Страница 123 из 164
Некоторые города, не принадлежащие королю, встречали его войско закрытыми воротами, однако мимо них колонна проходила, не задерживаясь и не выдвигая никаких требований.
Дважды ещё армия короля Ричарда останавливалась в пути, когда утоптанная широкая дорога вдруг упиралась в стену густого леса или широкий, поросший маками и васильками луг, и тогда на поиски нового ориентира в разные стороны разъезжались группы гонцов, а опытные воины ворчали, что всё это не к добру, когда дорога не ложится ковром под копыта коней, а прячется, невесть где, словно не хочет вести войско к победе или к беде, что, по сути, и так, и так плохо.
Наконец начало смеркаться, и дорога удачно вышла на простор, где налево и направо лежали зелёные луга, а значит, было достаточно места для лагеря и выпаса коней. Король свернул направо и остановился посреди луга. Вокруг него тут же засуетились придворные, и вскоре там вырос пока единственный высокий и яркий шатёр, над которым взметнулся флаг Сен-Марко, а рядом был поднят штандарт короля.
Выскочившие навстречу отрядам герольды указывали командирам, где им встать лагерем. Место вокруг королевского шатра было отведено гвардейцам и приближённым короля. Там же было велено остановиться и отряду барона де Сегюра.
В ожидании телег со своим грузом рыцари расстелили плащи прямо на траве и легли, наблюдая, как бесконечно тянется по дороге колонна, постепенно растекаясь в стороны и формируя единый лагерь, разделенный на две части. Оруженосцы куда-то уехали и вскоре вернулись с кожаными мешками, наполненными чистой водой, чтоб их хозяева могли умыться с дороги.
Конница уже рассредоточилась по лугу, а за ней под ровный ритмичный голос барабанов вышла пехота. Люди выглядели усталыми, и всё же держали строй и шли, подчиняясь единому ритму, выбиваемому барабанными палочками. Их разместили по краям луга. Следом начали подъезжать телеги обоза, и, наконец, прибыли те, на которых были размещены грузы отряда де Сегюра. Сидевшие на телегах вместе с возчиками слуги быстро притащили два шатра и начали их устанавливать. Рядом подняли штандарт с гербом командира и поставили стойки для фонарей. Затем меж шатрами зажглись костры, над ними появились котлы. Вскоре по лагерю уже потекли приятные запахи съестного: горячей похлёбки из овощей с мясом и крупой. А обоз всё полз и полз по дороге, растекаясь уже по ближайшим жидким рощицам.
Хок оказался в той же палатке, что и барон де Сегюр, видимо потому, что тот решил держать его при себе, отчасти беспокоясь за его безопасность, отчасти — оказывая тем самым особое расположение. Кроме них, там же разместились ближайшие сподвижники барона — Ламбер, Арно и Ла Моль, а также молодой Делаж, который более других пострадал в застенках луара, и командир не хотел выпускать его из виду.
Остальные рыцари разместились во второй палатке. Для господ в центре, вокруг складных стола и скамей были расстелены походные тюфяки, в то время как оруженосцы должны были спать на войлочных подстилках по краям у самого двойного полога. При этом барон пояснил Хоку, что прежде чем стать рыцарями, чего, конечно же, желают эти юноши, они должны научиться довольствоваться малым и привыкнуть к тяготам военной жизни.
— Я сам когда-то спал под телегой, покуда Арман не разрешил мне устроиться на пологе своей палатки, — сообщил он. — Вы видите, мы и сейчас живём в довольно суровых условиях. Если вы пройдёте в сторону королевского шатра, то увидите там богатые палатки из шёлка, обвешанные внутри гобеленами и устланные коврами, хозяева которых спят на походных кроватях и едят с серебряных тарелок. Нам не до изысков. Война — дело нелёгкое. Впрочем, если хотите, я не стану возражать, если вы устроитесь на ночлег в другом месте. Даже у королевских гвардейцев, с коими вы водите дружбу, куда уютнее, я уж не говорю о шатре барона Делвин-Элидира, который, кажется, считает, что ему и в юности хватило романтики в виде сна под открытым небом на голой земле.
— Я неприхотлив, — улыбнулся Хок. — Мой кот куда более требователен, но у него есть его корзина с мягкой тёплой подстилкой. Ему этого достаточно.
