Страница 53 из 62
Да, княжне Татьяне встречаться и переписываться со мной запрещалось. Я только и смог передать ей через Федота и Демьяна пару записок и получить такие же короткие ответы. Они смогли подкараулить девочку во время коротких и редких прогулок у Летнего сада и передать ей небольшие пакеты. Да, Татьяна получила от меня и остальные сказки вместе с прилагающимися песнями. Хотя, что-то и так было напечатано в петербургских газетах, но не все песни и музыка, как бы сочинённые мной. Да и своим старшим товарищам я отдавал практически всё. Пусть что хотят, то и делают. И, конечно, нужные ноты и тексты имелись и в консерватории.
Сам я на как бы свидания, даже посмотреть на Татьяну издали, ходить не стал. Честно говоря, незачем. Не стоило привязываться к ней, да и её лишний раз волновать. Зачем нам, когда повзрослеем, точнее, мне, несчастная любовь? Всё равно Николай Борисович будет против нашей дружбы. И сама девочка позже пересмотрит свои детские взгляды. Федот с Демьяном сообщили мне, что вокруг княжон Зинаиды и Татьяны полно было разных знатных мальчиков и девочек. Вроде, и членов императорской семьи тоже. Уж сын императора Павел точно крутился, и даже вокруг Татьяны. Зачем ему именно сейчас такая малявка? Наверное, чтобы насолить мне? Хотя, пусть крутится. Пока все мы вырастем, много воды утечёт, и многое перемелится. Как в одной милой песенке…
Да, надо же, как в жизни всё сложно и ужасно. Даже дружить с кем хочешь нельзя! Тем не менее, получалось, что мы с Татьяной, несмотря на все запреты, всё равно как бы общались. И этого мне пока было достаточно!
Конечно, март нам особых радостей не принёс. Было всё ещё по-зимнему холодно. Дела у нас шли довольно хорошо, но всё спокойствие сильно отравляла предстоящая русско-турецкая война. Нам было ясно, что она не за горами. И Иван Фёдорович, больше нас знавший о подготовке к войне, хоть и ничего нам не рассказывал, но дал понять, что она идёт. А мне это было известно из своей памяти. Ясно же, что Константинопольская конференция великих держав просто провалилась, Англия, как бы стремившаяся к мирному улаживанию имевшихся противоречий, явно подталкивала противоборствующие стороны к войне. Хотя, и газеты в Петербурге уже откровенно писали об этом. Конечно, чужими руками жар загребать лучше. Хорошо, что теперь Франции было не до Турции, так как приходилось считаться с Германской империей. А та, к счастью, пока больше занималась своими внутренними делами. Кстати, как и собранное трудами Гарибальди Итальянское королевство. Хотя, «макаронников» так уж опасаться не стоило. Жаль, что недалёкие русские цари неосмотрительно допустили возникновения опасного и жестокого монстра прямо рядом с границами России. Конечно, это потом аукнется, но что кровь и жизни русских людей для тех же правителей-немцев? Да и самих немцев тоже?
Моё мнение, конечно, никого особо не интересовало, но я всё же считался в гимназии противником надвигавшейся войны. Пусть больше ничего такого не допускал, но слухи о моих высказываниях у Нелидовых только так разлетелись. Многие гимназисты порой и посматривали на меня косо. Да и большинство русского общества как бы находилось на стороне балканских славян. С другой стороны, я считался как бы автором многих патриотических песен, и они уже широко распространились в Петербурге. И именно это вызывало у многих недоумение. Из-за дел с немцами и происхождения, да и неосторожного высказывания княгине Надежде, меня даже стали считать откровенным, ага, германофилом. Конечно, пока к немцам отношение было спокойным. Как выдавала мне память, это именно власти позже начнут нагнетать против них жёсткую истерию из-за своих политических ошибок. Ну, да, не сошлись денежные интересы. Так лучше свою страну развивать, а не проматывать всё за границей!
Хотя, я старался в разные политические разговоры не вступать. Зачем мне доказывать, что я не верблюд, то есть, тоже русский? Если подумать, тут я святее Папы Римского. Ведь и смерть, конечно, в другой жизни, принял при защите Родины, и на этот раз, как другие, не собирался её продавать. Даже сотрудничая сейчас с немцами. Если уж не властям, то мне нужны были их умения, возможности. Негде было их взять. Потом, интересы властей и всего правящего класса не всегда совпадают с интересами нашей многострадальной России и простого русского народа. Вот как сейчас и ещё довольно долго! И при другой жизни так было! Что тут обсуждать? Прежде всего, не всё хорошо в своём родном Отечестве! Вот люди и роптали. Пусть участники митинга, задержанные в декабре, были отправлены на каторгу на десять лет и более! Я там никого не знал, но и внутри меня всё кипело! Приходилось терпеть.
