Страница 6 из 7
Безусловно, христиане от души плеснули масла в огонь, и из искры немедленно возгорелось пламя. Но законы физики утверждают, что пламя не рождается из пустоты: ползучее тление, стелющееся по земле, рано или поздно должно пойти в рост. Пассионарные и непреклонные христиане как раз и выступили в роли такой затравки. Биологи несколько лукавят, когда говорят о почитании приматов в античном Средиземноморье. Серьезных оснований для этого нет – греки и римляне просто-напросто терпимо относились к обезьянам, но не более того: толерантность была альфой и омегой их культуры. Обожествление обезьян в современном Перу – это вообще нонсенс. Если речь идет о латиноамериканских католиках, то это невозможно по определению. Если же мы говорим о коренных народах Южной Америки, то следует иметь в виду, что средневековой цивилизации инков предшествовала ольмекская культура, возводившая свое происхождение к ягуару (археологам хорошо известны изображения женщины, совокупляющейся с ягуаром). Что касается центрально-американских ацтеков, то они почитали жутковатую химеру – пернатого змея Кецалькоатля.
Дальневосточные культуры всегда были тайной за семью печатями, поэтому я не могу исключить обожествления обезьян отдельными народностями миллиардного Китая, впавшими в глубокий социальный маразм. А вот с Японией все обстоит далеко не так просто. Я немного знаком с фольклором Страны восходящего солнца и готов засвидетельствовать, что особого отношения к приматам там нет и в помине. Обезьяны японских сказок – это сообразительные, коварные и на редкость изворотливые твари, бесспорно заслуживающие всяческого уважения. Люди к ним так и относятся – с опаской и брезгливой настороженностью, справедливо угадывая в ловких приматах потенциального конкурента.
По поводу Индии – запутанного конгломерата культур – не могу сказать ничего определенного, но целиком и полностью полагаюсь на мнение Киплинга, который неплохо знал местные реалии изнутри. Кто самый презираемый народ на плоскогорьях Декана? Разумеется, подлые, лживые и переменчивые Бандарлоги, живущие одним днем, не только не желающие следовать непререкаемому Закону Джунглей, но даже не умеющие у себя дома навести элементарного порядка. У этих истеричных и нечистоплотных четвероруких созданий, с утра до ночи прыгающих по деревьям, всегда семь пятниц на неделе. Они отвратительны, как падаль, и потому прямодушное киплинговское зверье не выносит их на дух. В лучшем случае их можно оптом скормить мудрому и рассудительному Каа.
Итак, что же мы имеем в сухом остатке? Правильно – Древний Египет, где обезьян обожествляли и даже мумифицировали. Похоже на то, что это как раз то самое исключение, которое только подтверждает правило. Богатейший египетский пантеон – это форменный зверинец. Строители великих пирамид были готовы поклоняться кому угодно – от жука-скарабея, трудолюбиво скатывающего разнообразные фекалии в тугой шарик, до вонючего шакала, пробавляющегося мертвечиной. Поэтому египтян мы оставим в покое.
Между прочим, весьма любопытно, что архаичные народы, добывающие огонь трением и живущие родовым строем, тоже не жалуют обезьяну. В предках-покровителях детей природы может оказаться кто угодно: зубр, леопард, сайга, кабан, антилопа и даже некоторые членистоногие – например, скорпион или паук. Но кто слыхал об удачливом и ловком охотнике – сыне Обезьяны? Таких нету – хоть обыщись. Сравнить с обезьяной можно только соседа – разумеется, лживого и подлого, непременно вынашивающего нечистоплотные замыслы. Чтобы не быть голословным, процитирую авторитетнейшего Э. Б. Тайлора, выдающегося этнографа и историка культуры XIX века, автора замечательной книги «Первобытная культура»: «Зулусы до сих пор рассказывают сказку об одном племени амафен, которое обратилось в павианов. Амафены были народ ленивый, не любили обрабатывать землю, а предпочитали кормиться у других и говорили: “Мы будем жить, не трудясь, если станем есть то, что запасают люди, обрабатывающие землю”. Все племя собралось по призыву вождя из дома Тузи и, наготовив пищи, отправилось в пустыню. Оно прикрепило к спине рукоятки ставших для них бесполезными мотыг, которые приросли к телу и приняли форму хвостов. Тело их покрылось шерстью, лбы нависли, и они, таким образом, превратились в павианов, которые и до сих пор называются “людьми Тузи”».
А вот мусульманская легенда: «Близ одного еврейского города протекала река, переполненная рыбой, но эти хитрые животные, узнав нравы горожан, смело плавали на виду в субботу и тщательно скрывались в будни. Наконец еврейские рыбаки поддались искушению и отправились на ловлю в субботу; но они дорого поплатились за хороший улов, ибо были превращены в обезьян в наказание за нарушение субботы». В языческие времена с ослушниками тоже обходились куда как круто: «…Юпитер таким же образом наказал вероломный народ керкопов. Он отнял у них язык, употреблявшийся лишь для ложных клятв, дозволив им только дикими криками оплакивать свою судьбу, и обратил их в косматых питекузских обезьян, в одно и то же время похожих и непохожих на людей, которыми они некогда были».
Далее Э. Б. Тайлор резюмирует: «Мы видим, что легенды о происхождении человеческих племен от обезьян прилагаются в особенности к племенам и народам, которые более цивилизованными соседями считаются низшими и звероподобными». Не сомневаюсь, что в богатейшем этнографическом материале можно без особого труда найти примеры прямо противоположного свойства, но изобилие антиобезьяньих мифов, нацеленных на ближайших соседей, говорит само за себя. Поэтому представляется весьма сомнительным, чтобы нелюбовь к приматам могла быть сведена к особенностям того или иного вероисповедания. Очевидно, что корни этого неприятия лежат гораздо глубже.
Обратите внимание: даже непредубежденный человек с естественно-научной подготовкой, не возражающий произойти от обезьяны, испытывает некую неловкость возле вольера с приматами (если он, конечно, не приматолог, который души не чает в своем предмете). Уж очень все похоже – мимика, пластика, поведение, отношения в группе, причем не просто похоже, а похоже как-то карикатурно. При этом зеленые мартышки, скажем, вызовут куда меньше раздражения, чем стадо павианов. Мы восхищаемся безукоризненной точностью движений крупных кошек и волков или врожденной грацией изящных антилоп. А эти противные кособокие обезьяны даже двигаются как-то неуклюже и все время кривляются, кривляются, кривляются…
Описанный феномен ученым известен давно и называется этологической изоляцией видов (этология – наука, изучающая поведение животных). Суть его очень проста: близкие виды испытывают взаимное отталкивание, причем неприятие тем сильнее, чем выше степень родства. Многие виды птиц внешне совершенно неотличимы, но разделены формой песни. Между прочим, механизм этологической изоляции лежит в основе национальной и расовой неприязни. Ничтожные, казалось бы, отличия в привычках, одежде, языке, обычаях могут вызывать у родственных народов сильнейшее взаимное раздражение. Украинский или белорусский язык нередко представляется нам откровенной пародией на русский, а вот финский или мадьярский не вызывают ровным счетом никаких чувств, ибо решительно непонятны. По той же самой причине православные христиане терпеть не могут католиков и лютеран, а к мусульманам или буддистам относятся гораздо спокойнее. Еретики всюду и во все эпохи вызывали куда большую ненависть, чем иноверцы.
Таким образом, наша нелюбовь к обезьянам имеет вполне реальную биологическую подоплеку. Стремясь как-то социализовать врожденную инстинктивную программу, культурная традиция изобрела тьму-тьмущую объяснений и толкований, но суть дела от этого не меняется. Механизм этологической изоляции продолжает работать бесперебойно. Смотреться в кривое зеркало всегда не очень приятно.
Нам уже давно пора оставить в покое лирику и поговорить о приматах более спокойно и обстоятельно. Быть может, биология не располагает серьезной доказательной базой и сближает человека и высших обезьян неправомерно? Что может сказать современная наука по этому поводу?