Застенец

– Седлать? – упало у меня все внутри. – Зачем?

– Кьярд же не игрушка. Его объезжать надо.

– Я не умею.

– Наука не хитра. Первое время тяжело будет, а потом попривыкнешь. Давай, сначала попону…

Вскоре я уже выводил кьярда на открытый манеж вида «бочка». То есть огороженный по кругу. Миша показывал мне все, комментируя и такое ощущение, что хвастаясь. Вот здесь он насыпал тырсу (еще бы знать, что это такое, с виду обычный мелкий камень), там собирался построить крытый манеж, вот только денег нет. Земли тут хватало. Наверное, все дело в том, что жил Миша у черта на куличках. В противном случае его бы давно расселили. Ну, у нас это так делалось.

– Прежде чем начать, нужно дать кьярду имя, – сказал Хромой. – Точнее два, тайное и явное. Одно будешь знать только ты, именно оно вас и свяжет. Другим станешь окликать при посторонних.

– Наверное, у него было уже имя, – предположил я.

– Наверное, – кивнул Хромой. – Вот только прошлого хозяина не спросишь.

– Это точно, – согласился я.

– Поэтому нужно новое имя, – сказал он и отошел.

– Ну что, как тебя называть? – спросил я.

Кьярд смотрел на меня умными глазами и молчал. Мол, ему все равно.

– Окей. Будем отталкиваться от внешности. Похож ты и на коня, и на змею. То есть на Василиска. Как по мне, довольно неплохо для тайного имени. А сокращенно Васька. Тебе нравится?

Волшебный конь заржал и лизнул меня раздвоенным языком. На том и порешили.

– Договорились? – усмехнулся подходя Хромой. – Тогда приступим к тренировке.

Для начала я прошелся с кьярдом по кругу. Конь вел себя, как джентльмен, видимо, понимая, что мой опыт равняется нулю. А спустя какое-то время Хромой сказал, что теперь я могу сесть верхом. Мол, опасаться мне нечего, кьярд ко мне привык и меня уважает, не понесет.

Ну что сказать… Когда-то давно мне понравилась одна девчонка. Из-за нее я записался на современные танцы. Как может обычный пацан, который кроме футбола ничего в жизни не видел, влиться в новый танцевальный коллектив? Вот и я чувствовал тогда себя коровой на льду.

Как оказалось, в танцах все было неплохо. Потому что когда я взобрался на кьярда, то понял – вот именно сейчас я ощущаю себя максимально неуютно. Потому что ни фига не контролирую. Конь же, почувствовав седока, взял бодрую рысь. Я прижался к кьярду всем, чем только мог, пытаясь стать с ним единым целым, одновременно больно отбивая все, чего бы я отбивать не хотел.

Блин, объездь кьярда, говорили они, будет весело, говорили они. Ты же все равно не собираешься в скором времени заводить детей? И скажу прямо, мы не были единым целым с волшебным конем вообще не на секунду. Хотя бы потому, что тот вскоре попросту оторвался от земли и побежал по воздуху. Вот тут то, что раньше отбилось теперь окончательно сжалось. Я пытался выдавить из себя хоть словно, но лишь тихо от страха мычал, глядя на крыши домов. И только спустя минуту ко мне вернулся собственный голос.

– Васька, давай вниз.

Кьярд почти полностью повернул шею, заставляя задуматься, есть ли у него позвоночник и удивленно взглянул на меня. Вроде, ты чего? Нормально же общались. Но мою просьбу-приказ исполнил. Приземлился относительно мягко, что не помешало мне свалиться с него, как мешку с картошкой, отбив все, что только можно.

– Пока вы еще не понимаете друг друга, – подошел и помог подняться Хромой. – Но скоро станете как одно существо. Ты подумаешь, а он уже сделает.

– Жаль только жить в это время прекрасное, уж не придется ни мне, ни тебе, – неожиданно я вспомнил что-то из классиков.

Волшебный конь подошел ко мне и доброжелательно лизнул языком. Уж не знаю, точно ли тебе нужен именно я?

– Держишься ты в седле, Вашблагородье, конечно, как куль, – усмехнулся Хромой. – Ладно, научу науке, как спину держать, как задницу не отбить. Тебя еще в кавалерию с руками оторвут.

