Один год на корабле

Алексей Петров

Один год на корабле

Все персонажи и события вымышлены, а совпадения с реальной жизнью случайны.

1. Призыв

Окончив университет, я сразу получил повестку на осенний призыв – 2007. Мне хотелось поскорее сходить в армию и уже спокойно начать взрослую жизнь, где меня будут ждать начальники, офис, бумаги и все те прелести офисных планктонов, о которых я был наслышан. После медосмотра нам с товарищем предложили самим обриться налысо – это было необычно, так как я никогда этого не делал. Когда я подошел к зеркалу, то увидел, как в отражении на меня смотрит какая-то нелепость. Я еще долго привыкал к себе обновленному.

Спустя две недели мы уже летели из моего родного города Надыма в город Ноябрьск, где находилась часть, откуда в разные уголки России «расфасовывали товар» в виде будущих лысых защитников Отечества. Самолет был небольшой, по спецзаказу. Кто-то даже умудрился пронести алкоголь, и все дружно за 30 минут полета немного окосели.

Военная часть находилась в двухэтажном доме, где нам сообщили, что в ближайшее время «свободы нам не видать» и заставили поставить перед собой сумки с вещами, вытащить все содержимое, а острые предметы собрать в одну кучу. В сумках у новобранцев был «мамкин набор»: какая-то еда (у многих завернутая в фольгу), вода и труханы с носками.

После к нам вышел боец, который, видимо, в этом распределительном пункте служил уже не первый год и голосом Бондарчука произнес:

– Добро пожаловать в доблестную седьмую роту!

Почти каждый день мы пили, не то чтобы я был любителем приложиться, просто там совсем было нечего делать. Мы просто сидели и ждали и каждый вечер смотрели фильм «9 рота», в принципе, откуда и позаимствовано приветствие старослужащего.

Так прошло около недели, пока не прибыли офицеры с разных регионов страны и не начали нас разбирать как товар (не знаю, что с моей фантазией, но так мне показалось). Моего товарища забрали одним из первых, его причислили в войска спецназначения (потом я узнал, что он служил где-то в горах, жили они в палатках, и дедовщина у них там была лютая). Вскоре я услышал свою фамилию:

– Петров!

Басом назвал ее высокий мужик в зеленой форме. Я даже как-то сначала растерялся, ведь Петровых у нас там было несколько.

– Петров Алексей! – повторил мужик.

– Я! Здесь я! – немного поперхнувшись, крикнул я.

– Военно-Морской Флот!

Мне и еще где-то 20 лысым выдали вещмешки с формой. Мы почти всю ее надели, так как на улице был собачий холод, температура стояла –43. Содержимое вещмешка выглядело следующим образом: зимние кальсоны, ватники, куртка и бушлат, а также шапка-ушанка и сапоги-кирзачи.

Погрузили нас в поезд, где под стук колес я отпраздновал свое 23-летие. Опять пили. Спустя два дня мы сделали пересадку в столице нашей Родины, на поезд, следовавший до Севастополя. Загрузились ночью и под стук колес уснули. Утром я почувствовал невыносимую жару. Открыв глаза, я увидел горы и зеленую траву! Хотя несколько дней назад лицо сковывало и сжимало от мороза. Лысые были удивлены и поражены, когда на какой-то станции, за полчаса до конечной, видели за окном бабок в халатах, сидящих вдоль перрона, продающих курицу и семечки. По перрону бегал паренек в шортах и майке, от одного вагона к другому, с пакетом мороженого.

Ближе к Севастополю наш сопровождающий объявил всем, что мы должны надеть на себя все то, что мы надевали в Сибири, то есть всю форму! В жару +20 градусов мы в бушлатах, шапках-ушанках и с вещмешками за спиной выстроились в шеренгу. Прибыл какой-то «перец», а именно офицер, позже мы их называли «шакалами», и грубым тоном сообщил, чтобы все заткнулись и пошли строем за ним.

