Застенец

Я помолчал, глядя на ластившееся магическое существо. Ладно, что тут поделаешь, теперь будем дружить. Я взял кьярда за поводья и потянул. Тот послушно пошел следом.

– Вставай, давай, а то все колени протрешь. А в нашему бюджете новые штаны тебе не предусмотрены, – сказал я Иллариону. – И путь указывай.

Как выяснилось, путешествие пешком по Петербургу, когда каждый встречный шарахался от тебя – еще полбеды. Три раза нас остановил патруль (и это несмотря на сопровождающих в отдалении жандармов) – пришлось показывать документы. Вообще, полицейских на улицах стало намного больше. Появилась и гвардейские кавалерийские части, вооруженные шашками и винтовками. Видимо, это последствия Разлома.

Не прошло и часа (хотя по ощущениям прошло), как мы добрались до первой конюшни. Я даже приободрился, почувствовав запах навоза и соломы. Сейчас мы сдадим нашего красавца и уже потом будем решать, что с ним делать.

– Вы что, Ваше Благородие? – то ли возмутился моим предложением, то ли испугался владелец, толстый конопатый мужичок. – Я кьярда не возьму. Они же буйные. К нему без хозяина и не подойдешь.

– На пару дней всего.

– Не губите, – на глазах мужичка выступили слезы. Он смотрел то на меня, то на жандармов. – Вы человек известный, но не могу. Видит Бог, не могу.

Он почему-то посмотрел наверх, вероятно, призывая кого-то в свидетели. Я проводил его взгляд. Никого там не было. Мда, дела. Чего заладили все: «Не губите, не губите?». Еще мне было интересно, с какой стати и когда именно я стал известным человеком. Нет, знал, что про застенца-графа между собой все говорили, но скорее как о завезенной заморской зверушке. А тут вдруг известность. Ну ладно, разберемся.

Мои надежды на счастливое разрешение сложной ситуации разбились о суровую реальность. Потому что нам сказали решительное «нет» еще в следующих четырех конюшнях. Вороненый подарок судьбы с торчащими клыками, что называется, оказался с подвохом.

– Можно отказаться от него, – тихонько подсказывал мне Илларион. – Пусть жандармерия его сама, того.

К своим словам он добавил резкий взмах руки. Такой, будто в ней находился тесак. Кьярду жестикуляция очень не понравилась. Он громко заржал и попытался укусить Иллариона. И если бы я не держал коня за поводья, хоть немного помешав намерениям лошадки, слуге пришлось бы худо. Торчащие клыки вороного скакуна были явно не для красоты. Хорошо, что Илларион еще оказался довольно прыток – отпрыгнул на добрых пару метров.

– Себе что-нибудь отруби, – сердито сказал я. – А мы же где-то возле Смоленского кладбища?

– Истинно так, господин. Только вряд ли там разрешат диавола похоронить. Да и прежде убить его надо.

Кьярд предпринял новую попытку разделаться со своим обидчиком. Он встал на дыбы и взмахнул копытами. Вроде даже не задел Иллариона, но тот упал навзничь, проехавшись по спине добрых метра три. Телекинез? Круто. Интересно, понимает ли конь человеческую речь или ему просто не нравится интонация слуги?

– Нет, тут недалеко Фима живет, – ответил я. – И еще кое-что, Илларион, ты лучше в сторону нашего нового друга ничего не говори. А то чего доброго затопчет.

– Друга, как же… – пробормотал слуга, но под сердитым взглядом кьярда осекся.

Фима жил ближе к концу Княгининской улицы, простиравшейся почти от Большой Невы до Смоленки1 и сейчас должен был помогать отцу-сапожнику в мастерской. Единственное, чего я не предусмотрел, так это собственного появления вместе с кьярдом и жандармами. Да еще как оказалось, про меня тут тоже ходили слухи. Звезда, как никак.

– Добрый день, могу я увидеть Ефима Гуляева? – обратился я к худому и тощему старику, которого Илларион вывел из мастерской. А что, не заходить же внутрь вместе с кьярдом? Да и одного наедине с Илларионом оставлять его боязно.

Недом остановил на мне тяжелый уставший взгляд, и я понял, никакой это не старик. Просто сильно потрепанный жизнью мужик чуть за сорок. На лицо – вылитый Фима. Хотелось сказать своему товарищу: «Смотри кем станешь, если будешь работать руками за маленький деньги».

