Страница 19 из 24
– На забытый демонами дальний восток и там нашел свою погибель, – проговорил гном после недолгого отчаяния. – Грустная история все это.
– Теперь твоя очередь, гном, – хмыкнул Элайджа.
Гнугнир некоторое время покачался на месте, водя головой в разные стороны, словно подробно обдумывал что-то, затем хохотнул и сказал:
– Так о чем мне говорить-то? – пококетничал он. – Я родился глубоко под землей, как и множество подобных мне. Дыра, в которой судьба уготовила мне увидеть первый свет… хотя скорее полумрак – в наших, чертогах, знаешь ли, редко бывает достаточно светло…
– В подземельях каких гор? – уточнил Элайджа.
– Вот ты остроухий хитрец. Уесть сразу же решил меня… Да, в Медных горах, мать их ети… Как раз-таки тех самых, что очень ярко и скверно потеряли свою независимость. Король Антарес не простил моим предкам непокорности. И перебил многих из нас. А точнее эльфы под его руководством.
– Ты успел повоевать и там?
– Ага, как раз была моя вторая война. В первой мы дали под зад твоим сородичам из леса Валиан. Впрочем, скорее для острастки. Тогда папаша Антареса разваливал Королевство всеми доступными способами, и наши старики решили, что настало время драть когти. А вот наши заклятые друзья из Валиана захотели выслужиться перед короной и как бы упредить некоторые центробежные события, но не вышло. Впрочем, Антарес затем хорошо нам объяснил, как нужно хранить древние клятвы лунным королям…
– Резня? – сухо спросил Лансель.
– О! В отличие от нашего ушастого друга, я был в момент, когда мою семью ополовинили. Другую половину видел, как сажают на цепь. С тех пор, знаешь ли, в Медных горах часами может бродить эхо и не встретить ни одного живого гнома…
– Однако ж, я слышал, в горах этих одни из самых прибыльных копий Королевства, – хмыкнул Эльф.
– О да. И знаешь почему? Потому что корона получает все оттуда без особых затрат. Кажется, еще в пятом колене нашим потомках отдавать должок лунным самодержцам…
– Ты сбежал?
– Ушел. Подальше от всего, что связывало меня с… прошлым. Впрочем, оказался я… даже в худшей ситуации.
– Ты говорил, родным твоим живется лучше… – заметил Ланс.
– Ага. Через пару лет после восстания, кто был похитрее, все же смог договориться с королем, затем ему на смену пришли еще более сговорчивые и охочие до золота наместники, а точнее их сановники. Туда-сюда. В общем, вскоре на руках у некоторых наших зазвенели уже не тюремные кандалы, а золотые цепи. Часть присмиревших гномов решила, что лучше жить соглашательством. Тем более, что проще продать глубинные богатства и своих собратьев, чем отдать Подземным богам душу. В общем, иные времена наступили. Тем, кто лоялен, живется хорошо, но не тем, кто под их пятой.
– Ты был среди таких?
– Нет, я как раз мог быть среди тех, кто наживается на чужом горбу. Как раз-таки плясать на костях братьев, решившихся, что гордость дороже золотых кругляшек. Ведь та половина родни, что осталась в живых, была куда более сговорчивее со своей совестью. Батек же мой и все три брата сложили голову на кряжах. А я… я выжил. И смотрел на все это скотство некоторое время, а затем понял, что больше так не могу. Ушел жить наемничеством. Во всяком случае воевать я умел.
– Не могу сказать, что твоя история веселее моей, друг гном, – с нотами сочувствия проговорил эльф. Гном в ответ хмыкнул и сплюнул.
– Ну, Ланс, теперь ты, – сказал он.
Воин вздохнул, немного обдумывая свою будущую речь, затем выдохнул, но быстро без тяжести.
