Фиктивная любовь

— Рассказывай, — ухмыльнулась она, постучав по моему бедру.

— Я запутала-а-ась, — протянула.

— В чем? — кашлянув, подруга добавила. — Или правильнее сказать в ком?

— Сегодня я разговаривала с Артуром. Он попросил дать шанс узнать его лучше… Оказалось, он расстался с Кариной и решил начать свой собственный бизнес.

— А ты?

— А я не знаю, что ему ответить, — зажмурила глаза. — С одной стороны он мне нравится, но с другой… Как можно снова поверить тому, кто уже раз предал твое доверие?

— А Кирилл? — Тоня хмыкнула.

— А что Кирилл? — я недоуменно посмотрела на неё. — Мы с ним просто соседи, изредка изображающие влюбленную пару. Правда я теперь поняла, почему он тебе нравится.

— И почему же?

— Оказалось, не такой он уж и противный. Даже наоборот… Кирилл добрый, даже заботливый. Несколько дней назад у меня ночью разболелась голова, так он, не раздумывая, сходил в аптеку. А ещё он вкусно готовит. Я никогда ещё не пробовала такой удивительной пиццы.

— Мне кажется, — Тоня хлопнула меня по лбу, — ты сейчас сама ответила на свой вопрос.

— О чем ты? — я выпрямилась, косо посмотрев на подругу.

— Не думаю, что у Артура есть шансы против идеального Покровского, — она издевательски ухмыльнулась.

— Ты либо меня не слушала, либо сошла с ума, — я встала с дивана, нервно подойдя к окну. — Кирилл — прекрасный человек, отличный друг, и…

— И я вижу, что он тебе нравится, — прозаично заключила Тоня.

— Нет, — прошипела я. — Ты рассуждаешь так, потому что всего не знаешь! И вообще, — сделала паузу, грозно повернувшись к подруге, — я спрашивала про Артура! Каким образом разговор зашёл о Кирилле?

— Для чего давать шанс тому человеку, который уже от него отказался?

— Тогда были другие обстоятельства, он не мог поступить иначе…

— Знаешь куда прокладывается дорога благими намерениями? — Тоня тяжело вздохнула. — Не важно, что произошло — я не могу понять и принять его поступок. Из любой ситуации можно найти выход, Артур просто не захотел его искать.

Ее слова совершенно меня не убедили, а только прибавили больше раздора мыслей.

Сегодняшний вечер оказался одним из самых трудных за последнее время. Поцелуй Кирилла, признание Артура и печальный взгляд Алины… Все настолько перемешалось, что, казалось — проще бросить и уйти. Но я не могла…

Не могла позволить себе дать шанс зарождающимся чувствам к Кириллу. Юматов был прав — любовь к Покровскому не принесет мне ничего, кроме боли. Но и к Артуру я уже не испытывала того запала, как несколько недель назад.

Правда, возможно, мне стоило лучше узнать его… Может быть, встречами с Юматовым я смогла бы избавиться от симпатии к Кириллу? Но тогда чем я лучше Артура, использовавшего меня в своих целях…

Рухнув на кровать, решила — утро вечера мудренее и уже закрыла глаза, как на телефон пришло сообщение:

«Я вылетаю. Через несколько часов приземлюсь в Москве. Ты уже будешь спать, поэтому не буду будить», — писал Покровский.

«Я включу беззвучный, поэтому все равно напиши. Если не хочешь с раннего утра услышать мой голос», — отправив, заблокировала телефон.

Повернувшись на бок, закрыла глаза и приказала себе спать. Но нутро противилось, заставляя каждую минуту проверять, не пришел ли ответ.

Так прошли первые тридцать минут. Через темноту век мне всегда казалось, что комната освещается экраном смартофона, и я, как идиотка, брала его, чтобы разблокировать.

Но Кирилл не ответил ни через час, ни через два.

Под утро мое измотанное сознание не выдержало, и я погрузилась в дремоту. Сквозь сон я слышала, как собирается Тоня, как она закрывает дверь, оставляя меня в полном одиночестве.

/Кирилл/

«Я включу беззвучный, поэтому все равно напиши. Если не хочешь с раннего утра услышать мой голос», — ответила Вита.

Сжав телефон в ладони, постучал им по лбу.

«Был бы рад…», — подумав, написал. Но через несколько секунд быстро стер, заблокировав экран.

Именно сейчас, я был рад, что следующие несколько дней проведу в Москве. Чувство, испытанное пару часов назад, категорически мне не нравилось, и я хотел до выходных разложить эмоции по местам, окончательно решив, что должен делать дальше.

Не смотря на ночь, в самолете мне не спалось. Очень хотелось написать Вите, но я сдерживался, убеждая себя, что сделаю только хуже, если пойду у нее на поводу.

Столица встретила дождями. Сентябрь вступил в полноправные права, показывая, что он не зря является первым осенним месяцем.

Закинув сумку в гостиничный номер, вызвал такси и поехал к той, ради которой отменил свои съемки на два дня.

Это место снилось мне в самых страшных кошмарах — белые стены, бежевый плиточный пол, много света и бесконечное число лиц. Здесь каждый мог меня узнать, поэтому приходилось скрываться, одевая большую безразмерную толстовку и закрывать голову капюшоном, даже в самый жаркий день лета.

— Проходите, Вас уже ожидают, — сказала милая девушка, одетая в светлый разноцветный костюм.

Подойдя ближе к двери, стук в которую вызывал прилив паники, надавил на круглую ручку.

— Кирилл, — улыбнулся пожилой мужчина, поправив круглые очки, — рад тебя видеть.

Николай Михайлович за последние несколько лет практически стал членом моей семьи. Именно он видел меня в периоды полного отчаяния, успокаивал, когда никто не замечал, как было плохо.

— Как она? — приглушено спросил я, словно каждое слово острым ножом резало горло.

— Не буду лгать, — он скрепил ладони в замок, — с каждым днем Татьяне становится тяжелее сопротивляться болезни.

Я закрыл глаза и тяжело вздохнул.

Мама… Как много значит это слово. Какие-то четыре буквы, но такой безграничный смысл.

До шестнадцати лет у меня было беззаботное детство. У отца был свой преуспевающий бизнес, мама работала, как говорили ее пациенты, «ангелом». Она была хирургом, спасшим тысячи человеческих жизни. Но свою она сберечь так и не смогла.

Первые симптомы болезни показались сразу, как маме исполнилось пятьдесят лет. Она стала рассеянная, нервная. Постепенно я стал замечать, что даже события, произошедшие несколько дней назад вспоминались ей с трудом.

Спустя многие исследования, консультации врачей маме поставили диагноз — «Прогрессирующая деменция». Сначала нас утешали, что это только начало заболевания и она ещё долгое время сможет прекрасно жить, и, возможно, даже работать.

Но из прогнозы были слишком оптимистичными. Каждый месяц маме становилось только хуже. Папа не выдержал и прямо перед моим поступлением в университет ушел из семьи, взвалив на меня непосильную ответственность.

Сбережений, оставленных им, могло хватить на несколько лет безбедного существования. Но я не мог оставить маму без лечения, поэтому пытался подрабатывать. Правда несовершеннолетнего человека без образования и опыта работы не хотели даже брать подсобным рабочим.

Тогда помог отец, который устроил меня в ресторан. По вечерам я играл там на фортепьяно и даже иногда пел. Именно там меня увидел Эрик, предложив попробоваться в рекламе и кино. Так и закрутилась моя «популярность».

Накопив первую внушительную сумму, я нашел отличную клинику в Москве, где познакомился с Николаем Михайловичем, который для меня стал «ангелом».

— Ты не мог бы навещать маму чаще? — спросил врач. — Сейчас она ещё помнить, что у нее есть сын. Но я не могу гарантировать, что так будет ещё какое-то время.

— Через полтора месяца я смогу переехать в Москву, — я поднял на него полный боли взгляд. — Она сможет продержаться это время?

— Кирилл, ты прекрасно знаешь, как непредсказуема эта болезнь, — он встал с кресла, пересев ко мне на диван. — Мы делаем все, что в наших силах.

— Я знаю, — сдерживая эмоции, ответил.

— Идем, — Николай Михайлович встал, — мама соскучилась по тебе.

Каждый шаг до знакомый палаты давался с трудом. Нет, я безумно хотел ее увидеть, обнять и сказать, как соскучился. Но каждый приезд мама менялась внешне — болезнь отбирала жизненные силы, прибавляя все больше морщин. И это убивало.