Страница 2 из 12
Точное место этой встречи еще предстояло рассчитать, но он уже принял решение.
– До скорого свидания, комета Галлея… – прошептал Хейвуд Флойд.
Глава 2
Первое наблюдение
Неправы те, кто утверждает, будто надо покинуть пределы земной атмосферы, чтобы насладиться подлинным великолепием небес. Даже из космоса усыпанное звездами небо не выглядит величественнее, чем с горной вершины в безоблачную ночь, вдали от огней, зажженных человеком. И хотя за пределами атмосферы звезды кажутся ярче, человеческий глаз не в силах как следует различать эту разницу; зато он может охватить единым взором все величие раскинувшейся перед ним небесной полусферы – то, чего нельзя увидеть из иллюминатора космического корабля.
Однако Хейвуда Флойда вполне удовлетворял тот вид Вселенной, который открывался из его окна, особенно в те часы, когда жилая часть медленно вращающегося космического госпиталя находилась в тени. Тогда в прямоугольнике иллюминатора были видны лишь планеты, звезды, туманности и безжалостно захлестывающий все своим горячим немигающим сиянием Люцифер – новый соперник Солнца.
Минут за десять до наступления искусственной ночи Флойд выключал все освещение в каюте, даже красный огонек аварийной лампочки, чтобы глаза адаптировались к темноте. Флойд слишком поздно для космического инженера познал всю радость наблюдения за звездами невооруженным глазом, однако быстро научился без труда распознавать практически любое созвездие, даже по небольшой его части.
На протяжении всего мая, почти каждую «ночь», он искал комету, которая, судя по звездным картам, проходила сейчас через орбиту Марса. И хотя комету легко было обнаружить с помощью хорошего бинокля, Флойд упрямо отказывался от него; это была игра, чтобы определить, справится ли с такой задачей его слабеющее зрение. Правда, два астронома из обсерватории Мауна Кеа уже объявили, будто визуально наблюдали движение кометы, однако им никто не поверил, как и аналогичным заявлениям некоторых обитателей космического госпиталя.
Но сегодня, согласно таблицам, яркость кометы достигнет шестой величины, и Флойд надеялся, что на этот раз ему повезет. Он мысленно провел линию между Гаммой и Эпсилоном и устремил взгляд к вершине воображаемого равностороннего треугольника с основанием на этой линии. Казалось, одним волевым усилием он хочет заставить себя проникнуть взором в глубины Солнечной системы.
И – вот она! Такая же, какой Флойд увидел ее впервые семьдесят шесть лет назад, еле видная, но спутать ее нельзя. Если бы Флойд не знал, где ее искать, он наверняка не заметил бы комету или принял за отдаленную туманность.
Его невооруженному глазу комета виделась крошечным, идеально круглым туманным шариком; как Флойд ни напрягал зрение, он не мог разглядеть тянущегося за ней хвоста. Однако небольшой эскорт зондов, которые месяцами следовали за кометой, уже сообщил о появлении первых выбросов пыли и газа. Скоро они образуют сверкающий султан, направленный в сторону, противоположную той, где находится его создатель – Солнце!
Подобно многим, Хейвуд Флойд наблюдал за переменами, которые происходили с холодным, темным – нет, почти черным – ядром кометы, вошедшей во внутренние области Солнечной системы. После семидесяти лет пребывания в глубоком холоде космоса сложная смесь аммиака, воды и других замороженных веществ начинала оттаивать и бурлить. Летящая гора, очертаниями и размером похожая на Манхэттен, поворачивалась на космическом вертеле каждые пятьдесят три часа; и по мере того как солнечное тепло проникало сквозь внешнюю оболочку, образующиеся внутри кометы газы заставляли ее вести себя подобно прохудившемуся паровому котлу. Струи водяного пара в смеси с пылью и дьявольским варевом из органических молекул вырывались из полудюжины небольших кратеров, причем самый крупный из них – размером с футбольное поле – просыпался каждые два часа, с рассветом, за что его нарекли Старым Служакой.