– Да, вашблагародье, конечно, – мигом оценил он всю обстановку, сделав правильные выводы. Открыл потертую дверь и крикнул внутрь так, что даже мой кьярд чуть заметно вздрогнул. – Фима! Фима, чтоб тебя черти драли!

– Чего, бать? – выбрался наружу мой футболист.

Сейчас своей угрюмой физиономией он, как две капли воды, походил на отца. Однако увидев меня, расцвел, как нападающий, получивший пас вразрез и вышедший на пустые ворота.

– О, Коля!

– Их Благородье просят тебя, – громко сказал Гуляев-старший. И добавил чуть слышно. – Натворил опять чего?

– Все в порядке, пусть вас не пугают жандармы, – решил прояснить все я. – Они сопровождают меня. Фима нужен нам всего на пару часов. Само собой, не просто так. Илларион, выдай господину Гуляеву десять рублей.

Мой слуга выпучил глаза и попытался что-то сказать, но я чуть ослабил поводья, и кьярд сразу же сделал пару шагов к Ильке. Намек оказался понят верно, а деньги сразу перекочевали ко мне.

– Этого хватит? – спросил я.

– Хватит, конечно, хватит. Этот бездельник в день столько не зарабатывает, Вашблагородье, пропащая он душа. Все о футболе своем думает. Ботинки с торчащими гвоздями украл где-то. Я его как не порол только, не признается.

– Бутсы Ефим не украл, это я купил их всей нашей команде для участия в футбольном турнире, – огорошил я сапожника.

– Вашблагородье, – подался вперед Гуляев-старший, – я вас Христом Богом прошу, не забивайте мальчишке голову этой ерундой. Ему работать надо, а не в облаках витать. Я только отвернусь, он уже бежит мяч свой пинать.

– Во-первых, работать можно по-разному. Кто-то всю жизнь горбатится за копейки, стирая руки в мозоли, а кто-то получает хорошие деньги, особо не напрягаясь. Я бы хотел, чтобы ваш сын относился ко последней категории. Во-вторых, пинать мяч у него получается очень даже неплохо. Лучше, чем у многих других. В-третьих, ему это нравится. По-настоящему нравится. Может быть он весь день сидит в вашей мастерской, чтобы потом час побегать с пацанами. Не думали об этом?

Гуляев-старший открыл было рот, но так ничего и не сказал.

– Я верну вам скоро сына в целости и сохранности. Пойдем, Ефим.

Мы двинулись прочь под взглядом пораженного моим спичем сапожника. Сказать по правде, я и сам немного офигел от собственного красноречия. Вот ведь, раньше двух слов связать не мог. Да и не требовалось особо. Дай пас, отыграйся, дом, горишь – вот и весь мой нехитрый арсенал. Да и с пацанами во дворе пары междометий хватало, чтобы понять друг друга. Тут же приходилось разговаривать с кучей воспитанных людей, вот и нахватался. Тетя Маша бы мной гордилась. Как она там, интересно?

– Это что, кьярд? – с восторгом шептал Фима. Он бы и закричал, да ушли мы недалеко, а его отец все еще смотрел нам вслед.

– Да нет, просто коня на Хэллоуин разрисовали. Конечно, кьярд, блин.

– Коля, а погладить можно?

– Слушай, даже не знаю. Дружок, – обратился я к кьярду. – Ефиму тебя погладить можно?

Мифический конь сначала тряхнул гривой, но потом все же медленно склонил голову.

– Чтоб меня Кондратий хватил, – чуть не взвизгнул от восторга мой нападающий. – Откуда он у тебя?

– В лотерею выиграл. Писали, что главный приз автомобиль, но, видимо, обманули. Фима, у меня к тебе серьезный вопрос. Мне нужна конюшня, где примут этого красавца. Пусть ее владелец будет самым отбитым. С адекватными не прокатило.

– В смысле отбитым?

– Скажем так, не от мира сего. Кьярда нигде не берут. Говорят, у него паспорта прививок нет.

– Коля, ты все время так говоришь странно. Вроде по-русски и вроде нет. Но если тебе конюх нужен, который за кьярдом приглядит, то нужно к Мише Хромому идти. Он раньше в придворной конюшенной конторе служил, которая возле Тройного моста.

– Фима, я не местный. И мне твои геолокации ни о чем не говорят. Давай ближе к сути.

– Его со службы погнали за что-то, он на Ваське и поселился, на отшибе. Давно еще, до перехода. Лошадей от хворей разных выхаживает, даже ноги им сращивает, у него небольшая конюшня есть.