, – решаю ограничиться шаблонным ответом. – Вот на работу недавно вернулась. Точнее заново устроилась.
– Ты имеешь в виду вышла из декрета? – Вавилов присаживается на край стола и складывает руки на груди.
– Нет, не совсем. Мне не предложили постоянного контракта после окончания стажировки.
Александр выглядит удивленным. Будто услышанное стало для него сюрпризом.
– То есть как не предложили? Хочешь сказать, что не числилась здесь во время декрета? Не получала все причитающиеся выплаты?
– Нет, – качаю головой.
– Но Мади… Мадлена Георгиевна доложила мне, что ты получила место, – его глаза подозрительно сужаются.
Вавилов чует подвох, но пока не понимает, где он.
Я усмехаюсь. Я, конечно, догадывалась, что моя бывшая начальница – та еще змея, но чтобы настолько… Нет, такого я и предположить не могла. Выходит, она солгала Вавилову о том, что сохранила за мной рабочее место, а сама благополучно от меня избавилась. Хитро, ничего не скажешь. Хитро и очень грязно.
– Это не так, – вздыхаю я. – После стажировки я ушла из «Омега групп» по настоянию Мадлены Георгиевны. А пару недель назад снова получила здесь работу. Антон Зарецкий позвонил и предложил мне место.
Вавилов несколько раз моргает, переваривая услышанное. Кажется, он впервые усомнился в порядочности своей верной подчиненной. Он-то думал, Невзорова – образец честности исполнительности, а тут выясняется, что она строила козни за его спиной.
– Понятно, – после затяжного молчания отзывается Александр, буравя взглядом пол. Потом он переводит глаза обратно на меня и с усмешкой добавляет. – Ангелина, почему ты стоишь, прижавшись к стене? Сядь на диван.
– Знаешь, я уже и так изрядно задержалась. Рабочий день давно начался, и меня ждут дела…
– Послушай, – перебивает мужчина, – ты теперь снова работаешь в «Омега групп». А значит, подчиняешься мне. И я, как твой босс, хочу, чтобы ты села на диван, – я растерянно моргаю, а Вавилов растягивает губы в мягкой улыбке. – Пожалуйста, Ангелина. Я тебя не съем.
Нерешительно отрываюсь от стены, шагая к дивану, и в эту самую секунду после короткого стука дверь за моей спиной распахивается. Оборачиваюсь и вижу немного смущенное лицо Анастасии Сергеевны, сотрудницы пресс-центра. Именно ей на прошлой неделе я передавала информацию по сбору средств на Данькину операцию.
– Александр Анатольевич, мне очень неловко, но…
– Что вы хотели? – требовательно спрашивает мужчина.
– Я… Вообще-то я за Ангелиной Ивановной. Коллеги видели, что она зашла к вам в кабинет, – явно волнуясь, женщина обращает взгляд ко мне. – Извините, что прерываю, но мне очень нужна ваша подпись.
– Моя? – уточняю на всякий случай.
– Да, мы направляем документы по благотворительной акции на рассмотрение генеральному директору, и я только сейчас заметила, что в одном месте нет вашего автографа. Без него документы не примут, а генеральный завтра уезжает, так что…
– Что еще за благотворительная акция? – вмешивается Вавилов, изгибая бровь.
Я перестаю дышать. Кровь в венах стынет. Напряжение достигает максимума.
– Сбор средств на операцию, – невинно хлопая глазами, отвечает Анастасия Сергеевна. – Для сына Ангелины Ивановны.
Я чувствую, что медленно проваливаюсь в зыбучую бездну. Я не хотела, чтобы Вавилов узнал о моих проблемах вот так. Я вообще не хотела, чтобы он о них узнал! По крайне мере, не сейчас…
Лицо Александра снова меняется. На этот раз до неузнаваемости. В нем проступают эмоции, которых я раньше у него не видела: растерянность, недоумение, шок.
– Какую операцию? – он отрывается от стола и быстрым шагом приближается к трепещущей Анастасии Сергеевне. – Дайте посмотреть бумаги.