Уже сейчас Флойд мечтал о том, как он встанет на краю этого кратера и будет ждать, пока Солнце поднимется над темным, искореженным ландшафтом, хорошо знакомым по многочисленным телевизионным передачам из космоса. Правда, в контракте не говорилось, будет ли разрешено пассажирам – в отличие от экипажа и ученых – выйти из корабля, после того как он пришвартуется к ядру кометы. Но в то же время в контракте ничего не было сказано и о том, что это запрещено.
«Пусть попробуют не разрешить, – подумал Флойд. – Уж с чем с чем, а с космическим скафандром я умею обращаться. А если разучился…»
Где-то он читал, что один человек, мечтавший посетить Тадж-Махал, сказал: «Повидав такое, можно и умереть».
Хейвуд Флойд предпочел комету Галлея.
Глава 3
Возвращение
Даже не принимая во внимание того обескураживающего происшествия, возвращение на Землю прошло совсем не гладко.
Вскоре после того, как доктор Руденко вывела его из состояния глубокого сна, Флойда ожидало первое потрясение. От него не отходил Уолтер Керноу, и Флойд почувствовал что-то неладное; их радость при его пробуждении казалась преувеличенной, в ней ощущалась какая-то напряженность. И лишь когда он совсем пришел в себя, они сказали, что умер доктор Чандра.
Где-то за Марсом, настолько незаметно, что даже контрольные приборы не зафиксировали этого, он просто ушел из жизни. Его тело, похороненное в космосе, еще долго следовало за «Леоновым», прежде чем, окончательно отстав, сгореть в языках солнечного пламени.
Причину смерти установить не удалось, но Макс Брайловский высказал предположение, которое при всей его ненаучности не решилась опровергнуть даже корабельный врач Катерина Руденко:
– Без ЭАЛа жизнь стала для него бессмысленной.
И тут Уолтер Керноу – вот уж кто б мог подумать! – добавил:
– А как воспримет это ЭАЛ? Ведь за нашими передачами, должно быть, следят. Рано или поздно он узнает.
И вот теперь нет и Керноу – не осталось никого, кроме маленькой Жени. Он не видел ее целых двадцать лет, но каждое Рождество получал от нее открытки. Последняя все еще приколота у него над столом: среди русских снегов мчится нагруженная подарками тройка, и пара волков провожает ее голодными взглядами.
Сорок пять лет! Иногда казалось, только вчера «Леонов» вернулся на земную орбиту под овации всего человечества. Но овации какие-то странные: робкие аплодисменты, полные уважения, но лишенные искреннего энтузиазма. Полет к Юпитеру оказался слишком успешным: открылся ящик Пандоры, содержимое которого еще не все осознали до конца.
Когда на Луне обнаружили черный монолит, названный «Лунной магнитной аномалией» – ЛМА-1, лишь немногим стало известно о его существовании. Только после злополучной экспедиции «Дискавери» к Юпитеру люди узнали, что четыре миллиона лет назад другая цивилизация коснулась планет Солнечной системы и оставила там свою визитную карточку. Для них эта новость была откровением, но отнюдь не неожиданностью: подобного ожидали уже не одно десятилетие.
Но все это произошло задолго до возникновения земной цивилизации. Хотя недалеко от Юпитера с «Дискавери» произошла необъяснимая трагедия, доказательства того, что ее причиной было вовсе не нарушение работы бортовой аппаратуры, отсутствовали. Философские последствия открытия ЛМА-1 трудно было преувеличить, однако человеческая цивилизация все еще оставалась единственной во Вселенной.
Теперь же положение изменилось. В нескольких световых минутах от Земли – крошечное расстояние по космическим масштабам – существовала цивилизация, способная создать звезду, и по причинам, известным ей одной, уничтожить планету, в тысячу раз превосходящую размерами Землю. Но еще более зловещим было то, что эта цивилизация дала понять, что знает о существовании человечества: в последнем сообщении, переданном с борта «Дискавери» из окрестностей Юпитера за мгновение до огненного рождения Люцифера, уничтожившего космический корабль, говорилось: