Серебро. Полночь оборотня

Рядом с ним мне было стыдно вспоминать, как я чудила с Вито. Гонго за волосы вытащил бы меня из бассейна, если бы я вдруг вздумала плавать нагишом. И, не дав одеться, погнал бы по центральной улице, чтобы впредь неповадно было издеваться над взрослым человеком. Как же сильно, оказывается, послаблял мне Аурелио!

– Тебе кто платит за мое истязание? Отец или Вито?

– Я умный. Беру с обоих, – Гонго увернулся, не дав себя задеть деревянным кинжалом.

– Чувствуется. Я до встречи с тобой не понимала, что такое рабство. Думала, гремлю кандалами с Вито.

– Теперь видишь разницу?

– С тобой сдохнуть можно. Совсем загонял.

– Я честно отрабатываю деньги, – выпад вперед заставил меня отпрыгнуть. Но подсечка не позволила удержаться на ногах. Я повалилась на спину. Тупой клинок тут же прижался к моему горлу. – Ты убита.

Вито не вернулся ни через месяц, ни через год. Мне казалось, что он исчез из моей жизни навсегда.

Поначалу я не находила себе места. Злость переросла в беспокойство, а беспокойство в высшую степень уязвленности. Меня бросили, даже не захотев объясниться. Гонго молчал, в Департаменте делали удивленные глаза. Иногда издевались. «Вито Аурелио? Кто такой? Нет, не знаем».

Лорд Сэкхарт хмурился и притворялся, что сильно занят. Серьезного разговора не получалось.

– В чем дело, Лети? Работа есть работа. Почему тебя раньше не удивляло исчезновение Аурелио?

Да потому, что раньше у меня не было к нему чувств.

В желании узнать, куда делся Вито, я пошла на преступление. Украла ключи и переворошила все документы в отцовском кабинете. Кроме того, что в пригороде продолжала орудовать банда незарегистрированных оборотней, ничего нового я не нашла. Я даже опустилась до того, что устроила слежку за Ханной Бушер, всякий раз надумывая причину смены ее настроения. Ханна улыбается? Значит, ночью ее навещал Вито, и она счастлива. Грустит? Неужели поссорились? Наверное, никто, даже она сама, так не жаждали ее свадьбы с каким–нибудь из ухажеров, как я. Вокруг нее их крутилась тьма. Вот и пускай выбирает, а Аурелио мой.

«Что я делаю?» – я билась головой о стол, призывая себя вернуться к прежней жизни.

Да, первая любовь редко бывает счастливой. Моя оставила широкую борозду в душе. И пока она кровоточила, я не находила себе места.

Но однажды, когда боль перестала быть острой, а надежды на то, что Вито скоро вернется, иссякли, я очнулась.

«Я человек. И не позволю зверю, сидящему во мне, взять надо мной верх».

Я была уверена, что в Аурелио влюбилась именно моя волчица, иначе я не вела бы себя так дико.

Стать новой, сильной и независимой помогли уроки, преподанные мне братом и его другом. Да и взросление внесло свою лепту в формирование стоического характера. К восемнадцати годам я больше не поддавалась ни всплескам отчаяния, ни зову луны.

***

– Вот скажи, как у тебя получается? Едим мы одинаково, но я расползаюсь, как сдобное тесто в тепле, а ты все такая же тонкая, – Шелли облизала пальцы, испачканные кремом. Мы сидели в знаменитой кондитерской «Торты мэсс Тутси» за столиком у окна. Перед нами стояла трехэтажная тарелка с пирожными, и мы разделывались с нижним ярусом. Все самое вкусное ждало впереди.

– Приходи каждое утро в шесть, увидишь, – я отпила из чашечки новомодный горький напиток.

– Фи, в шесть я еще сплю, – подруга поморщилась, пригубив кафу. Мучилась, но пила, боясь, что ее сочтут недостаточно утонченной. В полдень кондитерская полнилась посетительницами, которые тоже потягивали привезенный из Абратии напиток. Добавить в него сахар и молоко могли только отважившиеся получить звание «деревенщин». Истинные леди должны мучиться, но пить кафу в первозданном виде. Ну или закусывать пирожными, как мы с Шелли.

– Вот то–то и оно. Любишь ты себя сильно.

