Страница 17 из 25
Очень часто исследователями цитируется утверждение Белинского о «Герое нашего времени»: «Его нельзя читать не в том порядке, в каком расположил его сам автор» (IV, 146). Утверждение привлекает заступничеством за выбор, сделанный писателем, но оно излишне категорично. После прочтения (естественно, в последовательности напечатания) у желающих начинается пора обдумывания, а тут найдется место и авторскому решению, но и иному; в процессе обдумывания запрет «нельзя» отбрасывается, тут как раз «можно», даже необходимо прикидывать другой (прежде всего фабульный) порядок. Так становится яснее авторский выбор; не корректировка, но обдумывание его для читателя – дело полезное.
В процессе чтения мы воспринимаем сюжет, в процессе раздумий – соотношение сюжета и фабулы. В случае несовпадения этих приемов композиции становится интересен художественный эффект авторского решения. (К конкретному рассмотрению некоторых ситуаций нам еще предстоит обратиться).
Б. Т. Удодов замечает: «Композиция “Героя нашего времени” не линейная, а концентрическая. И не только потому, что все в ней тяготеет к одному центральному герою. Все части романа являются не столько отдельными сторонами единого целого, сколько замкнутыми кругами, содержащими в себе суть произведения во всем объеме, но не во всей глубине. Наложение этих кругов друг на друга не столько расширяет рамки повествования, сколько углубляет его»115. Это заслуживающее внимания наблюдение, но оно более характеризует не роман, а именно цикл.
Сходное наблюдение делает И. С. Юхнова: «…во всех повестях воспроизводится одна и та же сюжетная схема: герой оказывается в новом, еще не обжитом им жизненном пространстве, находит условия для новой авантюры, которая им и осуществляется, а развязка событий отбрасывает его к исходной точке поисков. Таким образом, каждый раз совершается действие по замкнутому кругу: меняется среда (станица, военная крепость, “воды”), окружение (“водяное общество”, круг военных, горцы, контрабандисты), но неизменным оказывается логика поведения и побудительные мотивы действий героя»116. Исследовательница тут обходится без назойливого упоминания жанра – и благо: наблюдение кружения как повествовательного хода было бы назойливым в структуре романа, а в структуре цикла оно явлено вполне успешно.
(Попутное замечание: хорошо, когда научная статья пишется живым языком; но не отменяется требование точности. Утверждается: «Печорин всякий раз ускользает…» <с. 151>. Другое дело, когда «ускользает» ундина: ей и положено быть скользкой. Но «скользкий мужчина» – явно ему не комплимент. Еще: «Максим Максимыч… указывает на несоответствие внешних физических данных реальным возможностям Печорина: “в одиночку на кабана ходил”» <с. 152>. Штабс-капитан свидетельствует о смелости <внутреннем качестве> сослуживца. А на кабана ходят с ружьем, не для борьбы «врукопашную»).
Концентрической композиция «Героя нашего времени» открывается взору исследователя при осознании особого значения главного героя. Но нечто существенное позволяет заметить и линейное восприятие. «…Лермонтов идет от внешнего к внутреннему, от описания – к анализу, завершая рассказ обобщающими рассуждениями»117. Пишет В. И. Левин: «Если представить себе “Героя нашего времени” в целом, выявляется прием, которым пользуется Лермонтов в воплощении и развитии идей романа. Это своего рода пунктирность: большинство идейных мотивов проходят через весь роман, возникая и варьируясь на многих, подчас даже отдаленных друг от друга значительными интервалами, страницах»118. Только идеи не могут существовать сами по себе, они должны обрести форму. Мысли исследователя точнее вписываются в концепцию циклического построения книги: варианты разработки идейных мотивов разделяются не просто интервалами страниц, они возникают в связанных, но и обладающих автономией произведениях.
