Страница 4 из 19
Сегодняшнее желание Анжелы особым масштабом не отличалось. Скорее пополняло ее идею о собственном ресторане.
Назвав детище своим именем, она вознамерилась повесить в зале собственный портрет в полный рост. Мать Анжелы была ярой почитательницей романов Анны и Сержа Голон о неустрашимой и неукротимой Анжелике. В честь героини она и назвала свою дочь. Однако Анжела страсти матери не разделяла. Оставленные ей в наследство книги открыть ни разу не пожелала. Зато в поисках вдохновения с явной пользой просмотрела все экранизации романа. Все же генетическая память – не пустой звук. А навеянные образы пришлись как нельзя кстати.
Костюм для портрета, соответствующий духу времени, сшила костюмер из «Ленфильма». Стилист превратил платиновые локоны в золотистые, убрал их в замысловатую прическу. О сохранности последней подруга особенно беспокоилась.
Мое участие заключалось в поиске художника. С учетом того, что им был мой друг, усилий это не потребовало. Рассевшись по машинам, мы помчались к Евсею. Жил он на другом конце Дворцового моста и уже через пятнадцать минут открывал нам дверь.
– Солнце мое, – пропел он, запечатлев на моей щеке поцелуй. – Вижу тебя и понимаю, что городу весна без надобности, пока здесь живешь ты.
– Он точно художник? Не поэт? – поинтересовалась Анжела, не дождавшаяся своего комплимента.
Евсей как раз собирался исправиться и очередной милой фразой потешить Анжелино тщеславие. Но из комнаты выбежал Валя и бросился ко мне на ручки, ни разу при этом не упав. Подхватив заметно потяжелевшего крестника, я расцеловала его в пухлые щеки. Он вцепился в меня обеими ручонками и замер смешно сопя.
– Все, теперь не отпустит, – усмехнулась появившаяся из кухни Люся. – Заставляешь молодца скучать.
– Я исправлюсь. Когда-нибудь.
Люся была моей подругой с самого детства. Родители водили нас в одну и ту же музыкальную школу. Годы спустя мы не потерялись. Напротив, стали друг другу ближе. Ее замужество и последующее материнство этого не изменили. Тем более, ее супруг стал мне столь же дорогим другом, как и она сама.
Лет пять назад им улыбнулась удача. Из бедного художника Евсей превратился в знаменитость. Галереи Европы и Америки бились за честь выставлять его картины, деньги и слава потекли рекой. Люся же умело управляла делами мужа. Пожалуй, не будь ее, поток благополучия иссяк бы в первый год. Она же смогла превратить творчество мужа в успешный бизнес-проект, не ущемляя ни его творческой натуры, ни благосостояния семьи.
Когда Анжеле вздумалось запечатлеть себя в масле, я обратилась к Евсею. Обычно он не работал на заказ, да и срок был довольно мал. Но на мою просьбу согласился сразу.
Переодев Анжелику в ее наряды, мы с Люсей оставили их трудиться и отправились на кухню пить чай. Валька так и сидел на моих руках, забавно дрыгая пухлыми ножками.
– Когда вы уезжаете? – спустя некоторое время спросила я. Люся опустила глаза.
– Летом. Это пока не точно. Ищем подходящий дом.
Пронизанный ветрами Петербург был родным городом для Люси и Евсея, но получив возможность жить в более мягком климате, они собирались ей воспользоваться. Выбор супругов пал на испанский берег. Они хотели растить сына в дали от шума города, в доме, из окон которого видно море. Евсей также утверждал, что это послужит мощным стимулом его творчеству. Возможно, он прав. В нашем городе серого на все оттенки, но иногда этого слишком мало. Или много.
Люся подняла на меня наполненные слезами глаза. Я тут же схватила ее за руку.
– Не надо. Я буду навещать. Все будет хорошо. Увидишь.
Она резко подскочила и обняла меня и карапуза. Ее горячие слезы упали на мое плечо. Я хотела бы ее утешить, успокоить, но не находила слов. Как и слез. Я давно разучилась плакать и меня вполне это устраивало.
Закончив работу, Анжела переоделась в привычный наряд. Люся накормила нас вкуснейшими варениками и, перекрестив, отпустила домой.
