Страница 21 из 59
- Спишь? - Не успеваю ответить, как Егор опережает.
- Сплю, Егор. Что-то случилось?
- Случилось. Включи свет.
Отношу телефон от лица и смотрю на время. Полчетвертого утра. С ума сошел. Нажимаю на кнопку на стене, включая свет.
- Включила, что такое Егор?
- Подойти к окну. - Кажется, он выпил. Не то, чтобы язык заплетался, но голос не такой как обычно.
- Зачем?
- Давай-давай, быстрее. - Поторапливает меня, а я начинаю волноваться. Сбрасываю одеяло и иду к окну, выглядывая в темноту.
- Подошла, что такое?
- Знаешь, где мои окна? - Вместо ответа скольжу глазами вверх до его этажа. И вижу силуэт в окне. - Теперь я знаю, где - твои, - опережает меня ответом.
- И что? И ты разбудил меня ночью, чтобы найти мои окна?
- Да,
- Ты пьяный что ли?
- Если только чуть-чуть.
- Угу, чуть-чуть. Тебе же нельзя, ты таблетки пьёшь.
- Вал тоже сказал, таблетки с алкоголем не мешать. Поэтому я отказался от колес.
- Лучше бы ты от алкоголя отказался. - Я отхожу от окна и направляюсь на кухню, чтобы попить воды.
- До двадцать первого все равно бесполезно.
- А что будет двадцать первого? - набираю в стакан воду и делаю несколько глотков.
- Двадцать первого у меня день рождения, а до этого еще у Вала и Юры.
- Ты мне это сказал, чтобы я тебя тоже поздравила? - Выключаю свет на кухне и возвращаюсь к себе в комнату.
- Ну, раз знаешь, значит, обязательно надо поздравить.
Я возвращаюсь в кровать и выключаю свет.
- Все, Егор, набери себе стакан воды на утро, поставь возле кровати и ложись спать.
- Такая заботливая, Онежа. Мне рану некому обработать.
- Что с ней станет?! Ты уже все продезинфицировал изнутри.
- Точно. А я тебе, правда, нравлюсь?
Глаза снова на его окна. Свет все еще горит, но его уже в окне нет. Что значит «правда»? Звучит, как будто обсуждал меня с кем-то.
- Не люблю я пьяные разговоры, поэтому спокойной ночи.
- Подожди…
Егор говорит что-то еще, но я сбрасываю вызов, выключаю звук и переворачиваю телефон экраном вниз. Поворачиваюсь спиной к окну и закрываю глаза.
Нравлюсь…
Сон перебил мне своими пьяными разговорами.
Открываю глаза и смотрю в окно напротив. Свет все еще горит. Что он там делает… Чего спать не ложится?! Переворачиваюсь на спину и выдыхаю.
С кем он меня обсуждал? Со своими друзами что ли? И с чего они взяли, что он мне нравится? С чего вообще обсуждать меня?! Неловко как-то становится от мысли, что стала объектом их внимания и консилиума.
Переворачиваюсь на живот, обнимая подушку. И снова приоткрываю глаза, чтобы посмотреть в окно напротив.
Света уже нет.
Я одинокая девушка и мужчина, который поддерживает, спасает и помогает, не может не нравиться. Но у него есть отношения. И пусть мне она не нравится, его-то чем-то зацепила. Вспоминаю, как оттирала с него зеленку. Черт. Так близко ведь было.
Даже не знаю, как поступила бы, если б он вдруг решил меня поцеловать. Уж, конечно, он за эти годы только улучшил то, что у него и так неплохо получалось.
Вот чего он звонил! Пока не звонил и не спросил, я думала, что не думаю о нем.
Кручусь еще долго, пока наконец не проваливаюсь в полудрему.
Все воскресенье после тренировки с Егором у Кати тянут мышцы. Что они там делали только… Прогулку отменяем и целый день валяемся дома, смотря фильмы.
В понедельник отвожу Катю в сад, а сама еду в реабилитационный центр навестить папу. Та авария превратила его в инвалида. Он узнает меня, но не разговаривает и двигается только в инвалидном кресле.
Смотрит всегда так жалостливо. И я всегда чествую себя виноватой, что не могу забрать его домой. Я не смогу так ухаживать за ним круглосуточно. Не смогу массажи делать и процедуры. Иначе надо будет бросить работу. А на что жить?
