Страница 7 из 11
С 1974 г., когда начались раскопки в округе Линьтун (провинция Шэньси, примерно в 30 километрах от города Сиань), мавзолей Первого императора и его терракотовых солдат увидели миллионы людей. Император, боявшийся смерти, хотел обрести бессмертие и поэтому начал строительство собственной усыпальницы, едва вступив на престол (в 246 г. до н. э.). Прогулка вокруг теперешнего холма из утрамбованной глины не займет много времени: пройти предстоит чуть менее полутора километров. Изначально же высота кургана, как можно предположить, превышала сто метров. В могилу за императором последовали его бездетные наложницы. Чтобы сохранить секреты строительства, в гробнице замуровали и всех тех, кто ее строил. Затем над подземным мавзолеем посадили деревья и траву, чтобы он выглядел как естественный холм. Сегодня гробница на горе Лишань все так же покрыта вечнозелеными кипарисами и соснами, символизирующими долголетие. Археологам еще предстоит вскрыть саму гробницу, но не исключено, что они не пойдут на это. Кому захочется выпускать на волю непредсказуемый дух Первого императора? Кроме того, не факт, что находящееся внутри будет соответствовать описаниям гробницы, приводимым у Сыма Цяня: историк упоминал гроб из литой меди; погребальную камеру, наполненную копиями дворцов, башен и государственных зданий; водные артерии империи, имитируемые при помощи ртути и приводимые в движение механическими приспособлениями. На сводах склепа, по его словам, сияли небесные созвездия, освещаемые лампами на китовом жире. Первый император задумал свою гробницу в качестве миниатюрной модели вселенной. Вокруг нее располагались различные строения, а также были прорыты несколько рвов, в которых стояла целая терракотовая армия из тысяч фигур в натуральную величину, расположенных в боевом порядке. То было войско сражающегося царства, которое, словно полчище гусениц, сжевало всю карту доимперского Китая.
Часто пересказывают еще одну историю, связанную с Первым императором. В 213 г. до н. э. он якобы распорядился сжечь все книги, кроме медицинских, гадальных и сельскохозяйственных, а спустя год приказал казнить 460 конфуцианских ученых (по словам недоброжелателей, всех их погребли заживо). Тех, кто не сжег свои личные книги в течение отведенных на это тридцати дней – работы, восхвалявшие образы прошлого, которые можно было использовать для критики императора, заклеймили как преступников и отправили на каторгу. Специалисты, однако, сомневаются в достоверности подобных сведений о Первом императоре. Сбрасывание политических противников в ямы и уничтожение текстов, помогающих критиковать режим, – прекрасные пропагандистские образы, преемники Цинь Шихуанди могли обращаться к ним для того, чтобы очернить властителя, изобразив его несправедливым, жестоким, неотесанным деспотом. Династия Хань была очень заинтересована в том, чтобы представить своих непосредственных предшественников в дурном свете. Втаптывание в грязь тех, кто правил раньше, позволяло последующим владыкам убедительно оправдывать свое восхождение к вершинам власти. Сожжение книг, вероятно, имеет под собой какую-то историческую основу, но если даже и так, то оно не повлекло значительных последствий: скорее всего, такие акции ограничивались столицей. Нет никаких свидетельств, подтверждающих то, что Первый император когда-либо занимался чисткой культуры и выкорчевыванием традиций в таком масштабе, какой продемонстрировали «красные охранники» Мао во время «культурной революции» в середине ХХ в. Напротив, образованные люди эпохи Цинь изучали язык и стиль письменных произведений прошлого. Это становится очевидным из немногих дошедших до нас текстов, напрямую связанных с самим императором, например из надписей на камнях, воздвигнутых на священных горах во время его вояжей.
На протяжении всей истории Первый император оставался двойственной фигурой: его славили как создателя империи, но презирали как жестокого деспота; восхваляли как великого реформатора китайской письменности, но обличали как бескультурного невежду; восхищались эффективностью его государственных реформ и заведенной им меритократией, но укоряли в людских страданиях, вызванных его политикой; воздавали должное его законничеству, но осуждали за презрение к конфуцианской утонченности. Как пишет историк Юрий Пайнс, «продолжающиеся споры об империи Цинь касаются не только прошлого, но главным образом настоящего – это споры о том, как лучше управлять Китаем, какую степень автономии стоит предоставлять каждой из его частей, какую роль должны играть в обществе интеллектуалы и какие средства допустимы для восстановления выдающегося положения Китая как могущественной и уважаемой нации». Династия Цинь продержалась недолго. Ее стремительное падение знаменито не менее, чем ее впечатляющее возвышение. Первый император умер спустя всего одиннадцать лет после основания своей выдающейся империи.
Хань
В 206 г. до н. э. после череды битв с аристократическими группировками, старавшимися вернуть былые родовые привилегии, выходец из крестьян по имени Лю Бан основал династию Хань. Приняв имя Гао-цзу, он стал первым ее императором. Пережив на начальном этапе полосу внутренних раздоров, династия укрепилась и продержалась почти четыре столетия – впервые в истории имперского Китая наступил длительный период стабильности. В политическом плане правители Хань продвигали преобразования, начатые при Цинь. В частности, продолжалось внедрение стандартизированного денежного обращения, общегосударственной системы мер и весов, единой иероглифической письменности. Правители Хань ввели более мелкую, чем прежде, монету, известную как у чжу: она весила чуть больше трех граммов. Чтобы избежать подделок, государство всеми силами насаждало монополию монетного дела.
В эпоху Хань утвердилось представление о фигуре императора как высшем воплощении власти. На государственном уровне были введены новые ритуалы, политические символы и религиозные культы, подкреплявшие прерогативы и легитимность императора. Именно с тех пор император сделался космологическим персонажем. «Сын Неба» теперь правил, опираясь не только на военную силу и устрашение, – он выступал связующим звеном между миром небесным и миром земным, служа символической осью, на которой держалось благополучие Вселенной. Мыслители эпохи Хань утверждали, что космос, мир людей и человеческое тело тесно связаны друг с другом и что все эти сферы работают по схожим моральным и физическим законам. В главе 2 мы будем подробнее говорить об этом корреляционном мышлении, а в главе 7 разберемся, как оно повлияло на китайское восприятие природы.
Правители Хань расширили и укрепили бюрократическую систему, основы которой заложила предыдущая династия. Они создали иерархически структурированные государственные ведомства и разделили территорию страны на административные единицы, известные как провинции и округа; некоторые из них номинально сохранились до сих пор. Часть земельного фонда была пожалована членам императорской семьи в качестве личных уделов. Кроме того, правители Хань расширили владения империи. При них впервые появились механизмы, упорядочивавшие внешнюю политику. Соседние государства и местные вожди символически подчинялись императорам Хань, доставляя ко двору особые подношения – дары, демонстрировавшие покорность или зависимость. Ханьских принцесс выдавали замуж за правителей из числа соперников-варваров.
Но поддержание мира не обходилось даром. На севере и северо-западе не утихало противоборство с кочевниками хунну, которое истощило казну императора У-ди (правил в 141–87 гг. до н. э.). Тем не менее империи удалось довольно глубоко проникнуть в Центральную Азию, используя коридор, который пролегал по территориям современных Ганьсу и Синьцзяна. Она дошла до самой Ферганы в Восточном Узбекистане, «земле стремительных и потевших кровью небесных коней». На северо-востоке властители Хань продвинулись до окрестностей нынешнего Пхеньяна в Северной Корее. На юге они присоединили регион Юэ, соответствующий сегодняшним провинциям Фуцзянь и Гуандун. На этом направлении влияние империи Хань распространялось до самого королевства Тямпа во Вьетнаме.