Удушенный (ЛП)

— Это слишком. — Ее напряженный голос заставляет мой член пульсировать внутри нее. Я понимаю, что она имеет в виду. Наши отношения — это нечто большее, чем физическое влечение, они не ограничиваются марафоном секса, вызванным похотью. Я не боюсь эмоциональной связи, связывающей нас, вместо этого я предпочитаю принять ее, потому что я единственный, кто трахает ее и любит ее так.

Любовь. Я не понимал этого слова до Майи.

Мы напряженно смотрим друг другу в глаза, пока я вхожу и выхожу из нее, вырывая у нее несколько стонов, пока она дергает меня за волосы. Секс никогда не был для меня таким близким. Как будто Майя откалывает от меня кусочки, оставляя частичку себя навсегда.

Мой ленивый темп продолжается. Я хочу заклеймить ее, сделать ее своей, свести с ума так же, как она сводит меня. Она кончает в первый раз, когда я касаюсь ее точки G. Я держу ее, пока ее тело содрогается, обхватываю ее задницу и не отпускаю.

Я живу ради того, чтобы слышать, как она выкрикивает мое имя, и доставлять ей удовольствие. Очевидно, что я эгоистичный ублюдок, но я все равно ей нравлюсь, так что пусть будет так.

В конце концов, я усиливаю свои толчки, ударяя ее по всем нужным местам, в то время как сам пытаюсь сдержать свой оргазм. Она должна кончить снова, потому что я жажду этого больше, чем своего собственного. Как в погоне за кайфом.

— Да. Вот так. Черт, Ноа. — Ее руки пробегают по моим волосам и дергают за корни. Мне нравится, как она говорит мне о том, что ей нравится, поощряя меня и подпитывая мою самооценку одновременно.

— Ты сногсшибательна, когда кончаешь. Я не знаю, видел ли я что-нибудь столь же совершенное. — Я оставляю обжигающий поцелуй на ее пухлых губах.

Я переношу ее на пустой стол неподалеку, который выглядит достаточно прочным, и мне нужно отрегулировать угол наклона. Одна моя рука находит ее клитор, а другая ласкает материал на ее груди.

— Не. Останавливайся, — говорит она между моими толчками.

Я стону от ее просьбы, мой член пульсирует внутри нее от отчаяния в ее голосе. Мой темп становится быстрее и беспорядочнее. В моих ушах звенит смесь ее выдохов с моими глубокими вдохами. Ее глаза встречаются с моими, полуоткрытыми и затуманенными, шедевр похоти и любви.

И с несколькими сладкими словами поощрения она снова взрывается вокруг моего члена, опустошая меня. Ее ногти царапают материал моего смокинга. Черт возьми, это ли не сексуально.

Мой член легко входит и выходит из нее, ее возбуждение покрывает меня. Я увеличиваю давление и темп. Торопливые толчки соответствуют моему ограниченному чувству контроля, становясь с каждым толчком все более торопливыми. Мое сердце быстро бьется в груди. Я взорвался внутри нее с ревом наслаждения, мой позвоночник покалывает от разрядки. Я лениво толкаюсь, пока у меня ничего не остается.

Мое тело расслабляется, и я ложусь на нее сверху, мы оба переводим дыхание.

— Мне кажется, что каждую неделю ты вычеркиваешь год из моей жизни, — хрипит ее голос.

— Хорошо проведенный год.

Ее грудь вздрагивает подо мной, и я улыбаюсь ей в шею.

Мы оба заботимся о себе. Я помогаю ей пригладить волосы, а она поправляет мой галстук-бабочку. Мы с ней отличная пара.

— У меня есть последняя просьба. — Я хватаю ее за руку. Она смотрит на меня, ее любопытство очевидно. — Ты потанцуешь со мной?

Она с энтузиазмом кивает головой, одаривая меня лучезарной улыбкой.

Я открываю приложение для прослушивания музыки на своем телефоне и кладу его на один из столов. Песня Томаса Ретта «Die a Happy Man» звучит через крошечные динамики, достаточно громко, чтобы мы могли ее услышать. Я хватаю ее за руку и тяну ее в сторону пустого места. Положив одну руку ей на посяницу, а другой обхватив ее руку, я покачиваю нас в такт музыке.

