Тепло твоей души

— Кажется, нам ничего не остается, как предупредить моих родителей, что остаюсь у вас с ночевой, и украшать дальше елку, — хмыкнул Левицкий и щелкнул девушку по носу. Под ее возмущенное пыхтение разделся, позвонил родителям. Трубку взяла мама и с каким-то ехидным пониманием дала добро.

С оставшейся частью украшений они управились быстро, и скоро комната приобрела праздничный вид. Лиля выключила свет, зажгла огоньки и ахнула. Освещенная множеством цветных лампочек напоминала ей почему-то бальный зал.

— Так, может, потанцуем? — вдруг неожиданно проговорил Данил. Она что, сказала это вслух? Видимо, да.

— Это будет странно, — смутилась его предложения Лиля.

— Почему, нет? — вздернул бровь Данил. — Приведи веские аргументы.

— Нет музыки, — ляпнула первое, что пришло в голову Мирославцева. Парня ее ответ не устроил:

— Не проблема. Включи центр.

Проблема, и еще какая! Один танец в романтично украшенной комнате (и пусть к празднику, не так принципиально), и одна дурочкам вполне способна построить себе воздушные замки. А потом разрушать их до основания, вычищая стеклом песчаную площадку. Чтобы не думать. Не мечтать. Не вспоминать. Не произносить его имя каждые пять минут. И не краснеть.

— Лилек, ты что, боишься? — подначил ее Данил, прекрасно зная, что после такого она сдастся.

— Вовсе нет! — вздернула подбородок девушка и направилась к центру. Спустя мгновение заиграла нежная мелодия, которая при желании, если включить воображение, могла бы сойти для первого танца на балу.

— Разрешите, мадемуазель, — согнулся в полупоклоне Данил и протянул ей руку. Мгновение — горячая ладонь вновь оказались на ее талии, второй рукой он крепко и надежно удерживал ее пальцы. Ее рука несмело лежало на его плече. А Данил вел. Надежно, уверенно, будто он танцевал вальс каждый день, хотя она точно знала, что он разучивал его лишь к последнему звонку. С тех пор прошло более четырех лет. Что удивительно — разучивал он танец тоже с ней. Просто под руку подвернулась, когда он жаловался Родьке, что ничего не получается… Глупая девятиклассница.

В этот раз все казалось другим. Вальс — тот танец, когда ты непозволительно близко к партнеру. Когда ты словно плывешь на волне его решительности. Ты — ведомая. Он же твой якорь, который должен удержать тебя. И неважно, даже, что под ногами периодически путается далеко не маленький пес, Данил держит так крепко, будто от этого зависит жизнь. Раз-два-три, поворот, раз-два-три…. И воображение уносит тебя на первый бал. Ног касается шелковистая ткань юбки, партнер кажется до жути аристократичным… Кто он, офицер, граф? Какая. В принципе, разница? Главное, это он. Это в его объятиях комфортно, как никогда в жизни. И уже нет места смущению. Танец — маленькая жизнь. И Лиля проживала ее от начала до конца. Еще один поворот. Она знала, что не оступится. Ни за что. Ни в этих руках, ни с этим мужчиной, чьи зеленые глаза блестят в свете волшебных огней.

Музыка оборвалась как-то неожиданно. Данил остановился, вот только рук не убрал. А Лиля неожиданно осознала, что все, бал закончился. И не было никакого волшебно-голубого пышного платья, мягких туфель… Вместо них джинсы и теплый свитер, который она надела на прогулку с собакой. Мундир на ее партнере тоже отсутствует. То так ли это важно? Зеленые глаза, находящиеся так близко, были наполнены странной, непривычной нежностью… Может, она опять грезит.

— Лиля, — тихо проговорил Данил, мягко отводя волнистые пряди от ее лица. — Лиля…

Она даже не успела спросить, зачем он все время повторяет ее имя. Теплые пальцы задержались на скулах в какой-то мимолетной ласке. А потом случилось то, о чем она мечтала, кажется, вечность. И никогда не думала, что это случиться в реальности. Данил Левицкий ее поцеловал. Мягко, нежно, неуверенно, словно спрашивая разрешения. Осторожно, бережно касался, будто она была фарфоровой куколкой которую он боялся разбить. А она тонула — в его томительной нежности, в этих тягучих, словно расплавленная карамель, эмоциях. В этом человека, которого, казалось, любила всю жизнь. Странном. Надежном. Любимом. И отвечала на его нежность своей, выплескивая в поцелуй все эмоции, что копилось в ней все эти годы. Сколько они так простояли — вечность или мгновение, не знал никто из них. Но прерывать поцелуй не хотелось. Таким он был искренним. Теплым. Нежным. Правильным.