- Онежа Алексеевна. В декабре надо будет внести оплату на следующее полугодие, если вы конечно оставляете отца. - Лечащий врач папы складывает пальцы в замок и смотрит в глаза.
- А почему ничего не меняется. Вроде прописаны какие-то процедуры. Но я не вижу результата.
- У вашего отца сложный диагноз. Чудо, что он вообще жив. Поэтому мы ничего не можем гарантировать. Можете забрать, но ему нужен постоянный уход.
Знаю я и понимаю все, поэтому надо бросать попытки наказать того водителя и не тратить деньги на бестолкового юриста.
- А можно какую-то рассрочку?
- Нет, предоплата за полгода. Вот сумма.
Протягивает мне документы и становится плохо.
- Было же меньше.
- Инфляция.
Надо будет кредит брать, чтобы оставить папу тут еще на полгода.
- Когда я должна оплатить?
- До двадцатого декабря переведите на счет. - спокойно так отвечает, как будто я миллионер.
Просыпаюсь и первым делом смотрю в окно. На улице еще темно, как и в окнах напротив. Планов сегодня так много, что я, несмотря на выходной, собираю Катю в сад.
Надо съездить в банк и узнать, какой я могу взять кредит. Потом надо будет заехать в прокуратуру и забрать чёртово заявление. Я уже поняла, что ничего не добьюсь, а если добьюсь, то могу пострадать сама или Катя. Этим я рисковать не могу.
Жду, когда Катя переоденется. Такая самостоятельная уже. Все хочет делать сама. И это ее мое молчание все больше смахивает на какую-то игру.
Поправляю гольф и, поцеловав в щеку, подаю ей куклу и отпускаю в группу.
- Онежа Алексеевна, - меня задерживает воспитательница, - сегодня будет проверка в саду. Возможно, Кате порекомендуют специализированный сад.
- Катя - обычный ребенок, ей не нужен никакой специализированный сад. Вы понимаете, что ей надо слышать речь постоянно, а не ходить в группу, где дети не говорят. Она обязательно заговорит. Обследование показало, что физиологически с ней все в порядке.
- Это будет решать комиссия. Вы не понимаете как ей? Все рассказывают стихи, отвечают на вопросы, а она молчит постоянно.
Я оставлю ее комментарий без ответа. Кто бы сказал, как лучше…
В раздевалке появляются другие родители, и я не хочу обсуждать Катю при всех.
Возвращаюсь домой, чтобы собрать документы, н все планы ломает Аня, которая звонит и радует тем, что второй продавец заболела и мне надо выйти на работу. Вот тебе и переделала все. Но отчасти я даже рада. Пару дней ничего не решат, зато я еще раз все взвешу.
Ко времени начала работы собираюсь и иду в магазин. Цветы грустят, листья не блестят.
Фикус с одной стороны сбросил листья. Значит, вчера Лика открывала окно и подморозила его. Пыль на листьях не протирала, как и стекла.
Конечно, после меня порядок, но за день-то все теряет товарный вид. Пусть бы в ее смену пришла Элла Геннадьевна. Так нет, везет только мне.
Зря я об этом подумала… Пусть лучше… Даже не знаю, что лучше, чем пришла бы Стервэля. Может, забыла про меня? Отметили там с Егором день рождения хорошо. Может, он за меня словечко замолвил? Какой я ответственный и примерный работник.
Хотя, судя по тому, что звонил в субботу ночью мне, с ней он не был. Эта мысль радует, хотя я понимаю, что он мог быть с ней все воскресенье. Не объявлялся же. Вчера ему уже не хотелось со мной говорить и обсуждать, насколько он мне нравится.
А может, я подменяю понятия?! Не он нравится, а то, что хотя бы кто-то из мужчин может мне помочь и кого я могу попросить о помощи. Кто не стесняется попросить ее у меня, показывая не свою силу и независимость, а принимая заботу.
Как назло сразу с утра образовывается очередь из клиентов на букеты. В понедельник утром! Что там праздновать-то?! Когда заканчиваю с букетами, приступаю к уборке.
И замираю, когда вижу под окнами тетю Зою. Если у нее еще хватит наглости зайти сюда…
Хватает. Заходит в своих сапогах в магазин и громко стучит ногами. Сбрасывает с подошвы снег, оставляя после себя комки грязного месива.
- Онежа, доброе утро. Давно тебя не было видно. Как сама? Как Катя?