Серебро. Полночь оборотня

«Это час волка на меня так действует, – я постаралась вернуть дыхание. – Он прежний Вито».

Его радушная улыбка едва не заставила потерять сознание. Она огнем выжигала нервы, превращая тело в нечто желеобразные. Я, чтобы не упасть, даже схватилась за локоть слуги, который принимал мокрый плащ любимого сына хозяина.

Сына хозяина…

– Что с тобой, Лети? – он легко подхватил меня на руки и уложил на ближайшую кушетку. Беспомощно обернулся на слуг. Щелкнул несколько раз пальцами, не понимая, чего от них требовать. – Воды! И… и что там еще дают трепетным девицам?

Я сошла с ума. Это же Аурелио. Мой брат. Почему я не могу совладать с собой?

– Сын? Что с Лети?! – папа чуть ли не бегом спускался с лестницы. Через мгновение надо мной склонились оба. И только сейчас я заметила, насколько они разные. Совершенно не похожие друг на друга. Они и пахли не как родные люди. Во всяком случае, не как сын и отец. В своем состоянии полуоборота я осознала их непохожесть настолько ясно, что осталось только удивляться, как не замечала этого прежде!

– Отец, Вито нам не родной?

Мой вопрос вызвал странную реакцию: отец засопел – он всегда делал так, когда его заставали врасплох, брат же, наоборот, затаил дыхание.

– Родной, но не по крови, – произнес Вито после небольшой заминки. – Я приемыш.

Оба не ожидали увидеть улыбку на моем лице. А мне было чему радоваться: Вито нам не родной! А я уж испугалась, что полуоборот задел этическую составляющую моей человеческой сущности. Это же надо, почувствовать влечение к брату!

Хотя я где–то вычитала, что многие хищники в минуты гона игнорируют родную кровь. У собак, к примеру, «свадьба» между родственниками обычное дело. Они будто забывают о своих корнях. Я сама слышала, как ругался королевский егерь, когда обнаружил, что одна из его элитных гончих по недогляду забеременела от единоутробного брата.

Но оборотни, какими бы они ни были хищниками, все–таки оставались разумными существами. Я сильно на это надеюсь. Я же даже в своем недо–обороте не теряю мозги?

Правда, я еще ни разу не встречала ни одного оборотня, чтобы убедиться в своих предположениях. Я хочу этого и боюсь.

– Как же я вас обоих люблю! – я села и притянула к себе отца и «брата», чтобы не выдать, насколько сильно мне хочется ластиться к Вито. Был бы у меня хвост, я бы им махала. – Папа, теперь я, наконец, поняла, почему Вито Аурелио! Это фамилия его родителей, да? А я–то, глупая, все гадала, почему ты так его называешь.

Аурелио с древнего, но уже мертвого языка переводится как «золото, золотой», и частое обращение отца к Вито именно так вызывало во мне жгучую ревность. Вспомнить хотя бы сегодняшнее появление старого Валиса, когда он сообщил, что приехал Аурелио. Не Вито, не «ваш сын, милорд», а именно Аурелио. Я чувствовала себя второсортной. Братец, значит, золотой мальчик, а я так себе девочка. В минуты саркастического припадка я даже могла поддеть его, позвав: «Вито, золотце, иди сюда!».

– Хотя в документах Вито значится моим сыном, мы оставили ему фамилию Аурелио. Как напоминание о прошлом. Его так звали друзья, – папа, подвинув меня, устроился рядом. Вито же так и остался сидеть на корточках. Только положил ладони на мои колени.

Я не взвилась, не скинула руки, хотя кожу под ними жгло. Я и прежде позволяла брату тискать себя, поскольку ни ему, ни мне не пришло бы в голову вкладывать в наше общение какой–либо чувственный подтекст. Нынешняя внезапная стыдливость выглядела бы странно или даже обидно. Как будто я, обнаружив, что являюсь обладательницей более высокого статуса, чем какой–то найденыш, начала вдруг задирать нос или хуже того – брезговать.

– На самом деле, я не знаю свою настоящую фамилию, как не знаю и родителей. Мне кажется, я всегда жил на улице.

