Наши хрупкие надежды

Подруга смотрит на часы.

– Ну, сейчас только шесть. Клиент у меня в девять, так что я в деле.

Попросив подождать меня, я иду за кулисы, где кидаю на стол цветы и запихиваю инструмент в чехол. Теперь ничего не грозит мне, забрать инструмент к себе домой. Но заберу я его завтра, ибо не хочется тащить его в бар.

– Можно? – слышу голос за спиной и понимаю, кому он принадлежит.

Я встаю и смотрюсь в зеркало, освобождая темно-рыжий хвост из пучка.

– Нет, – строго отвечаю я.

Но Адам, как я и думала, не слушается.

– Я все выкинул. Больше ничего нет, Мишель. Обещаю, что и не будет. Чарльзу сказал, что плохо себя чувствовал и извинился, что напугал.

Перевожу взгляд на него.

– Не нужно оправдываться. И забери букет. Я не люблю пионы, – швыряю букет в его грудь.

Адам сжимает губы и, положив цветы обратно на стол, подходит ближе ко мне.

– Я очень сильно тебя разочаровал. А вчера так напугал сына. Позволь показать настоящего Адама, которого ты знаешь.

– Но я не знаю настоящего Адама, – шепчу, смотря ему в глаза.

Только в мелодрамах он посмотрел на нее, она на него – и все, они любят друг друга самой чистой любовью. Такого не бывает в реальной жизни.

– Завтра в Макдональдсе. В семь вечера.

Я издаю смешок.

– Что?

– Я бы мог пригласить тебя в более приличное место, но Чарльз требует уже какой день бургер, а я ему обещал.

Внутри все сжимается, и я машу руками.

– Стоп! Постой, Чарльз тоже будет присутствовать на этом…. свидании? – спрашиваю я и вздрагиваю от последнего слова.

Адам нежно касается моей щеки.

– Ты же хочешь узнать настоящего меня, а без сына это невозможно.

Я опускаю глаза вниз и чуть улыбаюсь. Мне важно, чтобы мужчина был примером для своего ребенка, а когда он отец-одиночка, так это еще важнее.

– Ты согласна?

Я поднимаю голову и долго молчу.

– Обещаю, что то, что было вчера, не повторится.

– Но ты ведь знаешь, что эти слова не помогут. Тебе нужно лечение. Люди, которые действительно смогут помочь.

Адам кивает, и я вздыхаю.

– Но я согласна пойти на свидание в Макдональдс, – улыбаюсь я.

На самом деле это куда лучше, чем идти в фешенебельные заведения, где, открыв меню, не знаешь, что это за блюдо, но делаешь вид, что все понимаешь, чтобы не казаться тупенькой.

Адам улыбается широкой улыбкой, и его карие глаза блестят от радости. Он проводит рукой по волосам и собирается поцеловать меня в губы, но остановившись, касается губами щеки.

АДАМ

Доезжаю до школы и, выключив мотор, откидываюсь на спинку сиденья.

Чарльз играет в детской футбольной команде, занятия заканчиваются ближе к восьми.

Улица полна машин таких же как я, родителей, которые пришли за своими детьми. Вдали виднеется ярмарка тыкв, ведь в конце следующей недели уже Хэллоуин. Луч закатного солнца бьет в лобовое стекло машины и одновременно смешивается с осенними листьями на асфальте.

Вчера был самый ужасный день в моей жизни, не считая дня, когда я узнал о смерти Санни. Я напугал ребенка. Что было бы, если бы Мишель не услышала или не была дома в тот момент? Мне стыдно перед Чарльзом, перед Мишель. Я с отвращением отношусь к себе. Сегодня утром я пообещал, что вся эта хрень должна окончательно закончится, ибо меня ждет такое же будущее, как у Патрика.

Мишель избегает таких людей, да и любой бы избегал, хоть и есть те, кто может поддержать таких или подсаживаются сами, чтобы понять. Но Мишель не из тех. Она не хочет в этом участвовать, даже как-либо помогать. Может, все это ужасно, но ее грубые слова только поддерживают меня. Это вроде жесткой поддержки. Другая сторона. Вроде думаешь, что ни на что не способен, но в итоге хочешь показать обратное.

Завтра я покажу настоящего себя. Каким я был раньше: трудолюбивым, любящим отцом и серьезным человеком.