Это лучшее, что я могу предложить на данный момент, поскольку мы пока не можем танцевать вместе на публике. Этот момент кажется подходящим после секса, который мы разделили, ее голова лежит на моей груди, пока мы двигаемся по кругу. Я целую ее макушку, прежде чем покружить ее.

Она беззастенчиво откидывает голову назад и испускает знойный смех. Я поставил себе цель смешить ее так каждый день до конца жизни. Она превращает меня в сопливого ублюдка, который ничего не может с собой поделать, бесконечно ища способы сделать ее счастливой и удовлетворенной.

Я набираюсь смелости, пока песня продолжается, потому что хочу дать ей знать. Потому что я не хочу, чтобы еще один день прошел без того, чтобы она это услышала.

— Я люблю тебя. — Мой голос прорывается сквозь музыку.

Майя всегда кажется мне красивой. Но в тот момент, когда я признаюсь ей в любви? Она дарит мне самую великолепную улыбку, которую я когда-либо видел, и которая предназначена только для меня.

Я постоянно повторяю это. Но эту улыбку я никогда не забуду.

— Я тоже тебя люблю. — Ее голос разносится над сладкой мелодией.

Я притягиваю ее к себе после того, как она произносит три слова, которые я хотел услышать уже несколько недель, запечатлевая этот момент в памяти.

33

МАЙЯ

Бразилия. Родина возлюбленной Ноа, Адрианы Лимы.

Я шучу. Больше никаких горьких чувств по поводу этого комментария, ведь «Текила говорит» была несколько недель назад. Я более зрелая. К тому же, Ноа любит меня. Еще в бальном зале он застал меня врасплох, выглядя взволнованным, когда произносил эти три слова. Теперь и дня не проходит без них.

Ложь брату о моем нынешнем местонахождении наводит на меня ужас. Сегодня утром я сообщила ему, что лечу в Бразилию раньше, чем ожидалось, вместе с Софи, сказав, что мы хотим вместе осмотреть Рио-де-Жанейро перед следующим Гран-при. Моя ложь не так уж далека от правды. Видите ли, я в Рио-де-Жанейро… но на самом деле я здесь с Ноа.

Шокирующе. Я знаю.

Но у нас есть неделя отдыха между последней гонкой и Гран-при Бразилии. Мы приехали в страну раньше, наслаждаясь поездкой, которую он запланировал. Он показывает мне, как он заботится обо мне, делает приятные вещи, которые заставляют меня ценить его еще больше. Например, покупает мне все шоколадные батончики, когда у меня начались месячные и секс был исключен. Или как он приготовил сангрию, когда я затосковала по дому, что привело к тому, что мы напились и сыграли еще один раунд в «Две правды и одна ложь».

Я ношу с собой камеру, пока мы бродим по бразильским улицам, снимая личные моменты нашей жизни. Ничто не сравнится с суетой и шумом большого города. Ноа проявляет интерес к моей камере, просит людей сфотографировать нас, утверждая, что ему нужны воспоминания о нашей первой совместной поездке. Он ненавидит все камеры, кроме моей собственной. Я не могу представить, каково это — быть знаменитым и не иметь возможности наслаждаться уединением.

Мы оба одеваемся в настоящее время инкогнито, потому что избегание поклонников стало нашей новой дневной работой. Я не хочу, чтобы наши фотографии появлялись в Интернете. По крайней мере, не идентифицируемые, поэтому я поручила себе ответственность за наряды.

— Действительно ли необходимы фальшивые усы? Они какие-то колючие. — Ноа чешет лицо уже в четвертый раз за сегодня. Мне неприятно это говорить, но усы ему не идут, особенно такие, как эти.

— Прекрати жаловаться. Это на мне футболка команды Альбрехта. Они худшие во всей Формуле-1, так что мне достался короткий конец спички.

Его горловой смех заставляет меня хихикать вместе с ним.

Ноа постукивает по краю моей шляпы. — Я сказал тебе надеть парик. Ты отказалась.

— На улице жарко, а парики колются. — Я даже не знаю, зачем я купила этот ужас. В ней я выгляжу как порнозвезда, причем не совсем высокооплачиваемая.

— Придется оставить это на другой день.

Жаркая улыбка Ноа посылает дрожь по моему позвоночнику. Он целует меня в шею у подножия ступеней Христа-Искупителя, люди проталкиваются мимо нас, ворча по-португальски.