— Что ж, в таком случае располагайтесь и отдыхайте. Можете прогуляться по лагерю, только не советую вам уходить на окраины. Пехотинцы, в основном, люди не гостеприимные, к тому же там стоят отряды наёмников, которые с наступлением темноты склонны заниматься разбоем и мародёрством. Или вы можете выйти на посты, или столкнуться с патрулём, и если не будете знать пароль и отзыв, то вас примут за лазутчика. И пока они разберутся, что к чему, и дотащат вас до ближайшего капитана, бока намнут чувствительно.
— Я никуда не пойду, если только проведаю моих друзей-гвардейцев.
— Ориентируйтесь на королевский штандарт, — посоветовал де Сегюр. — Гвардейцы всегда неподалёку от него.
Поблагодарив его, Хок вошёл в шатёр, где возле стола уже стояла корзина, на закрытой крышке которой расположился Киса, с мрачной брезгливостью осматриваясь по сторонам.
Альфонс Бризон осторожно выскользнул из большого, отделанного полотнищами красного шёлка и парчи шатра, принадлежавшего виконту Монтре, и нерешительно осмотрелся по сторонам. Последние часы он пребывал в смятении, и временами ему хотелось плакать. Ему не нравилось то, что пришлось покинуть Сен-Марко и сменить дворцовые залы на темноту и холод походного лагеря. Ещё недавно он чувствовал себя любимцем судьбы. Он провёл детство и юность в замке графа Блуа, и, как всё его семейство, пользовался особым расположением хозяев. Его отец был управляющим, мать — фрейлиной графини, а он сам — её любимым пажом. Брат Теодор служил молодому графу и вместе с ним уехал ко двору короля Ричарда, где скоро стал сокольничим его величества. Затем отец отправил Альфонса следом, с тем, чтоб и он мог устроиться при дворе, но ему и в голову не приходило, что он так возвысится — станет фаворитом лучшего друга короля и займёт место брата.
Одни залы сменились для него другими, более роскошными. Праздная жизнь вдруг оказалась наполненной развлечениями. И даже загадочная смерть брата не слишком его опечалила, поскольку дала возможность занять место в свите короля. Его снова баловали и наряжали в шелка и бархат, как куклу. Единственное, что слегка тревожило его, это открытая неприязнь со стороны Жувера, человека приближённого к виконту и имеющего на него влияние. Жувер воспринял его, как соперника, и это соответствовало действительности, поскольку единственным, не очень приятным условием положения Альфонса было то, что ему приходилось ублажать хозяина способом, который считался исключительно постыдным. Именно этим занимался и Жувер, но с большим желанием. Теперь же оба они сменяли друг друга в спальне виконта, и тому, похоже, доставляло удовольствие изредка стравливать их, наблюдая за мелкими склоками.
Жувер был опасен, и Альфонс подозревал, что Теодор пал от его руки, но так же он не сомневался и в том, что убийство имело место исключительно по воле самого Монтре. И потому в доме, где всегда рядом были слуги, да ещё находясь под покровительством виконта, Альфонс старался не обращать внимания на свирепые взгляды и угрозы Жувера, которые тот цедил сквозь сжатые от злости зубы. Он даже пытался жаловаться на него хозяину, но тот лишь добродушно журил своего старого приятеля, и Жан на время оставлял юношу в покое.
Всё изменилось в одночасье, когда Альфонс последовал за виконтом на войну. Сначала это казалось ему интересным приключением — ехать верхом в свите короля, сверкая новыми доспехами под восхищёнными взглядами горожан. Но долгий медлительный переход армии до ночной стоянки отрезвил его. Он устал, спина затекла от длительного сидения в седле, бёдра болели, в голове гудел колокол. Жёсткие ремни, которыми крепились его новенькие блестящие латы, натёрли плечи. Под стёганым камзолом тело парилось и начинало зудеть.
Это было похоже на страшное наказание или плохой сон. И самое главное, некому было пожаловаться, потому что виконт, который тоже испытывал схожие неудобства, был раздражён, а другие спутники, ехавшие рядом на своих конях, стоически сносили неудобства пути. И самое страшное — это был лишь первый переход, за которым должны были последовать другие.