Страница 20 из 52
Когда между ней и машиной оказалось больше десяти метров, она не выдержала и пустилась наутек, услышав сзади крики заметивших ее мужчин.
— Стоять, сука! Куда побежала? Валера, не дай уйти! — распорядился жесткий металлический голос сзади.
Ноги, заключенные в босоножки на каблуках, не слушались и то и дело норовили подвернуться, а в голове как набатом звучало имя Горина. Обогнув клуб, Маша влетела внутрь вместе с только приехавшей толпой и, подбежав к Тане, кокетничающей с барменом, объявила, что уезжает.
Ничего не понимающая подруга вдруг без лишних вопросов поддержала, и поймав такси, уехала вместе с ней.
Внутри все колотилось от страха и ощущения того, что буквально десять минут назад она соприкоснулась с другим лицом города, о котором знали далеко не все.
А что если запомнили?
Нет, не должны. Они ведь даже не догнали ее, да уехать успела сразу.
Так или иначе, но в ту ночь она осталась ночевать у подруги, успокоенная тем, что вовремя успела улизнуть.
Однако радость была преждевременной
Ранним утром обе проснулись от оглушительного непрекращающегося ни на секунду звонка в дверь.
— Кому там неймется с утра пораньше? — проворчала не до конца отрезвевшая Кулецкая, и с недовольным "не трезвоньте, открываю" распахнула входную дверь.
Маша потянулась и глянула на часы: пять утра.
Из гостиной доносились вскрики подруги, и какая-то возня, поэтому в одной футболке на цыпочках она подошла к двери, увидев жуткую картину: в маленькой прихожей толпились три огромных амбала в черном, а один из них прижал Таню к стене, удерживая одной рукой за белокурые волосы, а другой за шею.
— Ты вчера подслушивала, сука?
— О, чем вы? Я не понимаю, — обессилено хрипела подруга.
— Мы тебя сейчас по кругу пустим, если по ушам чесать продолжишь, мразь. Кто тебя подослал?
Очень хотелось спрятаться в спальне и не высовываться, но Маша понимала, что Кулецкая сейчас страдает из-за нее, да и есть ли смысл пытаться раствориться в однокомнатной квартире, которую эти отморозки все равно рано или поздно проверят?
Набрав в легкие воздуха, она осторожно шагнула вперед и почти шепотом проронила дрожащими губами:
— Это я…
Как по команде амбалы обернулись и уставились на нее:
— Смотри еще одна. Красивая, падла.
Их стеклянные глаза и массивные фигуры внушали настоящий ужас, поэтому Маша снова отступила, некстати вспомнив, что находится в одних трусах и футболке с нарисованным мишкой на груди.
Один остался возле Тани, придушивая, а другой рукой копаясь у нее между ног, а два других начали наступать.
Схватив Машу за руку, первый и самый наглый, похожий на гоблина из страшных сказок, облизнул ей скулу, противно чавкнув губами, но другой грозно рыкнул на него:
— Отойди, дебил, я первый. Да и потом, пока не узнаем, что она успела услышать — пришивать не будем. Можно и трахнуть пару раз.
Из гостиной раздались сдавленные стоны подруги и Маша, вскрикнув, запричитала:
— Не трогайте нас! Я все расскажу, я толком ничего не слышала. Отпустите Таню.
Снова стоны и всхлипы Кулецкой, от которых по коже пошел мороз.
— Перестаньте, что вы делаете?
— Придурок, ты ее шпилишь уже что ли? Вот машина, — ухмыльнулся тот, который, по всей видимости, был главным и добавил, — а я эту хочу, она красивее в сто раз.
Он подошел совсем близко и одним движением пихнул Машу на кровать, облизнув обветренные губы и скользнув похотливым взглядом между ног.
Слезы катились по багровым щекам, а голос дрожал как в пятидесятиградусный мороз, пока Маша как заклинание повторяла:
— Не смейте! Не приближайтесь!
— Целку из себя не строй, когда шпионила— посмелее была, — он вдруг совсем неожиданно и наотмашь ударил по лицу, которое тут же загорелось огнем.
Стоны и всхлипы Тани из коридора нарастали, а мерзкая лапища отморозка потянулась к трусикам.
Лихорадочный мозг соображал, как спастись, но в голове пульсировало только одно имя — Саша.
— Я любовница нового губернатора! Отпустите!