– Больше любить некому, – вздохнула Шелли, высматривая следующую жертву неуемного аппетита. Заварное пирожное ладно легло в руку. Откусив, подруга закатила глаза от удовольствия. Ложкой она категорически не пользовалась. «И так крохотные, на два укуса, зачем ложка?»

Я с тоской посмотрела в окно. Отголоски первой любви еще жили во мне. Тем более, что полночь оборотня, когда до боли обостряются все чувства, только–только миновала.

– Слышала, вчера нашли еще одну девушку на холмах?

Я кивнула. Не слышала, но читала доклад в кабинете отца. Горожанка. Возвращалась в полночь из трактира, где работала посудомойкой. Разорванная одежда, следы крови под ногтями, что говорило о ее сопротивлении насильнику. Примятая трава. Лишь ниже, у самой кромки реки, где почва никогда не просыхает, нашли глубокий отпечаток волчьей лапы. Наклонился к воде, когда пил. В природе таких крупных волков не существует. Значит, опять оборотень.

– Жуть.

– Лакомитесь?

За наш стол бесцеремонно сел Харрит. Вопреки прогнозам Шелли, после бала принц не атаковал меня визитами и предложениями руки и сердца. Что значительно упростило наши отношения. Мы встречались, перекидывались парой слов, могли даже вместе сходить на выставку или концерт, но дальше дружеского общения дело не шло. Принца совершенно не смущало вечное присутствие подруги рядом со мной. Иногда он даже заезжал за ней первой, и я от них узнавала, что мы куда–то собираемся. Нам было комфортно втроем.

– Слышал о новом нападении оборотня? Говорят, он ее всю порвал. Мерзко, да? – Шелли умеет создать приятную атмосферу. Улыбка с лица Харрита моментально слетела. Он удрученно цыкнул и отвернулся к стеклянному стеллажу. Там хозяйка торопливо выставляла свежую порцию выпечки.

– А ну–ка, покажи свои глаза. Почему они у тебя красные? – никак не могла угомониться Леди Бестактность. Она, схватив Харрита за подбородок, заставила посмотреть на нее. Я пнула подругу под столом. – Опять всю ночь с моими братьями в карты играл?

– Шелли, какое тебе дело до нас? – он убрал ее пальцы с лица.

– Выпускной год, а вы как с цепи сорвались. Ты тоже пропускаешь занятия в академии?

– Я как раз оттуда. Вышел перекусить, но увидел вас и зашел поздороваться. Теперь, наверное, не успею, – Харрит глянул на огромные напольные часы, стоящие у входа. Вместо гирь на цепочке висели две огромные конфеты. Стрелки перемещались по циферблату, выполненному в виде кремового торта.

– Хочешь? – Шелли подвинула вазон с пирожными, но недовольно скривила лицо, когда Харрит презрительно фыркнул.

– Мне бы мяса, – он вновь посмотрел на прилавок с выпечкой, но ничего мясного кондитерская предложить не могла. – Ладно, пойду дальше грызть гранит науки.

– А мои братцы, наверное, до сих пор спят.

– Они так поздно вернулись? – Харрит нахмурился.

– Они и рано не вернулись. Когда я уходила, их еще не было дома. Постой, но разве вы не гуляли вместе?

Известие, что друзья продолжили шляться без него, вконец расстроило принца. Быстро попрощавшись, он покинул кондитерскую.

– Чего это он так разозлился?

– Сколько тебя можно пинать, чтобы ты заткнулась? Человек лучился счастьем, пока ты не начала о растерзанной покойнице и непутевых братьях.

Шелли заглянула под стол.

– И ничего ты меня не пинала, я ноги под стулом держала.

Я тоже задрала скатерть.

– Черт.

– Ищи причину в себе. Человек лучился счастьем, а ты его пинала. Кто захочет после такого приема продолжить светскую беседу?

Аппетит окончательно пропал. Остаток пирожных мы забрали с собой. Мэсс Тутси разделила их на две коробки и перевязала лентами. Мы молча шли по центральной площади. Дети шумно бегали между каменными скульптурами, пожилые леди кормили птиц, играл, путаясь в нотах, уличный музыкант. Звон колоколов на курантах распугал голубей.

– Последние теплые деньки, – произнесла Шелли, подставляя лицо солнцу.

Как оказалось, это были наши последние безмятежные дни. Братья Вайрих домой так и не вернулись. А где–то через месяц в одном из подвалов Заречья нашли два полуразложившихся трупа оборотней, умерших насильственной смертью.