Мороз по коже

Шмыг, тем временем, оказался рядом с Оксаной и, обвив руками тонкую талию, остановится сзади, посмотрев на мою ошарашенную физиономию с подчеркнутой укоризной. В его глазах явно читалось желание поскорее остаться с девушкой наедине. Только вот этого я допустить уже не мог. От ощущения, что этот наркоман её трогает, в башке просто перемкнуло, и я, не успев взять себя в руки, в два шага оказался рядом и схватил шмыга за шиворот.

— Руки убрал.

— Что?! — утырок был явно в шоке.

— Руки. Убери. Гандон, — процедил одними губами и, схватив девочку за локоть, чуть сильнее, чем этого требовала ситуация, дернул на себя. От её тепла и приторного аромата каких-то сладких духов, меня немного повело, но не от возбуждения, а от сильного желания смыть с неё эти поганые запахи. Обоняние улавливало ноты арбузной жвачки, кальяна (неужели она курит?!) и даже что-то мужское, больше всего меня взбесившее. Стараясь не обращать внимания на ойканье девчонки, тут же отдал приказ уже выходящим ребятам в масках:

— Девочку заберите. Сопроводите к моей машине. Пока не подойду, от себя не отпускайте ни на шаг.

Как только ошарашенную Оксану вывели из вип комнаты, с лица нового хозяина клуба стремительно сползла маска доброжелательности.

— Я не понял! Я ее месяц на потрахаться уламывал! Какое вы имеете право… — прилизанный гавнюк был в настоящем бешенстве.

Брезгливо оглядев его модную прическу, многочисленные кольца в ухе и татуировку с дебильными иероглифами, выглядывающую из-за ворота футболки, я тяжело вздохнул. И это называется мужчиной? Куда катится мир?

Неужели ей нравятся такие сладенькие полу…? Придется вплотную заняться воспитанием распустившейся племянницы и популярно объяснить, с кем можно дружить, а с кем не стоит…

Не обращая внимания, на растущее возмущение шмыга, я подался вперед и скрутил ему руку, а потом очень мягко, почти ласково спросил:

— Ты с ней спал?

— Нет, еще. Говорю же вскрыть хотел… Нетронутая вроде. Бооолльно, — улыбка вмиг слетела с его лица, и теперь вместо холеного представителя золотой молодежи на меня смотрел испуганный мальчишка, готовый разрыдаться в любую секунду.

От сердца отлегло. Он её не тронул. Я успел.

Почему-то это открытие настолько порадовало, что руки в тот же миг расслабились, и мальчишка с грохотом свалился на пол, а потом начал отползать к стене. Наблюдая за этой странной картиной, я вздохнул, и немного усмирив собственный гнев, снова обратился к папенькиному сынку:

— Значит так. Забудь даже о мысли трахнуть эту девочку. Узнаю, что ты просто подходил или разговаривал, кадык вырву, и даже папа не поможет.

— Вы что ее себе приглядели?

— Нет, конечно! Херню не неси!

— Тогда ничего не понимаю! Она, что дочка ваша? Роман Сергеевич, неужели в пятнадцать заделали?

— Тринадцать! У нас тринадцать лет разницы! — рявкнул я на сученыша, почему-то дико задетый тем, что её посчитали моей дочерью. Сделав шаг вперед, схватил его за шиворот, а потом присел на корточки и подтянул к себе:

— Откуда её знаешь?

— Из моего универа, второкусница. С заочки перевелась после нового года. Я ее сразу приметил, вот весь январь уламывал, — он облизал разбитую губу и запальчиво добавил, — Я, может, влюбился и жениться собрался, а вы мне все портите, Роман Сергеевич.

— Поговори мне еще, сука, — отпустил утырка и, вытирая руки салфеткой, направился к выходу.

Голова кипела, и ни на одной мысли толком не получалось сосредоточиться. Как так?

Сестра-близнец?

Нет. Это абсолютно точно она. Ведь испугалась меня, значит, тоже узнала. Да впрочем, какая к чертовой матери разница?

Девчонка — наказание судьбы, предназначенное для того, чтобы вынести мне весь мозг. Спокойно, Морозов, ты уже тут себе невесть что нафантазировал из-за простого свидания с этим дебилом Марком… Может они сейчас все так одеваются и трахаются, с малознакомыми людьми, как кролики… И Оксана, пол года назад показавшаяся мне копией панночки из повести Гоголя, тоже?

Ну, нет!

Вышел на воздух и сразу закурил, чтобы хоть как-то усмирить расшатавшиеся нервы. Помогло хреново. Подошел к машине и остановился взглядом на рыдающей девчонке, пытающейся вырваться от одного из моих ребят. Выглядело это комично: он здоровенный амбал в маске и она — маленькая и щуплая. Все девичьи писки и трепыхания были ничем по сравнению с железной хваткой силовика.

— Свободен, — бросил я омоновцу, который сразу отпустил Оксану и направился к машине с задержанными. Оставшись наедине с этим седьмым чудом света, сам не понял, что какое-то время просто стоял и пялился, как последний идиот. Алкоголь немного выветрился из крови и теперь при ближайшем рассмотрении её шлюший раскрас стал виден еще четче. Я помнил, что без него она точно выглядела моложе и намного свежее. Глаза, были светлее. Неужели линзы? И да, на щеке у нее маленькая нарисованная родинка. Раньше её не было. Захотелось протянуть руку и стереть эту пошлость, но я вовремя опомнился и даже мысленно одернул себя. Умыть бы эту козу.

— Я ничего не нарушала. Вы не имеете права задерживать меня, — пискнула Оксана, и я сделал еще одну пометку: голос тоже её.

— Я и не собирался. Просто не хотел, чтобы этот утырок тебя трогал. Тебе, наверняка завтра на учёбу, Оксана. Подвезти?

— Что значит, вы не собирались?! Какая вам разница? Мы с Марком встречаемся! И никуда я с вами не поеду! Вы меня обидели!

— Как? — удивился, силясь вспомнить, когда уже успел обидеть девчонку, но она меня опередила:

— Меня так никто и никогда не обзывал! — пухлые губенки снова задрожали, а из темных глаз покатились крупные слезы, — я на вас в полицию заявление напишу! И не посмотрю, что мы родственники!

— Те плохие слова не тебе были адресованы… Ты же хорошая девочка, Оксана, и здесь оказалась случайно?

— Случайно, конечно! Но вас это не касается, Роман… Напомните отчество?

— Просто Роман.

— По батюшке как? Не могу же я такого взрослого дяденьку просто Романом звать.

Бл*ть, сначала этот утырок меня её отцом назвал, а теперь эта коза сама намекает, что я старый? Мне тридцать два, а не семьдесят!

— Роман Сергеевич, — выдал я со скрипом.

— А я — Ксения. Не люблю, когда меня называют Оксаной.

Ксюша значит. Ксюша — Зайчуша — подумал я про себя, но в слух произнес совсем другое:

— В машину садись, Оксана. Домой тебя отвезу. И впредь все свои силы и свободное время учебе посвящай, а не наркоманам из ночных клубов.

— Я — Ксюша, а не Оксана. — недовольно фыркнула она, а потом с добавила с явной издевкой, — со слухом у вас что ли плохо, дядя Рома?

Дядя? От непонятной злости на неё и самого себя я практически заскрипел зубами. Вот сучка мелкая! Поняла, что меня задело и теперь будет всячески подчеркивать разницу в возрасте?

— В машину. Живо, — уже другим голосом рявкнул я, еле сдерживая гнев, и мелкая коза подчинилась, испуганно вздрогнув от моего цепкого взгляда.

Глава 4

— Откуда вы знаете, где я живу? — недовольно пробурчала девчонка, нарушив пятнадцатиминутную тишину, установившуюся в машине. Жаль, что она подала голос. Он, конечно, у неё очень красивый и нежный, но я всетаки надеялся, что Ксюша так и будет ехать с надутыми губами и не мешать мне размышлять о своём.

— По завещанию ты наследуешь часть собственности моего брата. Разумеется, я знаю, где ты живешь, учишься и у какого врача наблюдаешься, — на последней сказанной мной фразе глаза девицы округлились, и я, удовлетворенный произведенным эффектом, расхохотался.

— Последнее — шутка. Расслабься.

— Ну и шуточки… "Аншлаг" наверно любите, как моя бабушка покойная? — после язвительной тирады, маленькая змея отвернулась к окну, а я заскрипел зубами. Захотелось притормозить у обочины и показать этой соплячке настоящий аншлаг, мать его. Такой, чтобы сидеть еще неделю не смогла. Но я сдержался. Успею ещё жизни научить. После сегодняшней сцены в клубе придется заняться её воспитанием и даже с мамашей встретиться, чтобы выяснить, почему её дочка таскается по клубам в костюме шлюхи, вместо подготовки к занятиям.