Это возымело неожиданный эффект и оба амбала вдруг расхохотались:
— Ты, конечно, смазливая сучка, но с фантазией у тебя явно не очень.
— Я могу ему позвонить!
Сейчас было уже неважно, что он женат и что на часах пять утра, важно было потянуть время и спастись.
— А звони! — вдруг выдал главный, и мерзко улыбаясь, сел напротив.
— Контролируй её, чтоб ментам не набрала и на громкую связь поставь.
— Таню отпустите! — всхлипнула Маша, дрожащими руками пытаясь найти свой смартфон на скомканном покрывале.
— Ты мне цыпа, условия не ставь. В конце концов, это ты себя губернаторской соской нафантазировала, а не она, значит, пока Серый не кончит, пусть трудится. Звони, иначе я твой рот другим полезным займу.
Испуганная Маша вытащила номер Горина из черного списка и набрала.
Длинные гудки говорили о том, что он, должно быть, спит и наверняка с женой.
Однако, когда терпение амбала начало истекать, на том конце провода холодный голос произнес:
— Слушаю.
— Саша, это я.
Молчание.
— Извини, за мое поведение, я просто испугалась, когда тебя увидела в новостях с женой. Подумала, он губернатор, а я… В общем, ты в городе? — голос подрагивал, но Маша пыталась держать его максимально ровно, чтобы не выдать себя.
— В городе. Вечером пришлю машину за тобой. И больше так не делай. Накажу, — тон был холодным и отстраненным, но когда он отключился, на вытянувшемся лице отморозка напротив, застыла ледяная маска.
— Вот видите. Я не солгала! — голос Маши срывался от унижения и страха.
Меньше всего хотелось мириться с Гориным, тем более таким унизительным способом, но ситуация была безвыходной. В коридоре насиловали подругу, а ее, уже получившую первую пощечину тоже собирались…
Таня снова застонала, и амбал, наконец, крикнул, повернувшись ко входу:
— Хватит трахать ее. Сюда иди, дебил.
В комнату вошел третий, нагло ухмыляясь и вытирая салфеткой отвратительный орган, бесстыдно торчащий из штанов, заставив Машу стыдливо отвернуться.
— Алло, Мороз не уехал еще? Позови. Шеф, тут та, которая подслушивала, говорит, что ее сам губер новый трахает. Привезти? Она с подружкой. Нет? Не трогали, конечно… Порядок знаем.
Он отключился и задумчиво посмотрел на дрожащую Машу.
— Поехали. Если врешь, Мороз тебе шею свернет, а если правду сказала, то еще хуже.
Дальше все было как в тумане. Схватив первые попавшиеся Танины джинсы, Маша с трудом застегнула их, потому что подруга была гораздо меньше в бедрах, бюстгальтер при них надевать не хотелось, поэтому осталась в майке с медвежонком.
Но самое страшное ждало ее в коридоре: Таня, голая ниже пояса, обессилено сидела на полу, раскинув ноги, а из уголка ее рта стекала слюна.
Бессмысленный взгляд скользнул по Маше и двум другим бандитам, а затем она сдавленно всхлипнула и неуклюже привалилась к стене.
— Мороз говорил не трогать их! Если эта сучка сболтнет, я выгораживать не буду, — буркнул амбал и вытащил Машу за локоть на лестничную клетку.
— Сболтнет, ее даже губернатор не спасет. Я лучше ее прирежу, чем от Мороза буду получать. Слышали, курицы? Только рот откройте, я вам рожи разукрашу, — он показал перочинный нож, и Маша снова заревела.
Слезы текли сами собой: от боли за изнасилованную подругу, от саднящей после пощечины щеки и от осознания собственного бессилия перед сильными мира сего — мужчинами.
Пока ее, зажатую между насильником и вторым отморозком на заднем сидении черного внедорожника, везли по просыпающемуся городу, Маша снова рыдала.
Наконец, тот, который был за рулем, не выдержал:
— Хватит выть! Я тебе сейчас рот членом заткну!
Испуганная его угрозой, она притихла, но почему-то вспомнила, что тот самый Мороз, которому звонили, запретил ее трогать.
Не посмеют. Видно, что его боятся.
Тем временем машина зарулила на закрытый двор клуба "Black", в котором Маша вчера невольно услышала разговор, не предназначенный для ее ушей.