Страница 13 из 52
Новейшими исследованиями поколеблено то доверие, какое имели Тишендорф, Весткот, Хорт и Б. Вейс к древнейшим унциальным рукописям, но вместе с тем признано, что для установления первоначального текста не могут служить ни сирские, ни западные тексты Нового Завета, на которые некоторые ученые высказывали слишком преувеличенные надежды. Поэтому библейская наука в настоящее время убеждает всех исследователей Нового Завета принимать во внимание при установлении чтения того или другого места и внутренние основания за и против. Даже наши синодальные издатели в последнем четырехъязычном издании Нового Завета стараются проверить греческий текст различными справками с другими текстами, т. е. совершают известную критическую работу над текстом. Но из самого издания не видно, какими правилами руководились исправители текста, и поэтому полезно привести здесь правила критики текста, выработанные западной библейской наукой, как они изложены у Барта. (Введение, стр. 442 и сл., изд. 1908 г.).
– Более краткий вид чтения первоначальнее, чем более обширный, так как понятно, что краткое и потому часто темное и трудное для понимания положение разъяснялось примечаниями на полях, и эти примечания позже могли приниматься в текст, между тем как едва ли позднейший переписчик осмелился бы сокращать священные изречения до того, чтобы сделать их непонятными.
– Более трудный вид чтения древнее, чем более легкий, потому что никому не было интереса вносить в текст трудность, между тем как облегчение трудности было потребностью для многих.
– He имеющие смысла виды чтения нужно отклонять, хотя бы они и имели за себя свидетельство рукописей. Здесь, конечно, понимаются не такие мысли, которые не соответствуют чем-либо нашему воззрению, а такие, какие стоят в явном противоречии с другими мыслями того же писателя и противоречат вообще связи мыслей его труда.
– Виды чтения, из которых можно объяснить себе возникновение разночтений, следует предпочитать параллельным видам чтения.
– Только там, где прежде перечисленные внутренние основания ничего не говорят положительного, нужно решать вопрос по древнейшим рукописям и другим свидетелям.
– Поправки без свидетельства рукописей могут быть делаемы только там, где переданный древностью текст не позволяет сделать совсем никакого удовлетворительного объяснения. Но и такие поправки не должны быть вносимы в текст, а разве только помещаемы под строкой текста. (Из новых критиков текста много поправок предлагает в своих трудах Блясс).
Для православного истолкователя, конечно, при установлении вида чтения в затруднительных местах необходимо руководиться прежде всего церковным преданием, как оно дается в толкованиях Отцов и учителей Церкви. Для этого прекрасным пособием могут служить издаваемые при Богословском Вестнике Московскою Дух. Академией переводы творений св. Отцов (напр., Кирилла Александрийского).
Евангелия
Выражение «евангелие» (to evangelion) в классическом греческом языке употреблялось для обозначения: а) награды, которая дается вестнику радости (to evangelo); б) жертвы, закланной по случаю получения какого-либо доброго известия или праздника, совершенного по тому же поводу и в) самой этой доброй вести. В Новом Завете это выражение означает: а) добрую весть о том, что Христос совершил примирение людей с Богом и принес нам величайшие блага — главным образом основал на земле Царство Божие (Матф. 4:23), б) учение Господа Иисуса Христа, проповеданное им Самим и Его апостолами о Нем, как о Царе этого царства, Мессии и Сыне Божием (2 Кор. 4:4), в) всё вообще новозаветное или христианское учение, прежде всего повествование о событиях из жизни Христа, наиболее важных (1 Кор. 15:1-4), а потом и изъяснение значения этих событий (Рим. 1:16). г) Будучи собственно вестью о том, что Бог совершил для нашего спасения и блага, Евангелие в то же время призывает людей к покаянию, вере и изменению своей грешной жизни на лучшую (Марк. 1:15; Филип. 1:27). д) Наконец, выражение «евангелие» употребляется иногда для обозначения самого процесса проповедания христианского учения (Рим. 1:1). Иногда к выражению «евангелие» присоединяется обозначение и его содержания. Встречаются напр., фразы: Евангелие Царства (Матф. 4:23), т. е. радостная весть о Царстве Божием, евангелие мира (Еф. 4:15), т. е. о мире, евангелие спасения (Еф. 1:13), т. е. о спасении и т. д. Иногда следующий за выражением «евангелие» род. пад. означает виновника или источник благой вести (Рим. 1:1; 15:16; 2 Кор. 11:7, 1 Сол. 2:8), или личность проповедника (Рим. 2:16).
До пришествия на землю Сына Божия люди представляли Бога, как всемогущего Творца, грозного Судью, пребывающего в неприступной славе. Иисус Христос дал нам новое понятие о Боге, как о близком нам, милосердном и любящем Отце. «Видевший Меня, видел Отца» — говорил Иисус Христос Своим современникам (Ин 14:9). Действительно, весь облик Христа, каждое Его слово и жест были проникнуты бесконечным состраданием к падшему человеку. Он был, как Врач среди больных. Люди чувствовали Его любовь и тысячами тянулись к нему. Никто не слышал отказа, — Христос всем помогал: очищал совесть грешников, исцелял расслабленных и слепых, утешал отчаявшихся, освобождал одержимых дьяволом. Его всемогущему слову подчинялась природа и самая смерть.
Время написания Евангелий
Довольно долго сказания о жизни Господа Иисуса Христа передавались только устно. Сам Господь не оставил никаких записей Своих речей и дел. Точно также и 12 апостолов не были рождены писателями; они были люди «некнижные и простые» (Деян. 4:13), хотя и грамотные. Среди христиан апостольского времени также было очень мало «мудрых по плоти, сильных и благородных» (1 Кор. 1:26), и для большинства верующих гораздо большее значение имели устные сказания о Христе, чем письменные. Таким образом, апостолы и проповедники или евангелисты «передавали» (paradidone) сказания о делах и речах Христа, а верующие «принимали» (paralamvanin), — но, конечно, не механически, только памятью, как это можно сказать об учениках раввинских школ, а всею душой, как бы нечто живое и дающее жизнь. Но скоро этот период устного предания должен был окончиться. С одной стороны христиане должны были почувствовать нужду в письменном изложении евангелия в своих спорах с иудеями, которые, как известно, отрицали действительность чудес Христовых и даже утверждали, что Христос и не объявлял Себя Мессией. Нужно было показать иудеям, что у христиан имеются подлинные сказания о Христе тех лиц, которые или были в числе Его апостолов, или же стояли в ближайшем общении с очевидцами дел Христовых. С другой стороны, нужда в письменном изложении истории Христа стала чувствоваться потому, что поколение первых учеников постепенно вымирало и ряды прямых свидетелей чудес Христовых редели. Требовалось поэтому письменно закрепить отдельные изречения Господа и целые Его речи, а также и рассказы о Нем апостолов. Тогда-то стали появляться то там, то здесь отдельные записи того, что сообщалось в устном предании о Христе. Всего тщательнее записывали те слова Христовы, которые содержали в себе правила жизни христианской, и гораздо свободнее относились к передаче разных событий из жизни Христа, сохраняя только общее их впечатление. Таким образом, одно в этих записях, в силу своей оригинальности, передавалось везде согласно, другое же видоизменялось. О полноте повествования эти первоначальные записи не думали. Даже и наши Евангелия, как видно из заключения евангелия Иоанна (21:25), не намеревались сообщать все речи и дела Христовы. Это видно, между прочим, и из того, что в них не помещено, напр., такое изречение Христа: «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20:35). О таких записях сообщает ев. Лука, говоря, что многие до него уже начали составлять повествования о жизни Христа, но что в них не было надлежащей полноты, и что поэтому они не давали достаточного «утверждения» в вере (Лук. 1:1-4).