Страница 14 из 116
— Да, я же самое главное забыла!
— Что тебе пора спать?
— Идиот клинический, — проворчала Карина.
Потянулась к уху Максимова.
Слушая ее шепот, Максимов обмер.
«Только этого еще ей не хватало! — с тревогой подумал он. — Мог бы и сам, между прочим, догадаться. Со дня смерти прошло три дня, самое время вскрыть завещание».
— И что ты теперь будешь делать? — шепотом спросил он.
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Честно, не знаю. У тебя какие-нибудь мысли есть?
«Бежать», — чуть не вырвалось у Максимова. Но, поразмыслив немного, понял, бежать бесполезно. Все равно найдут и вцепятся мертвой хваткой.
— Извини, галчонок, но в таких делах я не советчик. Не мой уровень и не мой мир. Но советников и советчиц у тебя скоро появится, как собак нерезаных. Кстати, ты никому еще не проговорилась?
— Если ты имеешь в виду Лизку, то, конечно, нет!
— Правильно. Как, кстати, она узнала о похоронах?
— А-а. Она со своим френдом приехала. Глеб Лобов, отчим с ним какие-то дела крутил. Авантажный такой тип. На Сорокина похож.
— Муж той, что новости по телику читает?
— Дремучий ты! Книжки который пишет. «Голубое сало» читал?
— Что-то про хохлов?
Карина с трудом, как ребенок, уставший плакать, хихикнула. Было очень похоже на последние слабеющие рыдания, но Максимов знал, это уже смех, значит, не так все плохо.
Погладил ладонью ложбинку между остро торчащими лопатками.
— Не раскисай. Улыбайся, галчонок. Как бы ни было трудно, всегда улыбайся. Улыбка — отличительный знак победителя.
— Да-а. — Она уткнулась лицом ему в грудь. — Тебе легче. У тебя улыбка к лицу как пришпилена.
— Что ж ты хочешь, годы долгих тренировок!
Она не успела рассмеяться.
Неясный шум медленно пополз к веранде. Кто-то крался через лужайку, стараясь не попадать в пятна света. Максимов прикрыл глаза и уловил натужное дыхание пса.
Правая рука рефлекторно потянулась к левому запястью: там, в рукаве прятался стилет. Секунда — и клинок, как из пращи, метнется в цель.
Он приказал руке расслабиться.
Шум в темноте стал отчетливым, близким. Глаза уже различали густое черное пятно, движущееся к террасе.
Максимов ясно и ярко представил себе спираль колючей проволоки…
…Стальная спираль с острыми засечками тускло светилась в темноте. Не перепрыгнуть. От влажной травы, примятой проволокой, поднимался резкий запах озона. На острых засечках то и дело вспыхивали яркие светло-голубые бусинки, лопались, стреляя бесцветным огнем. Спираль едва слышно гудела, как высоковольтная линия.
Пес замер, с шумом втянул носом воздух. Неизвестно откуда взявшееся препятствие внушало страх. Самое страшное, что его нельзя было ни увидеть, ни унюхать. Но оно было! До скулежа захотелось выдать в траву горячую струю и убежать прочь.
Тихо звякнула металлическая упряжь на ошейнике. Хозяин требовал идти вперед. Пес уперся, что есть силы вдавив все четыре лапы в землю.
— Вперед! — раздался в темноте мужской голос.
Карина отлепилась от Максимова, развернулась у него на коленях, юркнула вниз. Донышко бутылки скрипнуло по полу, глухо булькнуло содержимое.
«Неплохо», — машинально отметил Максимов.
Положил руку на выгнутую спину Карины, слегка надавил, не дав распрямиться. Иначе бутылка, как граната, ушла бы в цель.
— Ну и что ты там нарисовался, боец? — с командирской медью в голосе спросил Максимов.
— Извините, Карина с вами? — раздался из темноты мужской голос.
— А представиться не забыл?
Мужчина смущенно кашлянул.
— Извините. Я — охранник. Семенов фамилия. Мне по рации передали, Карину мама ищет.
Карина встала. Бутылку держала, как гранату, чуть на отлете.
— Сейчас приду! Шавку свою на цепь посади, Семенов.
— Не положено, — пробурчал охранник.
— Ложила я на твое положено! — взорвалась Карина. — Еще раз подкрадешься, получишь бутылкой по башке.
Звякнул поводок, пес судорожно хрякнул, потрусил за хозяином в темноту.
— Не дом, а концлагерь со всеми удобствами, — проворчала Карина.
