Хлопушка с прицелом

– Куда? На Лубянку? – ошарашенно посмотрел на него Растиньяк.

– Из роли можете уже выйти, – хохотнул Герман. – Едем на «Мосфильм».

И воронок проворно тронулся с места.

Через пять минут машина влетела в мосфильмовский гараж.

– Ну же! Ну же! Надо вызвать врача! – торопили Германа студенты.

– Спокойно, товарищи, – хладнокровно ответствовал Герман. – Сперва перенесем его в кабинет.

– В какой кабинет? – не понял Нусинген.

– В его личный. Персональный, – пояснил Герман.

– Зачем?! – хором воскликнули приятели.

– Затем, что эту машинку, – Герман побарабанил пальцами по рулю, – мы позаимствовали несколько без спроса. Так вот, чтоб нам с вами не было нагоняя…

– О каком нагоняе вы тут еще говорите? – воскликнул Растиньяк. – До этого ли сейчас? Он, может, уже умер! – добавил он, с ужасом посмотрев на бездвижного Хучрая.

– Если умер, мы ему не поможем, – ледяным тоном заметил Герман.

– Я думал, вы взяли эту машину… с разрешения товарища Хучрая, – заплетающимся языком проговорил Нусинген.

– А он кто – начальник гаража? – усмехнулся Герман. – Нет, я взял не с его разрешения, а по его просьбе… Так что давайте-ка без лишних разговоров перетащим его в кабинет. А то пока мы тут разглагольствуем, он еще десять раз помереть успеет.

Все трое вышли из машины.

Герман стал командовать:

– Так, Нусинген… то есть, это, Нусинов, ты давай за ноги его бери, а ты, Ростов, за руки давай…

Студенты понесли режиссера, Герман шествовал сзади и командовал:

– Так, левее… Правее… Теперь прямо…

Когда режиссера донесли до его кабинета и опустили на стул, приятели были полностью мокрые и тяжело дышали.

– Телефон направо отсюда, – показал Герман в сторону коридора. – Идите звоните.

Студенты двинулись к аппарату, но уже без особой спешки.

– Вызвали? – спросил Герман, когда они вернулись через пару минут.

– Вызвали, – кивнули приятели.

– Теперь слушайте, – начал излагать Герман свою последнюю инструкцию. – Товарищ Хучрай пригласил вас на кинопробы… Не надо никому расписывать, в чем именно состояли эти кинопробы… Это уже неважно. Просто – он вас позвал. Вы пришли, но не успели ни о чем поговорить, так как Хучраю сразу стало плохо. И вы вызвали врача. Вот и все.

– По-вашему, он умер? – мрачно спросил Нусинген, кивая на тело Хучрая.

– Похоже на то, – спокойно ответил Герман. – Но вы меня поняли? Не нужно говорить ни про воронок, ни про нашу поездку, ни про все остальное… Только то, о чем я сейчас сказал, и ничего кроме. Ясно?

– Ясно, – ответил Нусинген.

Растиньяк хотел было что-то возразить, но махнул рукой и тоже ответил:

– Ясно.

23

Лишь глубокой ночью Герман добрался до дома и с порога стал рассказывать обо всем Галине.

– Все прошло идеально, – бодро излагал он. – Комар носа не подточит!

– Он что, и впрямь умер? – ахнула Галина.

– Умер, куда ж ему деваться, – сказал Герман.

– И действительно сам?! – не могла поверить Галина.

– Да, я ему нисколько не помогал, – подтвердил Герман. – Разве что организовал соответствующий антураж.

– И не возникло ничего непредвиденного? – продолжала удивляться Галина.

– Ничегошеньки! – радостно воскликнул Герман.

– Ну, а студенты?

– А что студенты? – пожал плечами Герман. – Лопухи.

– По-твоему, они ни о чем не догадались? – Галина захлопала ресницами.

– Мудрено было бы догадаться, – усмехнулся Герман. – Сам Эйнштейн бы не справился и не разгадал бы мой дьявольский план. Да что там Эйнштейн – тут и Эйзенштейн бы в дураках остался. А он был дошлый малый, я ведь у него учился, помнишь?

– Да-да, ты рассказывал, – кивнула Галина. – Но тебя не настораживает, что пока все твои планы проходят слишком удачно?