Выхожу из машины, когда толпа детей появляется на улице. Чарльз с рюкзаком на спине и в спортивной форме бежит ко мне, и я сажусь на корточки, чтобы обнять его.

Ребенок усердно хватает воздух, насколько могут его легкие.

– Хорошо потренировался, чемпион? – улыбаюсь, сжимаю руку в кулак, и сын бьет своим кулачком о мой.

– Ага. Единственное, что нравится в этой школе.

Санни упоминала, что сыну не нравится школа. Мы с ней думали, что это временно, потому что ребенок только адаптируется и начинает общение с другими детьми. Но уже октябрь, а Чарльз не первый раз говорит мне, что ему тут не нравится. Учителя не жаловались на него и не упоминали, что его кто-то мог обидеть. Наоборот, Чарльз нашел друзей.

Я решаю поднять ему настроение.

– Помнишь, я обещал сводить тебя в Макдональдс?

На лице сына быстро появляется улыбка. Как можно быстро заставить ребенка улыбнуться?! Упомянуть о Макдональдсе.

– Ура! Мы будем есть бургеры и пить коктейли.

Глажу сына по голове и решаю спросить:

– Ты не будешь против, если к нам присоединится Мишель?

Чарльз моргает, вспоминая, кто это.

– Та девочка, которая тебе вчера помогала?

Я киваю.

– Она хорошая.

С облегчением выдыхаю и забираю портфель.

– Папа, а мы можем сходить к маме? Я хочу подарить ей цветы.

Я снова наклоняюсь к сыну, заглядывая в его невинные, чистые глаза.

– Конечно. Выберешь, какие хочешь подарить?

– Да!

Чарльз хлопает в ладоши, чуть поджав губы, и садится сзади, на пассажирское сиденье. Я включаю навигатор и запускаю поиск ближайшего магазина цветов.

7 ГЛАВА

МИШЕЛЬ

Наслаждаюсь музыкой, которая льется в тело, а софиты проходят по лицу. Фиби ушла, ведь клиент не должен ждать. Ребята из академии тоже недавно ушли, но я решила остаться в баре в окружении моего спасения – музыки.

Танцую, закрыв глаза, мои волосы развеваются из стороны в сторону, а на губах проскальзывает улыбка.

С нетерпением и одновременно волнением жду завтрашней встречи с Адамом и его сыном. Он милый, и надеюсь, я ему тоже понравилась.

Боюсь признаться самой себе, но я жажду узнать Адама получше: откуда он, какое у него образование, да и хотя бы любимый фильм. Что угодно, чтобы изменить мнение о нем. Чтобы больше не была ярлыков: наркоман и отец-одиночка.

Открываю глаза, люди вокруг танцуют, но мое тело неожиданно останавливается, когда я вижу, как стоя в углу, на меня пялится парень. И не просто парень, а из тех дилеров, которые вломились в дом. Тот, который хотел изнасиловать и ударил меня.

У меня сразу появляется плохое предчувствие. Тело покрывается мурашками, подхожу к бару, оплачиваю выпивку и выхожу, надеясь, что он меня не заметил.

***

Бегу до такси, но в него успевает сесть кто-то другой.

– Черт! – говорю я.

Я не планировала брать машину, так как выпила, но сейчас она была бы как никак кстати.

Уже двенадцать, на этой никчемной улице Нью-Йорка будет сложно найти такси, так что я, агрессивно стуча каблуками, направляюсь домой. Тут идти не долго, но плохое предчувствие до сих пор у меня в животе.

Улица почти мертва, несколько людей проходят мимо меня, что чуть успокаивает.

– Эй, красотка! Стой!

Я не останавливаюсь, моментально закрываю глаза. Это он. Я помню его голос. В руке с силой сжимаю ключи от квартиры, резцы жестко впиваются в кожу.

– Отвали! – осмеливаюсь крикнуть я, кивнув ему через плечо.

Хотела бы я позвонить Адаму, но от мысли, что он бросит ребенка дома, у меня сжимается тело.

Почему девушки не могут спокойно ходить ночью по улицам, не думая, что какой-то псих начнет приставать к ним, а потом изнасилует. А им потом жить с травмой, посещая психолога и думая, виноваты ли они, потому что «ты спровоцировала. На тебе короткое платье!».

Ускорив шаг, я сворачиваю по короткому пути, но знаю, что он все же найдет меня, ведь этот мудак знает, где я живу.