Вспотевшее и озадаченное лысое стадо в ушанках плелось в гору. Всю дорогу я умудрялся любоваться прекрасными видами. По мере подъема открывался вид на бухту города-героя Севастополя, в котором были пришвартованы к стенке (причал) военные и гражданские корабли. Морской свежий ветерок слегка обдувал лицо, немного освежая его, но это нас не спасало, так как солнце жарило беспощадно, и я ощущал себя «рыбой под шубой и в духовке». Вдоль нашего пути то и дело пролетали чайки, выкрикивая короткие приветствия, оглядывая свежее поступление в ряды морфлота.

Перед нами выросла крепость – это и была наша военная часть № 80367. Казармы, в которых нам предстояло жить, были построены в середине 19 века адмиралом Михаилом Петровичем Лазаревым. Здесь нам суждено было пройти КМБ (курс молодого бойца) в течение 45 дней и принять присягу. Позже я узнал, что здесь располагались русские войска в Крымскую войну с 1854 по 1855 год, во время 349-дневной обороны. В годы Великой Отечественной войны фашисты подвергли эти места обстрелу из всех видов оружия, давили артиллерией, авиацией, расстреливали из танковых пушек. Во время службы мы видели на стенах доказательства тех нелегких, оборонительных дней, в виде следов от обстрелов.

2. КМБ

– Стой! Раз-два! – крикнул офицер. – Первую неделю вы будете на карантине, чтобы не заразить остальных! Затем вы пройдете курс молодого бойца, после чего примете присягу и свалите по частям! Всем все ясно? А теперь бегом за мной, будете получать форму матросов! – громко, чтобы всем было слышно, проорал он.

Повторю: все это проходило после часового подъема в полной зеленой теплой амуниции. Мы сначала долго стояли, затем в каком-то подвальном помещении с низкими потолками встали вдоль стены, и к ногам каждого из нас разбрасывали элементы нашей будущей формы моряка! Гюйс (две штуки), трусы, бескозырка черная, бескозырка белая, шапка-ушанка, пилотка, черные брюки клеш, белая фланка (рубаха), синяя теплая фланка, кальсоны (две штуки), кальсоны теплые (одна штука), роба (рабочая рубаха, две штуки), штаны (рабочие, две штуки), тельняшка теплая, тельняшка простая (две штуки), прогары (рабочие ботинки матроса), лодочки (на удивление очень качественные черные туфли на выход, позже мои сперли на корабле, что было очень обидно), бушлат (короткое симпатичное пальто) и длинная шинель.

– Б***ь, да у меня дома меньше шмотья! – раздался озадаченный возглас недовольного.

– Кто это там пискнул? – вскрикнул раздававший нам форму мичман. – Вы думаете, на этом все? – усмехнулся он. – Все только начинается!

Затем мы получили шевроны, нашивки, «орехи» для головных уборов и нас отправили на обед. Столовая состояла из нескольких больших помещений, соединенных друг с другом арками. Каждый день там обедали около трех тысяч человек. Когда мы расселись, кто-то проорал:

– Раздатчики пищи, вста-ать!

Раздатчик пищи не назначался, а получался, то есть, когда мы друг за дружкой подходили к столу, самый последний оказывался этим несчастным. Это была самая нежелательная временная должность! Потому что в его обязанность входило начерпать каждому суп, затем второе и, помимо этого, успеть самому поесть, что многим толком не удавалось из-за ограниченного времени приема пищи. Еда там поглощалась без особого энтузиазма, так как она была приготовлена далеко не поварами с мишленовской звездой, а такими же, как мы, то есть на камбуз просто назначался наряд. Минута на доставку пищи до желудка – это было испытание для всех. Когда мы выходили строем из столовой, ощущение голода появлялось вновь.

После обеда нам дали время на перекур. Замечу, что это был один из редких моментов, когда нам было позволено свободно перекурить и пообщаться друг с другом какое-то время без каких-либо временных ограничений. Изредка старшие по призыву играли в фейерверк. Во время очередной такой «обкурки» старший по призыву кричал: «Салют!» И все должны были кинуть недокуренные папиросы вверх. Кому-то иногда прилетало на голову. К тому моменту я начал общаться со своими двумя земляками, Васей и Богунчиком, стоя в сторонке, мы курили «Парламент», купленный еще в России. Напомню, что Севастополь в 2007 году был украинской территорией, а военно-морская база была в аренде у России на сколько-то десятков лет.