И нам с Александрой было жаль тётю Арину. Не просто быть женой офицера, завтра отправляющегося на войну. Иван Фёдорович чётко дал понять, что какое-то назначение уже получил. Мы все знали, что тётя в положении. Раз сроки маленькие, то это на ней самой и в её делах пока не отражалось, но беречься требовалось. Потому я уже не лез к ней своими делами, старался вести себя тихо и по-прежнему больше времени проводил дома. И нам с сестрой было чем заниматься. Александра выполняла заказы по охотничьей форме и ещё пробовала сшить офицерские и солдатские френчи, хотя, уже новую русскую военную форму. Я всё-таки решился и как бы между делом подготовил по несколько альбомов и тетрадей с рисунками и описаниями ещё одного вида военной одежды. Один список только что отдал тёте Арине и Ивану Фёдоровичу, а другой, на всякий случай, спрятал в библиотеке гимназии. Да, мои родные опять удивились, но и обрадовались. Нам будет чем заниматься, и надолго. А потом и новые идеи добавятся.
Конечно, эти френчи или кители — и офицерские, и солдатские, именно сейчас в российской армии вряд ли кто внедрит, но нам привилегии получить требуется. Дело ведь долгое. Лишь бы разные недоброжелатели не мешали и, ага, палки в колёса не вставляли! И подготовиться надо. Вот сошьём разные размеры, а ещё и составим нужные бумаги, то и подадим прошения на привилегии. И, конечно, опять придётся этим заниматься тёте Арине. Ничего, она справится. Теперь у неё на это и собственная группа поверенных во главе с Лукианом Осиповичем имеется. Зато и она, и Александра внесут очередной вклад в укрепление, ага, обороноспособности нашей любимой матушки России!
Глава 27
Глава 27.
Можно и пыль в глаза пустить?
Оказывается, нежданности порой случаются. На удивление, в начале следующей недели ко мне в гимназию явился сам господин Скальковский, как его там, Константин Апполонович. Даже как корреспондент «Петербургской газеты». Понятно, что не от себя. Он, оказывается, был намерен уладить все прежние разногласия со мной. И, конечно, читателей газеты как бы сильно интересовало само юное русское дарование и его творчество.
Ладно, раз так, то мне обострять конфликт смысла не имеется. Да и не было его. Хоть этот важный мужчина сильно за тридцать, как мне память выдала, не такой уж образец добропорядочности, но кого этим в России удивишь! Вся знать такая! Да, гуляка, взяточник, но, вроде, и своими трудами на благо Родины отметился?
Хоть нам компанию составил сам инспектор Пустонский и наш учитель музыки, но беседа у нас протекла в весьма дружественной атмосфере. Я даже постарался изобразить небольшое смущение от столь пристального внимания важных особ. Конечно, рассыпался в благодарностях своим близким и прочим лицам, потом поделился своими замыслами на будущее, больше всего насчёт музыки. Вот об изобретательстве и денежных делах постарался умолчать, ибо, как там, ага, коммерческая тайна. Хотя, прежде всего, творчество!
А, так, насчёт балетов у меня больше замыслов не имелось. Правда, чтобы заинтересовать и больше отвлечь собеседников от лишнего, рассказал о как бы страстном желании написать оперетту с названием «Весёлая вдова». Конечно, вспомнил о комедии француза, ага, Анри Мельяка «Атташе посольства», написанном уже дюжину лет назад, легшем в основу оперетты и сообщил, что уже сочинил вальс, названный мной «Розовым вальсом». Кстати, красивый вальс. Нет, я сам заниматься этой опереттой не собирался. Отдам Модесту Петровичу и либретто, и некоторые мелодии. Ему нужнее. Он сейчас открылён после успеха «Щелкунчика». А то после великой оперы «Борис Годунов» не хотят принять его другие работы, оттого и работа над «Хованщиной» застопорилась. В верхах у нас одни немцы, в музыке и балете засилье иностранцев, аристократы и слышать не хотят о сиволапых русских, оттого замечательные мызыкальные произведения на «русскую» тему с трудом пробиваются наверх. А тут вполне лёгкая и беззаботная иностранщина, и без всякой политики, и успех может быть на мировом уровне. Мой старший товарищ без слов могучий композитор, и он точно справится. Придёт время, и другие работы завершит и добьётся ещё большего успеха. Чтобы ещё больше ублажить гостя и учителей, и так как мы расположились в классе пения, то я сыграл на фортепиано вполне прелестную композицию «L'Аmour», а потом и спел под гитару «Позови меня тихо по имени». Сильно тронул всех присутствующих, так как инспектор пригласил и некоторых учителей и несколько десятков учеников. Правда, пары композиций уже хватило.