Страница 18 из 159
Вдруг все настораживаются. Мысли обрываются. Шум моторов внезапно нарастает. Планеры начинает сильно качать. Пилоты усиленно действуют рулями, чтобы удержать «пластырные бомбардировщики» на заданной высоте. Через минуту выясняется, что эскадрильи, вылетевшие из Остгофена и Бутцвейлергофа, встретились и нескольким машинам, оказавшимся слишком близко друг от друга, пришлось некоторое время маневрировать, чтобы избежать столкновения. Соседних машин почти не видно, их можно различить только по голубоватому пламени, вырывающемуся из выхлопных патрубков. К счастью, столкновений не происходит, но сильное отклонение самолетов-буксировщиков от курса приводит к тому, что два грузовых планера взвода Витцига со звоном обрывают буксирные тросы. Обер-лейтенант Витциг — его машину тоже постигает эта неудача — отдает своему пилоту приказ приземлиться на лугу вблизи Рейна, вторая машина опускается недалеко от Дюрена.
5 часов 20 минут. Планеры отделяются от самолетов, но это происходит настолько бесшумно, что никто ничего не замечает. Через 5 минут они будут над целью, парашютисты совершат прыжок и приземлятся у объектов. Для обеспечения внезапности час «X» для штурмового батальона Коха перенесен на 5 часов 25 минут.
В форте Эбен-Эмаэль майору Жоттранду докладывают о том, что в воздухе слышен сильный шум моторов. Это заставляет его сделать вывод о том, что это и есть давно ожидаемое наступление немцев на Западе. Он снимает телефонную трубку и приказывает взорвать мосты, находящиеся на его участке обороны, — два моста через Маас и мост через канал Альберта у Канне. Гарнизон форта приводится в полную боевую готовность.
5 часов 24 минуты. Расчеты зенитных пулеметов в форте Эбен-Эмаэль и вокруг него не смыкают глаз. Далеко на горизонте вспыхивают световые сигналы. Солдаты напряженно всматриваются в темноту, в туман. Они тоже слышат в небе рокот моторов и пытаются истолковать это непривычное для них явление. «Может быть, это и есть «большое наступление» немцев?» — думают они.
Но что это? В ночном небе мелькнула какая-то огромная тень. Часовые напрягают зрение, силятся рассмотреть и понять, что происходит. Почти бесшумно, подобно летучим мышам, что-то приближается к ним, увеличивается в размерах, с тихим шорохом несется... прямо на них. Пулеметчик вскидывает ручной пулемет к плечу. Но в этот момент резкий удар крыла грузового планера выбивает оружие у него из рук. Слышен резкий скрежет фюзеляжа машины о землю. Соседний пулемет успевает сделать лишь несколько выстрелов.
Слишком поздно! Уже откинуты плексигласовые колпаки и метко брошенные ручные гранаты заставляют пулеметы замолчать. Подлетают следующие планеры, садятся на жесткий грунт, из них быстро выпрыгивают саперы-парашютисты. А в этот момент мост через канал Альберта у Канне с глухим грохотом взлетает в воздух.
На Эбен-Эмаеле творится сущий ад!
Так же быстро, как и приземлились, отряды устремляются к своим объектам. Обер-фельдфебель Гельмут Венцель рассказывает об этом следующее:
«Я со своим отделением получил задание занять и удерживать дот № 19. Этот дот представлял собой противотанковое укрепление с тремя амбразурами для противотанковых орудий, двумя пулеметными амбразурами, броневым колпаком для наблюдения, имевшим в диаметре 2 м и снабженным шестью смотровыми щелями и перископом. Дот имел броню толщиной около 30 см и один-единственный вход. В его вооружение входили два противотанковых орудия и два пулемета, которые могли своим огнем контролировать всю юго-западную часть форта и часть реки Маас. В доте имелась и запасная амбразура для стрельбы в северном направлении.
Из этого дота простреливалась вся территория форта вплоть до дота № 18, а также северная оконечность форта и участок канала Альберта до Канне. Мое отделение состояло из двух унтер-офицеров и шести рядовых: меня, пилота планера — унтер-офицера Бройтигама, пулеметчика — обер-ефрейтора Польцина, пулеметчика — обер-ефрейтора Шмидта и четырех саперов — обер-ефрейтора Флориана, обер-ефрейтора Келера, обер-ефрейтора Виндемута и ефрейтора Энгельмана.
