Мороз по коже

Удар, был таким оглушительным, что я вжалась в мягкое велюровое изголовье кровати и зажмурилась, не зная куда деться от страха. А когда открыла глаза, то застыла от ужаса. Дверь слетела с одной петли и болталась, опасно свисая прямо над туалетным столиком, а огромная Морозовская фигура заняла собой весь проём и это не сулило мне ничего хорошего. Достаточно было бросить один затравленный взгляд на его перекошенную красивую физиономию, чтобы понять, что Роман Сергеевич в бешенстве.

Казалось, он готов свернуть мою тонкую шею голыми руками или правда отходить ремнем, но мужчина просто стоял и смотрел. И от этого прожигающего взгляда у меня мороз шёл по коже.

— Я перегнула, простите, — собственный шёпот казался чужим от страха и ощущения собственной беспомощности перед этим верзилой.

— Никогда не называй меня дядей! Я всего на двенадцать лет тебя старше, зараза! И почти все бабы, которых я трахаю, твои одногодки, — удивительно, но его голос звучал ровно и отстраненно. Хотя от него все равно исходили такие сильные волны ярости, что хотелось сквозь землю провалиться, только чтобы не чувствовать этой ненависти.

— Я больше так не буду, — просипела я и обхватила себя руками, стараясь побороть сильный озноб.

— Собирайся. Первую пару пропустишь. Раз уж ты вспомнила о враче, то к гинекологу тебя повезу, — одним четким движением он поставил дверь на место и вышел, а я осталась стучать зубами от страха и понимания, в какой капкан угодила.

Глава 12

Всю дорогу в салоне стояла гнетущая тишина. Да и о чём можно говорить с человеком, который на четвертый день знакомства гонит меня проверяться на все венерические заболевания? Чем дальше шумные дороги города уносили меня от дома, тем сильнее были сомнения. Разве главная цель псевдодяди — проверка моего здоровья? Однозначно, нет. А вот унижение и постоянные намеки и сравнения с девушками древней профессии — это уже ближе к истине.

Если сначала я надеялась, что всё это дурацкая шутка в стиле Морозова, то, когда мы подъехали к дорогущему медицинскому центру — все сомнения рассеялись. Не хочет на доверии и по-хорошему, значит всё должнл быть на равных!

— Как и договоривались. Вы сдаете те же анализы, что назначат мне, — громко объявила я, после чего покинула салон внедорожника и громко хлопнула дверью.

— Ты не в том положении, пигалица, чтобы ставить мне условия, — прорычал Морозов мне в спину.

— Или вы сдаете весь комплект со мной, или чёрта с два я туда пойду!

— Послушай, коза! Ты непонятно чем занималась с одним чертилой в випе ночного клуба, а потом с другим во дворе моего покойного брата! Что прикажешь о тебе думать?

— А ты рычал себе под нос, что недотрахался, мудак! Что о тебе прикажешь думать? — заверещала я, совсем перестав сдерживаться.

Видимо, зря, потому что кадык красивой Морозовской шеи заходил ходуном, а янтарные глаза моментально почернели от ярости и обещания чего-то очень нехорошего.

— Я тебе рот с мылом вымою! Совсем берега попутала? Ты с кем разговариваешь, сопля? — заорал он, наклонившись надо мной, как коршун над мышонком, и крепко схватил за локоть.

— А знаете, что? Катитесь к чёртовой матери! У меня от вас и вашего поганого характера мороз по коже! Откуда вы вообще знаете, что я ваша племянница? Может мы даже не родня? — со всей силы ударила в широкую мужскую грудь, развернулась на каблуках, откинула мокреющие пряди волос назад и, застучав каблуками, направилась к остановке. Больше не хотелось ни наследства, ни красивого дома Мороза старшего, ни новой родни. Главное быть подальше от самодовольной вечно недовольной физиономии псевдодядюшки и его двусмысленных голодных взглядов.

Удивительно, но никто меня не остановил, и до остановки я дошла, уже немного успокоившись. Наверняка, этот гад решил, что мне есть, что скрывать, раз не пошла к врачу. Пусть думает, что хочет!

Он не имел никакого морального права так отвратительно себя вести! Он меня унизил! До самой земли опустил!