Глава 8

Когда они отстранились друг от друга, оба тяжело дышали. Такого поворота событий не ожидал никто (Лиля уж точно). Впрочем, вряд ли один поцелуй значит для Дани столько же, сколько для нее. Значит, надо собраться успокоиться.

— Лиля… — повторил ее имя Данил, словно в очередной пробуя его на вкус. В ее устал оно звучало мягко, с какими-то странными, слегка пряными нотками. И согревало, словно глинтвейн зимой. С ним вообще всегда удивительно тепло…

— Чай будешь? — машинально облизала пересохшие губы она под внимательным взглядом парня. На него Мирославцева старалась не смотреть. А зря. Данил же ловил каждую ее эмоцию, пытаясь отгадать мысли.

— А облепиха есть? — тоном требовательного капризного мальчишки спросил Даня.

— Найдем, — улыбнулась Лиля. И она засуетилась по кухне, словно этими привычными действиями себя успокаивая. Быстро сделала вкусные и красивые горячие бутерброды — это был ее конек, заварила чай. А Левицкий продолжал наблюдать за ней, подперев щеку рукой. Почему-то с этой девочкой он всегда ощущал себя дома, где бы он не находился. Получается, дом не квартира, дом — это каштановолосое чудо с голубыми глазами? Искренняя, добрая, настоящая. Внутри которой ровным ярким пламенем горит ее доброе сердце. Которая не пройдет мимо беды ни человека, ни животного. И когда только она успела стать настолько родной, эта смешная девочка с косичками?

А потом они пили чай. В таком странном, уютном молчании, грея руки об обжигающие чашки с желтым кисловатым напитком и не сводя друг с друга глаз. Молчали, а сами пытались в это время осознать, что же все-таки произошло. И что им делать дальше. Но варианты различались…

И, когда уже Лиля убрала все со стола и мыла посуду, наотрез отказавшись от помощи, Данил решился:

— Лиля… Я тебя люблю…

Тарелка выскользнула из ослабевших рук и разделась на осколке при встрече с полом. Но Лиля даже не обратила на это внимание. Медленно обернувшись, она в упор посмотрела немигающим взглядом на Данила:

— Что?! — прошептала девушка.

Вот только на вопрос ответа не получила. Ее подхватили и оттащили на диван, приговаривая:

— Аккуратнее, порежешься еще! — а затем виновник происшествия собрался искать веник, чтобы убраться. Но Лиля его остановила, удержав за руку:

— Что ты сказал? — повторила она, все еще не веря своим ушам.

Данилу тут же пришлось забыть про несчастное орудие уборки. Опустившись перед сидящей на диване девушкой на корточкки, он тихо сказал:

— Правду. Я тебя люблю. Давно уже. И я был идиотом, что не сказал тебе этого раньше.

— Но… — дальше этого Лиля не продвинулась. Она так растерялась, что даже ни одного аргумента подобрать не могла. Да и зачем? Не начинать же глупый спор в духе: «Ты меня не любишь, тебе показалось!».

— Лилек, — парень мягко улыбнулся. — Не пугайся, ладно? Все хорошо, дыши, — и он ласково коснулся прядок, обрамляющих лицо.

Только после его слов Лилия вдруг поняла, что затаила дыхание.

— Дань, — буквально выдохнула его имя она. — Я…черт…это сложно.

— Я знаю, — он легонько коснулся ее губ. — Смелее…

Он не сомневался в ее чувствах. Не будь их, вряд ли Родион бы упер ключи. Своим поступком он дал другу зеленый свет и огромный такой намечище: «Пора действовать». Ну он и решил — с места в обрыв. Сколько можно терять время? В своих чувствах он разобрался давно, многое понял во время короткого романчика с Ирой. Лилю ему вряд ли кто-нибудь заменит. Они уже выросли. Да и учиться ему осталось совсем немного — еще пару месяцев, и он вернется в родной город. К ней.