– Мой дом был в Землях Огня. Думаю, вы слышали, что они лежали на границе между Ильденом и Фатумом. Там в принципе жизнь была не сахар – сегодня сеешь, завтра хоронишь. Однако родных на войне я не потерял – батька успел увести мать и нас с братишкой в крепость лорда прежде, чем пришли мертвяки. Однако затем был голод, пришла хворь. Сиротой я стал в семь лет. Младший брат не прожил и трех годков. Поскольку к тому моменту с семьей прижились в замке, после смерти всех родных без особого выбора прибился к местным воинам, они сделали из меня сына своей дружины, как и прочую ребятню. Учили нас махать железками, вином баловали, даже к бабам пару раз водили… Хотя мне еще рановато это все было. Мда… А затем был неудачный поход, почти всех моих армейских «отцов» перебили вместе с лордом. Меня же за малолетство оставили на хозяйстве, не взяли тогда в бой… У лорда осталась только леди, детей не было. В общем, после всяких там дворовых интриг старую деву отправили в монастырь, а крепость перешла к другому лорду. А я подался в разведчики – их отряд зашел на некоторое время на постой. Им я приглянулся за свою ловкость и прозорливость. После пары лет обучения попал я во всем нам известный лес…
– Да уж, малец, я бы лучше три войны за Медные горы прошел, чем еще раз сунулся в эти треклятые дебри.
– Ну а дальше вы немного знаете, я говорил вам по мелочи. Вернулся в дружину одного из лордов, тянул лямку в Землях Огня, затем поход кесаря, его предательство…
– Тише ты, – вдруг шикнул гном. – Я все равно еще надеюсь выбраться отсюдава. А за такие речи точно на шибеницу дорога и дело с концом.
– Ай, да иди ты в задницу, – отмахнулся Лансель.
Все узники ямы умолкли. Пока они отвлеченно болтали, небо стало постепенно светлеть, звезды потускнели – приближалось утро.
Вдруг над проемом ямы возникла большая голова с густой бородой.
– Ну что, сидельцы? Как дела? – задорно спросила она.
Лансель прищурился, пытаясь точно убедиться в том, что видел. Смотрел на них не кто иной как… Ухай.
– Ничего себе, какие люди, – хлопнув в ладоши, захихикал гном. – Я уж думал, такие сюда не подходят даже помочиться.
– Не дерзи, гноме. Дела государственные отвлекали, не до вас было, – хмыкнул Ухай.
– Мне приятнее думалось, что ты погиб в сражении, – честно признался Лансель. Неформальный глава ни разу не навестил их после их задержания. Словно и не было его особо доверенных бойцов. На допросе по результатам разведки поприсутствовал, а затем пропал.
– Ой, да хватит хныкать, бабоньки, – скривился Ухай. – Вы проштрафились, и уже взрослые девочки давно, чтоб я вам слюни вытирал. Чего мне к сидельцам без толку ходить? Радовать своей рожей что ли? На вот, ловите, хлебните, – сказал здоровяк и скинул вниз мех.
Первым его подобрал гном, тут же шикнув на оживившихся соседей наемников, сделал глоток, утробно заурчал, передал Лансу. Тот приложился губами и от неожиданного аромата ему в первый момент стало дурно – он рассчитывал на обычную воду, но оказалось, что это хмельной мёд. Однако рот тут же наполнился слюнями, и в следующий миг он жадно присосался. Кажется, когда ему все же удалось оторваться, и неловкими руками передать мех Элайдже, то он уже был пьян. На пустой желудок хмельное било в голову покрепче молота. Эльф выпил немного и передал другим сидельцам, несмотря на протесты гнома.
– Сжалься, воин Медных гор, – сурово сказал Элайджа. – Всем нам не просто.
– Спасибо тебе, кншн, добрый человек, – пробормотал заплетающимся языком гном. – Но чем обязан-ны… т-такой щедрости?
– Уже опьянел что ль, собака? Ах… я забыл – вот, держите, – Ухай сбросил кулек. Гном поднял его, сунул руку внутрь и раздал теперь уже всем по ломтю хлеба, смазанного салом. Лансу показалось, что ничего прекраснее и вкуснее он не ел никогда. Голову закружило, захотелось улыбаться без причины. Эйфория…
– Где ж ты был раньше-то, – пробурчал, жуя, гном. – Хотя бы не жрали перед тобой как свиньи.
– Воевал, – махнул рукой Ухай. – Не всем же прохлаждаться.
– Давай к делу, – цокнул языком Гунгнир и продолжал трапезу.
– Эльвут вторую неделю лежит с лихорадкой. Мортимер, что особо рдел за наказание всякого рода преступников, при смерти. Много других лордов пониже саном уже отправились к праотцам. На валу осталось тысяч пять в строю, множество раненных. Жратвы практически нет. Жуки повсюду – они окружили нас своими крепостями из сранья и ходят приступами на нас как на обед и ужин. Надо сказать, нередко им удается унести в брюхе сотню-другую наших.