Девочка, которую нельзя

Быстро преодолев асфальтированные улицы «нового» массива, мы въехали на непролазные грунтовки старых, середины прошлого века, дач. И только открывая замок нашей с Веркой избушки, я заторможенно опустила руки…

Хаотично раскиданная нумерация домиков этого массива — головная боль тех немногих, кто решился осесть здесь на ПМЖ. Потому что по кадастровой карте тебя регистрировали в одном месте, а фактически дом мог находиться в сотне метров и даже на другой линии. Ни «скорую» вызвать, ни такси — ради этого приходилось пешком выходить к остановке нового массива. Ну и как же я могла сказать мистеру Икс свой адрес, да ещё и так, чтобы он умудрился отыскать его самостоятельно и среди ночи? Правильно — никак!

На всякий случай проверила замок на «складе» — комнате, где хранился товар Толика. Оказался цел и замок, и бумажная лента «опечатки», которую Верка наклеила перед своим отъездом. Потом пролезла по всему дому, пытаясь вспомнить, где что лежало и не исчезло ли чего.

Конечно, это было глупо — брать у нас особо нечего, домик настолько маленький, что даже холодильник стоял в комнате, прямо в изголовье моего диванчика. В то время, как мистер Икс гарцевал на такой крутой тачке, что не позарился бы не только на наши с Веркой вилки-ложки из нержавейки, но даже и на товар Толика — все эти кальянные табаки, сменные картриджи для вейпов и курительная жижа с ароматом пластмассовых фруктов?

И всё-таки, как же он здесь оказался? Может, я отрубилась уже после того, как показала дорогу?

…Или он с самого начала знал, где я живу? И кого он высматривал там, в клубе? Случайно ли оказался на остановке одновременно со мной?

Всё внутри застывало от этих мыслей. Гнала их как только могла. Сколько сил мне понадобилось, чтобы наконец осесть здесь! Чтобы найти Верку, войти к ней в доверие. Обустроиться. Перестать вздрагивать от каждой тени. Оправиться от горя и тоски. Поступить в колледж по чужим документам, чтобы как можно дольше не палить свои. Обрести надежду на то, что теперь, когда отец погиб, о чём я узнала полтора года назад из новостей по телевизору — и у меня всё наладится. Что после колледжа поступлю в институт, а там уж как-нибудь пойдёт-поедет, как у нормальных людей…

Столько времени прошло со дня бегства! Я ведь даже не была на маминых похоронах, хотя может, это и к лучшему — я навсегда запомню её сильно взволнованной, но живой. С трудом держащей слёзы, причитающей: «Не вздумай возвращаться! Найди тётю Юлю, передай ей записку. И не вздумай мне звонить, писать и даже проезжать мимо, ты слышишь? Я сама тебя найду, когда будет можно…»

Мне же, даже несмотря на повышенную мамину тревожность, происходящее казалось тогда скорее захватывающим квестом. Я понимала маму — ей порою так влетало от отца, что я на её месте сбежала бы давным-давно, когда отец ещё не подался в криминал, и была хоть какая-то надежда на его вменяемость. Но в тоже время отец хотя и наказывал меня за любую ерунду, но никогда не поднимал руку. А сейчас мама вдруг начала вести себя так, словно это меня, а не её он избивал до потери сознания. Словно это мне, а не ей нужно было опасаться кары за бегство.

В тот день я простилась с ней всего на пару месяцев и уехала на автобусе… который сломался, едва выехав за город. И я не придумала ничего лучше, как вернуться на квартиру, где мы с мамой прятались последние три дня. Просто переночевать и уехать завтра. Какая разница — днём раньше, днём позже?

Но у подъезда дома обнаружила полицию и какую-то странного вида «скорую», в которую как раз грузили носилки, покрытые простынёй, из-под которой выбивались роскошные мамины косы…

Что сдержало меня от того, чтобы не кинуться к ней? Всплывающие в памяти полные неподдельной тревоги глаза и быстрый шёпот: «Не вздумай возвращаться, слышишь?»

Происходящее моментально перестало казаться мне увлекательным квестом. Особенно после того, как на следующий день на автовокзале меня едва не заловил человек отца. И потом я ещё несколько раз уходила из-под самого его носа. Это действительно была охота, и мама оказалась права — на этот раз ловили не её, а меня. И, даже не догадываясь зачем, я не ждала от этого ничего хорошего.