– Или прежде мне здесь что-нибудь оторвет, – мрачно отозвался я. – Ну что, мы закончили?

– Закончили, давай веди своего красавца обратно, расседлывай и чисть.

– В смысле, опять?

– А как ты хотел?

Я вообще хотел, чтобы животное было немного попроще. Чтобы не убивать весь день на него. Для меня и собака – жуткий стресс. Гулять там, кормить ее. А тут вообще…

Но деваться некуда. Пришлось проводить все процедуры в обратном порядке под неусыпным контролем Хромого. И уже затемно возвращаться домой.

– Загулялись, господин, я уж волноваться начал, – встретил меня Илларион. – Сейчас погрею и ужинать.

– Я схожу сполоснусь.

– Воды сейчас нанесу.

– Да пофиг, я холодной. У нас раньше каждое лето воду отключали, привык. Давай с ужином разберись.

Наверное, именно так чувствуют себя мужики, которые весь день вкалывали руками. Но за ужином у меня даже желания поговорить не возникло. Лишь отдал новые погоны Иллариону, чтобы приладил к мундиру.

А после поплелся к себе. Время было еще детское, казалось, читай сколько влезет. Но что-то не хотелось.

– Пал Палыч! – крикнул я в пустоту.

Не сразу, но соседушко явился. И судя по недовольному виду и набитому рту, отвлек я его от самого важного.

– Да не бойся, никто у тебя еду не отберет. Успеешь еще брюхо набить. Расскажи лучше, про Тульский эксперимент что-нибудь знаешь?

– Читал, – кивнул соседушко. – Один молодой учитель решил, как он сам говорил «спровоцировать» проявление дара. При ученом совете собрал несколько пустышек, магов, которые когда-либо продемонстрировали свои способности. И разными методами, от избиений и угрозы жизни стал их того самого, провоцировать.

– И что, не сработало?

– Почему же, сработало, – ответил соседушко. – Треть из группы смогла колдовать. Вот только через месяц истощился первый, впав в беспамятство. Потом второй. Третий застрелился. А этот самый учитель пропал, подался в бега. Говорят, вроде в армию добровольцем записался. Тогда как раз война намечалась с…

Вообще, рассказ был интересный. Но глаза почему-то закрывались сами собой. Мелькали какие-то образы, маги, проявление дара и все такое. Однако судьба была ко мне жестока. Потому что спать в эту ночь не довелось. Не знаю через сколько, но во тьме я услышал знакомый неприятный голос.

– Вставай, лицеист.

Глава 24

– Мне ко второму уроку, – ответил я на автомате, но крепкие пальцы вцепились в плечо, вырывая из страны грез в действительность.

Будочник навис надо мной с обезумевшим от гнева лицом. Будто я съел последнюю шоколадку или наступил ему на башмак грязной подошвой. В общем, совершил нечто страшное и непоправимое.

– Лицеист ни дня прожить не может без подвигов, – не шептал, а грозно шипел Будочник, обдавая меня запахом крепких сигарет. – Влезает в неприятности, как похотливый мужик в домик вдовы.

– Можно подумать я специально, – сон наконец умчался прочь, как бешеный кьярд. Я сел на кровати и протер глаза.

– Вставай, лицеист, буду учить, – сказал Будочник уже спокойнее. – Учить уму-разуму. Станешь умненький-разумненький.

– Что, попытаетесь снова убить? – спросил я, ступая на холодный пол.

– Зачем? Ты с этим неплохо справляешься сам. Я хочу поговорить, лицеист. Болтать, языками чесать.

Он сел на свое законное место в кресло напротив кровати, положил ногу на ногу и закурил сигарету.

– Если вам не трудно, – подал я стакан с водой, который оставлял мне на ночь Илларион. – Слуга очень ругается по поводу ковра.

Будочник чуть заметно улыбнулся, выплеснул на пол воду из стакана и стал стряхивать в него пепел. Так мы сидели минут пять, за которые мой ночной гость выкурил три сигареты одну за другой, даже не пытаясь начать свое обучение.

– Так о чем говорить будем? – не выдержал наконец я.

– О даре, лицеист, – ответил Будочник. – Тебе не интересно, почему ты с легкостью можешь создавать высокоранговые заклинания, но после валишься с ног, как пьяный кавалерист после борделя?

– Очень интересно, – ответил я вполне серьезно.