– Папа, мы подобрали его с улицы? – я сделала большие глаза. Не верилось, что столь красивый представитель человеческого рода когда–то жил в подворотне, был бродяжкой. На Вито заглядывались не только мои подруги, но и все дамы, даже замужние, что бывали у нас в гостях. Темноволосый, смуглый, с правильными чертами лица, с ироничным изгибом бровей и манящим светом зеленых глаз, он производил неизгладимое впечатление. Я закусила губу, мысленно перечисляя все его достоинства. И немалый рост, и ширину плеч, и гордо посаженную голову. В моем воображении он мог быть таинственным принцем, внезапно потерявшим память, но никак ни нищим бродяжкой.

Но даже узнав, что Вито не родной мне по крови, я все равно испытывала к нему чисто сестринскую любовь. Я – человек и живу согласно устоявшейся морали общества, где сестра никогда не посмотрит на брата с вожделением. А мой зверь, почуявший в нем чужака, скоро успокоится. Луна идет на спад.

«Нет, все же какая я слепая!» – я намеренной ушла от опасных мыслей, вернувшись к поразившей меня новости. Как можно было не замечать явного отличия Вито от нас с отцом? Вот что значит сила слова. Мне внушили с детства, что Вито мой брат, и я безоговорочно верила. Хотя разница между нами огромная! Мы с папой оба белокожие, светловолосые, голубоглазые и тонкокостные. Мы с ним словно сказочные эльфы. Вито же рядом с нами смотрелся, как молодой дуб рядом с легко гнущимися ивами.

Я перевела взгляд на висящий на стене портрет мамы, выполненный в полный рост. Вот объяснение тому, почему я не видела столь большой разницы между отцом и братом. Леди Далия Сэкхарт родилась на юге. А южане, как известно, сплошь смуглые и темноволосые. Этого факта моему сознанию было достаточно, чтобы не замечать, что Вито совсем другой.

– Лети, милая, ты жива только благодаря Аурелио. Он спас тебя, – папа обнял меня. – После такого поступка я не мог поступить иначе, как назвать его сыном. Я же рассказывал тебе историю той страшной ночи?

– Да, маму похитили враги. Если бы она родила меня в час волка, то я бы тоже сделалась оборотнем. Но вы со стариком Валисом успели, – отчеканила я, постаравшись произнести фразу заученно. Я переживала, что мой голос дрогнет.

– Мы не успели бы, если бы Валис не обратился к бродяжкам. Они знали все закоулки города, как свои пять пальцев. Но и здесь нас могла постичь неудача, если бы среди ватаги нищих не оказалось смышленого мальчишки. Вито единственный из всех не побоялся сунуться в Заречье.

Я слышала о трагедии, когда–то давно постигшей Заречье. О ней упоминалось даже в учебниках. Некогда богатая окраина Индоры в течение года превратилась в гиблое место. Оттуда не возвращались ни сборщики налогов, ни нечаянно забредшие торговцы и актеры, ни шпионы короля. До дворца однако дошла страшная правда: Заречье – оплот оборотней. Они намеревались захватить столицу и возвести на трон своего главаря.

Враги избрали весьма хитрую тактику. Они проникали в добропорядочные семьи под видом слуг и не покидали их до тех пор, пока каждый из обитателей пригородного поместья не превращался в оборотня. Сопротивляющиеся находили быструю смерть. Зараза расползалась по столице и грозила выплеснуться за ее пределы.

После того, как Заречье окружили королевские войска и выжгли напасть огнем и мечом, в этой части Индоры больше никто не селился. Ее обходили стороной не только горожане, но даже уличное отребье.

Сразу же после разгрома приказом короля оборотни были объявлены вне закона. Живой оборотень – угроза государству. Если кого–то обращали насильно, то единственное, что в те смутные времена ждало бедолагу – смерть от руки королевских охотников или жизнь в вечном гонении. Люди ненавидели и боялись оборотней, те сопротивлялись и становились еще опаснее. Они не справлялись со своей звериной сущностью и выкашивали глухие селения целиком. Их убивали, и они убивали еще ожесточеннее.

– Просто чудо, что хлипкий подросток не побоялся сунуть нос в Заречье, – отец с благодарностью посмотрел на Вито.

Я знала, что похитителей мамы так и не нашли. Захваченные в плен оборотни оказались крестьянами, которых послали на убой – сторожить дом, где в муках переживала оборот беременная женщина.