Именно с циклическим построением книги хорошо соотносится особенность изображения персонажей, отмеченная В. А. Котельниковым: «…“Портрет, составленный из пороков всего нашего поколения”, есть образ, по способу создания, именно “составленный”, композитный… Он собран из черт, качеств, поступков, вносимых в заданную персонажную конфигурацию извне, а не принадлежащих становлению, развитию изображаемого характера. Характеру Печорина не нужны предыстория и перспектива». Исследователь продолжает: «В такой литературной форме реализовалась одна из основных антропологических идей романтизма: в человеке заложены разнородные душевные, умственные силы и свойства, и то, что они в своей автономности и в ничем не ограниченных проявлениях не подчиняются какому-либо единому религиозному, моральному началу, – это и знаменует свободу человека. <…> В судьбе его возможны самые резкие повороты…»119.
Устойчивое именование «Героя нашего времени» романом провоцирует и постановку проблем, характерных для понимания именно романа, например, проблема сюжета. Но в книге Лермонтова нет сквозного романного сюжета (соответственно нет и романа)! О великий могучий язык! Утверждается нечто откровенно нереальное, но к нему присоединяется эпитет «особое», «своеобразное» – и вроде как утверждение получает осмысленность, на деле оставаясь призраком. Надо бы щадить язык. Иерархию устанавливают сами слова: имя существительное, имя прилагательное – слова сами меж собою разбираются, что главное.
Вот видимость решения проблемы: «Бесспорно, что почти все главы <?> “Героя нашего времени” обладают относительной замкнутостью и самостоятельностью, так как в каждой из них развертывается то или иное событие, получающее свое выражение в определенных сюжетных связях. Но, включенные в роман, эти, на первый взгляд, замкнутые сюжеты теряют свою самостоятельность, образуя особый сквозной сюжет, по отношению к которому отдельные “новеллистические” сюжеты носят подчиненный характер»120. В книге просто нет сквозного сюжета, а он якобы подчиняет себе реальные сюжеты компонентов, что принижает их немалую фактическую роль. Сюжет-призрак ставится в заслугу писателю: «Новаторство Лермонтова заключается именно в том, что он создал психологический роман, т. е. роман, в котором сквозной сюжет строится не на событийной связи <т. е. перестает быть сюжетом!>, а на анализе <?> противоречивости Печорина, которая определяет его поведение, поступки, облик». Сюжет, понятие вполне определенное, подменяется «душевно-психологической коллизией» (с. 21), которой ведь еще надо найти форму воплощения, а она, форма, бывает весьма разной, совсем не обязательно сюжетной.
Е. Н. Михайлова строит свои наблюдения на довольно прочном основании: «В сущности, ожидаемая биография Печорина – это лишь “жизнь без начала и конца”, ибо ее “начала”, ее “предыстории” действительно нет, а “концом” романа, то есть каким-то развитием и завершением нельзя же считать немногословное сообщение о смерти Печорина, отделенное от событий романа пустотой. Подобный характер композиции как бы предназначен для воплощения такой “истории” жизни, где, собственно, нет никакой истории, то есть развития, движения к какой-то цели – в виде ли главного течения ее событий в традиционно проложенном русле, в виде постоянной целеустремленной борьбы против препятствий, налагаемых обществом, случаем, недостатками самого героя и т. п. Такая биография могла бы иметь и свой “конец” – развязку, – достижение цели или крах всех надежд. Печоринская “биография” не имеет развязки, потому что она не проникнута внутренне найденной целью. Композиционное строение романа отражает бесцельность и отсутствие последовательности усилий. Именно поэтому одна “случайно” выхваченная полоса жизни может дать представление о всей жизни: при всей своей насыщенности событиями, она везде одинакова, то есть монотонна, благодаря отсутствию внутреннего смысла»121.
115
Удодов Б. Т. Роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». – С. 151.
116
Юхнова И. С. Структура портретных описаний в «Герое нашего времени» М. Ю. Лермонтова // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Филология. 2014. № 5. С. 151.
117
Фохт У. История души человеческой. – С. 339.
118
Левин В. И. «Фаталист». Эпилог или приложение? // Искусство слова – М.: Наука, 1973. С. 161.
119
Котельников В. А. Сюжет с княжной Мери и традиция литературного либертинизма // Русская литература. 2014. № 3. С. 31.
120
Копытцева Н. М. Проблема сюжета в романе М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» // Филологические науки. 1985. № 4. С.21.
121
Михайлова Е. Проза Лермонтова. – С. 210-211.