Вавилов протягивает руку, и сотруднице не остается ничего иного, кроме как вложить их в его раскрытую ладонь. Тут и Данькины фотографии, и заключения врачей, и финансовые расчеты.
– Вы можете идти, – не глядя на Анастасию Сергеевну, бросает босс. – Ангелина Ивановна занесет вам подписанные документы в ближайшее время.
Коротко кивнув, женщина отступает и плотно закрывает за собой дверь.
В кабинете повисает тишина. Некомфортная. Тревожная. Многозначительная.
Вавилов бросает на меня короткий нечитаемый взгляд, а затем распахивает папку с документами. На первой странице – фото Дани. Одно из самых удачных. Малыш сидит на траве в ярком голубом комбинезончике и лучезарно улыбается в камеру. Его большие синие глаза искрятся озорством и добротой, а маленькие пухлые ручки весело растопырены у лица.
Вавилов сглатывает. Я замечаю, как на этом движении выразительно дергается его кадык. Он по-прежнему не отрывает глаз от снимка и кажется по-настоящему потрясенным.
Что с ним происходит? Почему он замер? Неужели почувствовал? Неужели узнал в Дане сына по одной лишь фотографии?
Нет-нет, это бред. Что-то на грани фантастики! В реальной жизни такого не бывает! Мужчины не узнают своих детей по фотокарточкам!
Александр молчит. Мучительно долго. Словно испытывая мое терпение на прочность. А потом вдруг резко вскидывает на меня взор и хрипло произносит:
– Какой диагноз у твоего сына, Ангелина?
– Дефект межжелудочковой перегородки, – еле слышно отзываюсь я.
Руки трясутся. Ноги дрожат. Еще секунда – и я рухну в обморок от перенапряжения.
– Любопытно, – задумчиво тянет Вавилов. – Помнится, у меня в младенчестве был точно такой же диагноз.
Глава 18
Я столбенею. Превращаюсь в восковую статую не в силах выдать ни одной внятной эмоции. Лицевые мышцы как будто парализовало. По-хорошему надо бы приподнять брови и пораженно распахнуть рот, изображая непринужденное удивление, дескать, ну надо же, каких только совпадений в жизни не бывает! Кто бы мог подумать, что у тебя и моего Дани одинаковые диагнозы?
Но вместо этого я молчу, с ужасом ощущая, как от лица отливает кровь. Мой шок настолько сильный, настолько глубокий, что напрочь глушит рациональные мысли. Сейчас я обнажена и беззащитна. Моя тайна наверняка читается у меня во взгляде. И если Вавилов напряжет внимание, то непременно ее заметит.
Но Александр не смотрит на меня. Его взор по-прежнему прикован к фотографии сына. Нашего общего сына.
– Правда? – с трудом подаю голос. – Выходит, ты тоже страдал от врожденного порока сердца?
– Да. Только в моем случае операция не потребовалась, – Вавилов наконец отрывается от снимка и переводит взгляд на меня. – Примерно к году дефект закрылся сам.
– Мы тоже надеялись на такой исход. Но этого, увы, не случилось.
Стараюсь взять эмоции под контроль. Не выдавать смятения, которое обуревает меня, словно неистовый ураган молодое деревце.
А что, если Александр догадается? Что, если он проведет параллель? Мало того, что с возрастом Даня все больше и больше становится похож на отца внешне, так их еще и общий диагноз объединяет! Воистину, гены – страшная штука!
– Даниил, – медленно, словно пробуя на вкус новое слово, произносит Вавилов. – Красивое имя.
– Спасибо, – тихонько пищу я.
Атмосфера в кабинете накалена до предела. К напряжению, висящему в воздухе, можно запросто подсоединить провода – осветить целую улицу. Господи, как же неожиданно Александр вернулся! Еще час назад моя жизнь была понятна и относительно упорядочена. А теперь что? Хаос, кавардак и полнейшая сумятица!