Закинула голову, сделала глоток из бутылки.
— Пуф! — выдохнула она. — Неделю я здесь продержусь, как обещала. Но потом за себя не ручаюсь.
Максимов встал, встряхнул кистями, сбросив скопившееся напряжение. Отобрал у Карины бутылку, заткнул пробкой и бросил в кресло.
— Галчонок, не пей эту гадость.
— А спирт можно?
— Да, если чистый. Нельзя все, что гнило: вино, пиво, сидр.
Карина беззлобно ткнула кулачком ему в грудь.
— Зануда!
Закинула голову, заглянула в лицо Максимову.
— Расходимся?
— Пора. Автоответчик и модем будут постоянно включены. На мобильный не звони.
Карина кивнула.
— Ты же не навсегда пропадаешь? — прошептала она.
— Нет. Надеюсь — нет.
— Возвращайся, пожалуйста, скорее. Потому что ты и «никогда»… Я этого просто не переживу.
— Не каркай, галчонок! И помни, если выглядишь как еда… — начал Максимов.
— …тебя обязательно сожрут[9], — закончила Карина.
Она отступила на шаг, обхватила себя за плечи.
— Иди, Макс. Иди, пока я не расплакалась.
Максимов сделал шаг назад, помахал Карине рукой.
— Хоп! — неожиданно выдохнул он.
Правая рука Карины сама собой взметнулась вверх, сжатый кулак замер на одной линии с глазами.
«Так-то лучше, девочка моя», — удовлетворенно подумал Максимов.
Странник (Неразгаданная судьба)
— Хоп! — неожиданно скомандовал Максимов.
Правая рука Карины сама собой взметнулась вверх, пистолет замер на одной линии с глазами. Дважды плюнул огнем. Парный удар эхом прокатился по тоннелю тира.
Рука Карины опала. Пистолет повис в расслабленной кисти.
Максимов прищурился, всмотрелся в грудную мишень, болтающуюся на тросиках у дальней стены тира.
— Уже лучше, галчонок, — похвалил он. — «Восьмерка», на семь часов[10]. Обе легли рядышком.
— Разве ты отсюда видишь? — спросила Карина.
Говорила громче, чем нужно, слегка оглохнув от выстрелов. Максимов запретил пользоваться «берушами».
— Я не вижу, я чувствую.
Максимов вскинул руку. «Магнум» мощно грохнул, выплюнув пулю в цель.
Дырка в мишени стала отчетливым черным пятнышком.
— Класс! — выдохнула Карина, засветившись лицом. — А ты…
— Хоп! — оборвал ее Максимов.
Карина рефлекторно вскинула руку. Ее «вальтер» бил куда тише. После «магнума» выстрелы показались двумя сухими щелчками.
Карина уронила руку.
Дырка в мишени стала размером со спичечный коробок.
Максимов похлопал Карину по острому плечу, торчавшему из выреза защитного цвета майки. Чуть надавил пальцем на тугой бицепс.
— Расслабься, галчонок, но не в кисель. Будь, как ива, гибкой и податливой.
Она кивнула, не отпуская глаз с мишени.
— Стой и жди команды.
Максимов поставил пистолет на предохранитель, сунул в кобуру. Отошел к стойке в углу тира.
Тир они обнаружили случайно, прогуливаясь по задворкам Пятнадцатого квартала. Когда-то этот район населяли парижские пролетарии и русские с офицерской выправкой. Поклонники Троцкого и осколки Белой гвардии дружно вкалывали на заводах «Рено». Такой вот идеологический мезальянс приключился в двадцатом году.
Максимов уловил в воздухе характерный острый пороховой дымок и, идя на запах, привел Карину к вполне обычному погребку, в котором сам бог велел открыть винный кабачок. Но здесь, как оказалось, поклонялись не Бахусу, а Марсу. Тир так и назывался — «Марс», как сообщала всем выцветшая вывеска над входом.
Внутри длинный зал выглядел запущенным и безденежным, как российский ветеран. Кто набивал здесь руку, осталось неизвестным. За три дня Максимов с Кариной не пересеклись ни с одним посетителем. Однако кто-то все-таки стрелял. Входя в гулкий погреб, Максимов всякий раз чувствовал, что пахнет свежей пороховой гарью.
9
«If you look like meal, you'll be eaten» — одна из заповедей учебного центра Корпуса морской пехоты США.
10
Способ целеуказания по часовой стрелке, в данном случае на мишени поражен нижний сектор третьей от центра окружности.