Сидя в автобусе и провожая взглядом медицинский центр, я безуспешно вытирала льющиеся из глаз слезы. Внутри всё горело от стыда и обиды на человека, который вместо того, чтобы помочь, ежедневно смешивал меня с грязью. Пусть лучше в бедности и в долгах, чем с таким козлом под одной крышей.

Занятия в этот день прошли как в тумане. Постепенно гнев отступил, и на смену ему пришло понимание, что мне действительно некуда идти. В общежие уже приходили коллекторы, значит туда дорога закрыта. Нужно было срочно искать ночлег, а ещё деньги на жизнь. Поскольку комната была еще закреплена за мной, я вернулась в общежитие.

— Явилась? — встретила меня зареванная соседка по кроватям Ульяна.

— Что случилось?

— Смотри! Это твоя вина! — заверещала она и встала под тусклый желтый свет лампы.

Я охнула и зажала рот рукой. При ближайшем рассмотрении правая сторона лица Ульяны представляла собой сплошной кровоподтек. Создавалось впечатление, что кто-то большой и сильный схватил девушку за загривок и со всей силы протер её щекой асфальт.

— Опять те амбалы приходили. Искали тебя. Я говорила, что ничего не знаю, но они не поверили и один из них ударил меня. Они, вернутся, Ксюша! Я обращусь в полицию! — Ульяна поморщилась и схватилась за пораженный участок кожи, а потом отдала мне клочок бумаги с каким-то телефонным номером, — сказали передать тебе.

Всю ночь я не сомкнула глаз, переодически вздрагивая от тихих стонов соседки по комнате, а утром, еще до её пробуждения, собрала оставшиеся вещи и покинула общежитие.

Внешне я выглядела спокойной, но внутренне металась от малодушного возвращения к Морозову до храброго гордого появления перед кредиторами. Возможно, терзания длились бы и дальше, если бы возле входа в университет я не заметила бы двух амбалов, которые оставливали моих однокурсников и о чем-то их спрашивали. Нужно ли говорить о том, как застучало мое испуганное сердце?

Они ведь не пощадят. У Токуева разговор короткий: бордель, а может и на органы… Вдруг Морозовский особняк показался мне самым безопасным местом в мире, а сам Роман Сергеевич хоть и вредным, но далеко не самым ужасным мужчиной. Подмаешь, требует ужин и подтянуть учёбу? Подумаешь, воспитывает и тащит к гинекологу? Обидно, но вполне терпимо.

Чувствуя, как от унижения и безвыходности краснеют щёки, я прошмыгнула внутрь, скрываемая толпой студентов и спряталась в раздевалке. После чего быстро набрала номер Морозова.

— Слушаю, — раздался бархатный мужской баритон из динамика.

— Роман Сергеевич, я была не права. Заберёте меня сейчас из университета? Здесь коллекторы и, кажется, они ищут меня….

Ответа не последовало, но злость и раздражение моего псевдородственника ощущалось буквально на физическом уровне. Наконец, гнетущая тишина была нарушена его коротким "жди", и вызов завершился.

За те полчаса, в которые я сидела в раздевалке и ревела, вся жизнь пронеслась перед глазами. Что, если Морозовского влияния не хватит, чтобы договориться? Вдруг ему выгоднее отдать меня коллекторам?

Тогда я ещё не знала, что после моего звонка три миллиона были полностью оплачены Токуеву. Только вот наследства я ещё не получила, поэтому теперь стала должницей Романа Сергеевича. О чём вечером мне пришлось написать расписку.

— Это чтобы ты понимала, что я благотворительностью не занимаюсь, — нарочито ласково протянул нависший сверху Морозов и указал на место для числа и подписи, под уже проставленными печатями нотариуса.

Хотелось скомкать и заткнуть ему эту бумажку глубоко в глотку, но силы были явно не равны, да и выхода у меня не было. Сменился кредитор, а положение осталось прежним — хуже некуда.

— Умница, — удовлетворенно пробормотал Морозов и вырвал расписку из моих рук, после чего убрал её в какую-то папку. Теперь он заметно повесел и впервые за всю неделю нашего знакомства казался расслабленным и спокойным. Неужели его так порадовало то, что я на крючке?

— Завтра едем к врачу, и чтобы без закидонов. И еще, теперь о каждом своем шаге докладываешь по телефону. Поняла?