– А почему меня должно это настораживать? – хмыкнул Герман. – Напротив – меня это полностью удовлетворяет. И потом, что значит «пока проходят»? Я искренне уповаю, что у меня все будет получаться и в дальнейшем – до самого конца.

– То есть пока ты не перебьешь всех коллег? – уточнила Галина.

– Не всех, а только успешных, – поправил Герман.

– Я просто очень за тебя боюсь, – несмело сообщила Галина. – Боюсь, что твоя самонадеянность тебя же и погубит.

– И как ты себе это представляешь? – усмехнулся Герман.

– Ну, вот ты во всем уверен, а если какое-нибудь непредвиденное обстоятельство?

– Исключено! – перебил ее Герман. – Я в состоянии предвидеть любые обстоятельства.

– Так не бывает, – не согласилась Галина. – Никто не может предвидеть все.

– Ну а я могу, – не унимался Герман.

– С тобой бесполезно говорить, – Галина поморщилась и надула губы.

– Милая, ну прости меня, – подлетел к ней Герман. – Что поделать, если я такой… – Он защелкал пальцами, подбирая слово.

– …гениальный, – подсказала Галина.

– Да, вот именно! – обрадовался Герман.

– Может, я тогда тебе не очень-то и подхожу? – заметила Галина. – Я-то сама отнюдь не гениальная.

– Брось, ты тоже гениальная, – заверил Герман.

– В чем, например?

– Во всем. В актерстве хотя бы.

– Ой, не надо, – она замотала головой.

– Галочка, ну ты что! – забеспокоился Герман. – Ты уже со мной не согласна? Мы ведь давно решили, что мы с тобой – самые талантливые.

– Это только мы решили. А больше никто так не считает.

– А кто должен считать?

– Не знаю, – пожала Галина плечами. – Коллеги.

Герман прыснул:

– Дождешься от них, как же… Галя, ты ведь прекрасно знаешь им цену.

– Я знаю, что нас с тобой они не признают.

– А нам разве нужно их признание? – Герман уже начал сердиться.

– Но хоть чье-то нужно ведь, – печально сказала Галина.

– Для этого я и стараюсь, – напомнил Герман. – Очищаю кинематографическое пространство от прохвостов, чтобы мы с тобой стали заметны на этом расчищенном поле…

– А на нерасчищенном шансов у нас с тобой, значит, нет? – посмотрела на него артистка.

– Галя, ну конечно, и мы могли бы играть по их правилам! Юлить, подличать, подстраиваться… Но мы же с тобой не такие. Ведь не такие?

– Не такие, – вздохнула Галина.

– Ну вот и выходит, – сразу повеселел Герман, – что нет у нас с тобой другого выхода, кроме как поубивать их всех к чертовой бабушке!

24

Следующей своей жертвой Герман наметил режиссера Мумунина, чей фильм «Люди и звери» недавно прошел с большим успехом.

– Какая никчемная картина! – плевался Герман после просмотра. – А главное – что за идиотское название? «Люди и звери»! Галя, ты там хоть одного зверя увидела?

Галина задумалась:

– По-моему, Мумунин дал это название как метафору. То есть одни люди в его фильме – настоящие люди, а другие – вроде и не люди, а просто звери.

– И кто же там среди них такой? – усмехнулся Герман. – «Просто зверь», как ты говоришь…

– Даже не знаю, – отозвалась Галина. – Может быть, те персонажи, которые, помнишь, появлялись в его воспоминаниях… ну, этого главного героя. Когда он там был за границей и имел дело со всякими…

– Ах вот оно что, оказывается! – хлопнул себя по лбу Герман. – Ну, признаться, такой дешевки я даже от Мумунина не ожидал. Он бы еще проще тогда свою картину назвал – «Советские люди и буржуазные звери».

– Нет, – не согласилась Галина, – «зверей» он там вроде как и среди советских видит.

– По мне так главный зверь – это сам главный герой, – заявил Герман. – Совершенно отталкивающий персонаж, ты не находишь?

– Да, мне он тоже не понравился, – согласилась Галина.

– Он и не может понравиться! По-моему, этот Мумунин просто издевается над всеми… А кто издевается над зрителем, тот заслуживает… чего?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.