Гораздо позже я всё-таки выяснила, что мама якобы повесилась — но ни на миг в это не поверила. Она не могла меня бросить! Она бы до последнего заметала следы и уводила погоню в ложном направлении! …Но успела лишь высвободить меня из силков отца. Чтобы дальше я сама. И я не должна была подвести её жертву.

Я нашла ту самую мамину давнюю знакомую тётю Юлю… которая к этому времени, оказалось, уже полтора года как умерла. Через десятые руки вышла на её дочку Верку. Ради этого даже уехала в очередной чужой город — не зная, как меня там встретят, куда пошлют. Но не имея других вариантов, куда податься.

Мне тогда шёл всего лишь шестнадцатый год, и я осталась не просто одна, но ещё и под гнётом неведомой мне, идущей по следам опасности. И один Бог знает, каким чудом я справилась, но я смогла. И во многом благодаря Верке, которая была старше меня всего на три года, но пронырлива, как лиса.

И меньше всего на свете мне хотелось возвращаться к этому кошмару снова. Но что-то внутри нашёптывало, что белая полоса закончилась. А если так — нужно быть готовой ко всему. В том числе и к очередному бегству.

Позвонила Верке — она как ни в чём не бывало сообщила что вернётся через три дня. Она, похоже, даже не знала о нашем с Толиком конфликте! Неужели, угрозы мистера Икс всё-таки подействовали на парней?

Достала визитку. Чёрный пластиковый прямоугольничек с бархатистым на ощупь покрытием — по ощущениям, он один стоил как неделя моих уборок у Махи. Никаких имён или пояснений, лишь номер телефона и надпись серебром «Diamond — G»

«Скажешь, от Гордеева» — прозвучал в голове его уверенный голос. Как будто он и не сомневался, что позвоню непременно! Но я не собиралась. Это было бы сверх глупо — самой лезть к тому, кто, похоже, втянул тебя в какую-то ерунду. Но хотя бы выяснить кто такой этот «Даймонд» не мешало.

Однако информации в сети не было, а искать по номеру телефона я не умела. Вот и всё расследование. Только настроение упало, и в очередной раз ушёл сон. Просто лежала теперь, упорно держа глаза закрытыми, и снова и снова прогоняла в голове эпизод на остановке.

Всё произошло настолько быстро и слаженно, словно мы с этим Гордеевым заранее отрепетировали и позу, и детали фарса. Прям командная работа — залюбуешься, да и только! Если не учитывать, конечно, что для начала он пригрозил мне пистолетом.

И тем не менее, из всей заварушки особенно ярко вспоминалось не дуло, прижатое к губам и не то, как бежала под пулями к внедорожнику, а именно скользящий по моей шее нос, слегка учащённое мощное дыхание и запах мужчины — не курево, не алкоголь, а что-то такое… манящее. Что-то с чем я столкнулась тогда впервые, и не сумела себя контролировать.

Да, я была под водкой, а алкоголь для меня — самый надёжный выключатель мозга… Но я ведь помнила и то, как отреагировал на меня сам Гордеев: я тогда, если что, впервые в жизни узнала наверняка, что «каменный стояк» — не просто фигура речи.

Но, как назло, особенно въедливо вспоминалось то, как я потом блевала, а Гордеев придерживал мои волосы. И от этой картины нестерпимо хотелось зажмуриться…

Сквозь плотную пелену воспоминаний ворвался какой-то звук, я вздрогнула и очнулась.

За окном стемнело, барабанил по жестянке водоотлива дождь. Полежала, прислушиваясь к дробным ритмам, всё ещё отгоняя смутное ощущение, что разбудивший меня звук был другим. В воздухе словно повисло ощущение присутствия. Как будто я не одна. Или как будто в опасности.

Вжалась в диван, объятая мистическим ужасом. Давно со мной такого не бывало — в бабаек верить перестала лет в девять, когда отец, узнав, об этом страхе, просто запер меня на всю ночь в подвале. Он тогда ещё служил, и мы жили в многоквартирном доме в военном городке. И я тогда так и просидела всю ночь, вжавшись в запертую дверь, но не проронив ни звука — с одной стороны, от ужаса перед домовым и чертями, а с другой — от стыда перед соседями. На отца обиделась ужасно, но и страх перед мистической нечистью прошёл с одного раза.