После тепла чужого дома улица показалась особенно холодной. Анжела сморщила курносый носик. Кивнув в сторону моей машины, спросила:
– Долго он тебя возить будет?
– Пока рука не заживет.
– Меня от взгляда этого парня вымораживает, – неожиданно призналась она и спросила. – Ты уверена, что он здесь только из-за аварии?
– Конечно, – удивилась я. – Какие еще могут быть причины?
– Авария – отличный повод приставить к тебе человека. А Влад не из тех людей, кто теряет подобные возможности.
– Ты ведь не хочешь сказать, что он приставил его следить за мной?
– Я хочу сказать, что тебе следует быть осторожнее со своими секретами. Теперь вся твоя жизнь на виду и под полным его контролем.
– Хорошо, что мне нечего скрывать.
– Хорошо, если так, – в тон мне ответила Анжела и поспешила проститься.
После этого разговора паранойя во мне расцвела буйным цветом. Я приглядывалась к своему водителю неустанно, но не находила в нем абсолютно ничего примечательного. Мы за день едва ли парой слов обменивались. Впрочем, шпионить за мной это не мешало. Если он, конечно, шпионил.
В поведении Влада также ничего настораживающего не наблюдалось. Я постепенно успокоилась, и дни потекли привычной чередой. Разве что следить за разговорами в машине я стала тщательнее, а гуляя по улицам (и даже магазинам), то и дело оборачивалась. Весеннее обострение, не иначе.
Но, как известно, где тонко, там и рвется. Не присматривайся я к водителю, вряд ли стала бы свидетельницей скверного разговора. Попросту прошла бы мимо и избежала обидных колких слов. Я всегда предпочитала не замечать чужую скверну, но и давать сдачу меня учили с детства.
Как бы то ни было, в тот вечер Дима привез меня в офис Влада. В прошлой жизни я была неплохим финансистом, посему Влад частенько прибегал к моим советам. В мире где никто никому не доверяет, всегда хочется иметь своего в доску человека. По одному ему ведомой причине эту роль он доверил мне. Я же старалась его надежды оправдывать.
Положив передо мной умеренно толстую папку, он сказал:
– Прочти и скажи, что думаешь.
Полчаса спустя я прочла и сказала. Настроения это ему не прибавило. Кому же приятно осознавать, что собственные сотрудники замахнулись увести из-под носа несколько десятков миллионов? Впрочем, к пакостной натуре человека Влад давно привык и не слишком удивился. А равных использовать любую ситуацию в свою пользу ему было не сыскать.
Померив шагами кабинет в течение нескольких минут, он остановился, улыбнулся пришедшему на ум решению. Улыбнулась и я – ум в мужчинах всегда казался мне чрезвычайно сексуальным.
Одарив меня долгим поцелуем, он с сожалением сказал:
– Я должен встретиться с одним человеком. Прямо сейчас. Наш ужин…
– Пригласишь меня завтра. Не беда.
– Точно?
– Чувствуешь себя виноватым?
– Есть немного.
– Отлично. Я придумаю что с тобой делать.
– Не сомневаюсь.
Потратив еще минут десять на прощанье и едва не растеряв всю одежду, я все же покинула его кабинет. Дима ждал меня на первом этаже в каморке охраны. Хотя, конечно, трудно назвать каморкой просторную комнату с мягкими диванами, огромным телевизором и мини-баром с неисчерпаемым запасом закусок и напитков (без намека на алкоголь).
Поленившись ждать лифт, я спустилась вниз по лестнице. Предпочтя каблукам сапоги на плоской подошве, я не создала достаточного шума и без всякого намеренья подкралась к каморке незамеченной.
– … телка у Миронова классная, я б с такой не слезал…
Поскольку Миронов – это Влад, кого обсуждали, догадаться было не трудно. Щеки тут же запылали. Я замерла на месте, не зная, что предпочесть: уйти по-английски или войти в каморку и объяснить нахалу что да как.
– Тебе б такая и с высокой колокольни не показала, – хохотнул другой. – Цыпочки типа нее без «Бентли» подол не задирают.
– Да, босс на нее столько бабла угрохал – страну в Африке прикупить можно. А она ходит как Белоснежка. Типа чиста и невинна. И любит его совершенно задаром.