Мы подлетели к объекту с юга. Когда мы были еще над позициями зенитных орудий, они встретили нас сильным огнем. Наша машина приземлилась третьей приблизительно в 100м от назначенного нам объекта. Посадка была жесткой. Амбразуры дота оказались закрытыми. Я первым вспрыгнул на бронеколпак и услышал, что внутри его забегали люди. Тотчас же я бросил в отверстие для перископа килограммовый заряд. Наши пулеметчики быстро изготовились к стрельбе, выбрав позицию примерно в 30 м от амбразуры. После взрыва заряда оба пулемета дали по три-четыре очереди, а затем последовал взрыв установленного саперами на бронеколпаке 50-кг заряда.
Взрывом броню не пробило, однако колпак во многих местах дал трещины, и внутри дота все затихло. После этого нас обстреляли из укрепления № 25, но огонь не причинил нам вреда. Наши пулеметчики заняли огневую позицию на крепостном валу для стрельбы по форту. Затем 12,5-кг зарядом была взорвана первая амбразура. В результате взрыва броневая заслонка оказалась разбитой, а установленный за ней пулемет был уничтожен. Чтобы проникнуть внутрь дота, в ту же самую амбразуру заложили еще один, на сей раз уже 50-кг заряд. В результате образовалось отверстие, достаточное для прохода человека. Все установленное в доте оружие вышло из строя. Двери, расположенные на значительном расстоянии, прогнулись от удара взрывной волны. Гарнизон был уничтожен еще раньше взрывом 12-кг заряда».
Примерно так же выглядит и рассказ фельдфебеля Нидермейера, который со своими людьми должен был овладеть казематом укрепления № 18, имевшего три 75-мм орудия в амбразурах, выходящих на север, бронеколпак для наблюдения с пятью смотровыми щелями и перископом.
«Мы быстро выскочили из машины, — рассказывает Нидермейер, — подбежали к бронеколпаку и 50-кг зарядом взорвали его. Это был первый взрыв в форте. Взрыв образовал в броне выбоину глубиной 10 см; кроме того, на всей поверхности колпака появились глубокие трещины. Толщина брони колпака составляла 350 мм».
Взрывная волна несется по коридорам форта. Она срывает с петель двери, швыряет солдат о бетонные стены, валит их с ног. Молодые солдаты, находящиеся глубоко под землей, бледнеют, слушая адский шум наверху. В вентиляционных колодцах рвутся новые заряды, чадят дымовые шашки. Серый едкий дым наполняет помещения.
Комендант форта вызывает по телефону отдельные укрепления. Многие молчат. В доте № 19 кто-то есть. Слышно, как снимают трубку телефона. Командир облегченно вздыхает. До тех пор пока держится дот № 19, форт надежно прикрыт сверху. Никто не сможет прорваться через него незамеченным.
В трубке слышится чей-то голос: «Алло».
«Oui, ici Commandant Jottrand!»[39]
«...!»
Слишком невежливо! Так не может говорить ни один бельгийский солдат. Это сказано истинно по-немецки, с восточно-прусским акцентом.
Комендант с треском швыряет трубку на аппарат. Значит, дот № 19, ключевой дот, господствующий над фортом, в немецких руках! Он понимает, что час бельгийской крепости пробил. Проходит еще 10 минут, и ему становится ясно, что выполнить свою задачу, то есть преградить путь немцам, форт уже не может.
Зенитные пулеметы подавлены. Девять 75-мм орудий в казематах уничтожены, та же участь постигла пять 75-мм и 120-мм башенных орудий, находившихся под мощной броневой защитой!
Эбен-Эмаэль и мосты через канал Альберта
Десять пехотных укреплении умолкли. Семь броневых башен взорваны, а взрывы все еще грохочут, взрывная волна бьет вдоль коридоров, неся с собой пыль, дым и чад.
Коменданту докладывают о том, что немцы взорвали тоннели, ведущие от основного каземата форта к его укреплениям. Тем самым возможность проникнуть к укреплениям исключается.
39
«Да, говорит майор Жоттранд!» (франц.).