Страница 4 из 16
Глава 2 — Главное не победа, а убийство
Астерия в ужасе смотрит на то, что происходит на поле. Нет, княжну вовсе не смущают кровь, крики, расцветающие огненными соцветиями взрывы. Но ведь со стороны творится настоящая невообразимая картина. И Астерия вовсе не про раскиданные тела авангардников-«фениксов». И не про нового ловца в ватаге Сени. Вернее, старого. Кажется, княжна узнала этого парня. Да, точно. Бабушкин Вася. Астерия вместе с ним выступала в летнем лагере. Давно было, очень давно, и то легкое романтическое чувство осталось в прошлом.
Амиран же всего лишь разыграл свою типичную тактику против ватаги со слабой первой линией. Правда, у «фениксов» была Медуза. Но ее вывел из строя Дуб. Первая линия ослабла, и Амиран стал дожидаться, когда на него слетятся все «фениксы», как мотыльки на костер в лесу. А затем единственный Рыкарь ударил массированной атакой. И центр поля обратил в горящую поляну. Будто отряд пехоты нарвался на минное поле.
Амиран не изменяет себе, действует по десятки раз отработанным приемам. В этом минус грузина, он не способен импровизировать. А вот Астерия может, поэтому она фаворит Лиги. И, как оказалось, Сеня тоже тот еще импровизатор. Рррр….Твою же матушку!!!
— Что он творит! — кричит, не сдержавшись, красонволосая княжна. Она в бешенстве сжимает кулаки. — Зачем?! Почему?! Почему она?!
Зрители замерли, не веря своим глазам. Ирина Шереметьева ревностно фыркает. «Прайд» Сени тоже в шоке, почти у всех завистливо горят глаза. Только Лизочка смотрит спокойно, без эмоций, будто так и должно быть. Астерия совсем не понимает сестру. Ведь она могучая демоник! Красноволосая даже готова ей уступить право быть первой. Справедливое решение. Ибо сильнейший получает лучшее. Этот первобытный закон заложен в основе всего. А Лиза даже глазом не ведет. Будто не она должна получать лучшее, как самая старшая по положению и возрасту, как самая могущественная. Да Лиза же может обе ватаги «волков» и «фениксов» сжечь одним взглядом. Почему ее лицо такое тихое и мирное?
— Сестра, да они охренели совсем?! — оборачивается красноволосая княжна к Лизе. — Чего Сеня чудит посреди игры? В чем смысл?!
Действительно, поле Грон сейчас отражает противоположные стороны многогранной жизни. Любовь и война в одном коктейле. Одни дерутся в кровь, другие стоят друг напротив друга и затирают какие-то речи, потом в одной ватаге игроки начинают сосаться. Жесть без прикрас.
Спокойно-мудрый взгляд сестры немного утихомиривает Астерию. Может, и не так всё плохо? Ну если бы правда Сеня творил непотребство, то Лиза бы, как минимум, покраснела бы до пяток. Она же та еще тихоня и скромница, ее любое бранное слово выводит из себя, а тут чуть ли не взрослый фильм показывают.
— Обладала бы ты глазами Жамбы, всё бы поняла, — спокойно говорит Лиза. — Но и так ты бы могла просто верить Сене, как верят Анфиса с Людой. — Она кивает на Волокнскую и боярыню. Девушки, правда, взволнованы, это видно, но бурных эмоций не проявляют, а с восковыми выражениями наблюдают игру. — А не греметь на весь ряд, — новый осуждающий взгляд.
— Ладно-ладно, прости, — Астерия и сама испытывает некий стыд, совсем чуть-чуть. Лизе бы учительницей в школе работать. — Так что случилось? Почему Сеня с Боровой…отвлекся.
— Яка, — коротко бросает Лиза, будто это всё объясняет. Она неотрывно смотрит на поле, на то, как Сеня уже сражается с первой линией «волков». Огромные шкафы налетают на стройного блондина. Он даже не уворачивается. Громоподобные хуки и лоу-кики сотрясают здоровяков так, что они катятся на десяток аршинов от центра.
Астерию сражение не сильно-то интересует. Чего она там не видела? Подумаешь, Грон. А вот то, что он засосал эту…эту простушку…рррр…это непостижимо!
— Ничего не поняла, — хмурится Астерия. — Ричард применил Яку?
Волконская и Гуднова навострили ушки. Они тоже хотят знать причину Сениного поступка.
— Верно, — важно кивает сереброволсая княжна, словно специально растягивая момент с ответом. — Яка задел Алесю.
— А-а-а, — протягивает Астра и тут же супится. — Нет, ничего не поняла. Рич, конечно, козел редкостный. — На этих слова Анфиса с Людой согласно кивают. — А Сеня-то причем?
— Как оказалось, гигантский дух Сени способен нивелировать влияние Яки, — сообщает Лиза неожиданную новость.
— Не может быть, — хлопает глазами Астра. — Сеня — всего лишь жива-мутант, далеко не самый сильный, а Яка — целый Генерал иномирян. Отец рассказывал, как он ужасал целые армады в Нижних мирах. Как можно устранить такую силу всплеском живы?
— Не живы, а дыханием души Сени, — нравоучительно замечает Лиза. — Она у него огромная, понимаешь? Это не просто слова. Душа Сени охватывает ореолом всё поле Грона.
— Да ну, — Астерия удивленно оглядывает настоящую травяную площадь в сто аршинов длиной.
— Ага. Даже сюда достает, — задумчиво замечает Лиза. — А Сеня ведь еще сдерживается. Я видела, как он по-настоящему сияет… В общем, — берет себя в руки княжнра. — Сеня выпустил дыхание своей души на Лесю. Но, видимо, просто охватить своей аурой недостаточно. Либо эффектом воздействия души нельзя управлять одной волей. Нужны катализаторы, чтобы перенаправить вектор влияния.
— Опять ничего не ясно, — Астерия изо всех сил пытается понять уважительную причину, почему Сеня целовался с няшкой Боровой, но раз за разом терпит фиаско.
— Смотри, — вздыхает Лиза. Ей очень не хочется отрываться от игры. Сеня уже пробился к Амирану, а газон украсили тела уже не только «фениксов», но и «волков». — Допустим, харизма Сени вызывает у тебя стойкую неприязнь, даже ненависть, потому что он твой враг, и совершенство противника не может не раздражать.
— Допустим, — Астерия не стала уж говорить, что Сеня и так ее противник. И он ее раздражает неимоверно, особенно когда только что засосал ту дурешку.
— Сеня не может изменить воздействие своей харизмы. Ты так и будешь его ненавидеть, разница только в размере этой ненависти: сильнее или меньше зависит от его сдерживания своей харизмы. Но вот он сделал для тебя что-то хорошее, снял твоего котенка с дерева, например, и вектор твоего отношения к Сене меняется. Теперь ты к нему хорошо относишься, и харизма усилит эту приязнь.
Астерия уходит в себя.
— Он что, поцеловал Борову, чтобы она изменила к нему отношение? — догадывается Люда.