Страница 2 из 10
– Танюш! Сейчас же успокойся и членораздельно расскажи нам, что произошло. Объясни, почему ты рыдаешь. А мы с Маргошей постараемся тебе помочь.
– У меня, – начала прерывающимся от рыданий голосом Заваленко, – я… я, кажется, убила Леню.
После чего силы оставили ее, и она без чувств сползла с дивана на пол…
Яна и Маргоша кинулись поднимать бедную женщину. Яна сбегала на кухню за нашатырем.
Через несколько минут Татьяна пришла в себя, обвела туманным взором комнату и прошептала, заикаясь:
– Яночка… помоги, пожалу-у-йста… Ты же все можешь…
Быстрова недоуменно пожала плечами и с сомнением спросила:
– Ты действительно уверена в том, что убила мужа?
– Да, – не совсем уверенно произнесла та. – Кажется, я… Больше вроде бы некому.
– Ну, это еще как сказать, – с облегчением фыркнула Маргоша. – Думаешь, что у твоего мужа врагов никаких не было? При его-то работе?!
Супруг Заваленко, весьма предприимчивый коньюнктурщик и бывший комсомольский вожак, ухитрился несколько лет назад «перестроиться» вместе со страной, и теперь работал заместителем директора московского филиала одного из мировых брендовых предприятий, производящих продукты питания. Маргоша, считавшая, что активный комсомолец, ставший бизнесменом, запросто мог нажить себе смертельных врагов и за пределами семьи, своим риторическим вопросом хотела дать шанс на спасение пребывающей явно не в себе Заваленко. Но та, видно, не разглядела «спасительную соломинку» и, всхлипнув, возразила:
– Но в квартире-то были лишь мы одни.
– Ты что, хочешь сказать, что, – Яна споткнулась на полуслове, – убитый тобою Леонид сейчас находится в вашей квартире?
– Да-а! – почти что радостно и нараспев сообщила соседка и обвела полубезумным взором гостиную. Потом вдруг икнула и снова залилась слезами:
– Мамочки-и-и! Что же теперь будет-то?!
– Погоди, Татьяна, – прервала ее Быстрова, – ты милицию-то уже вызвала?
– Нет, – прошептала одними губами соседка. – Я боюсь.
– Раньше надо было бояться, – проворчала Маргоша, сползая с дивана и кутаясь в мохнатый плед. Но, поймав на себе сердитый взгляд Быстровой, умолкла. Потом, поправив съехавшие на нос очки в золотой оправе, деловито добавила:
– А как ты его убила? Чем?
– Ножом… То есть кинжалом, коллекционным кинжалом, – поправилась Заваленко.
– Так, пошли срочно поднимемся к тебе, – Яна встала с дивана и потащила за руку вяло упирающуюся Татьяну к выходу. – Может, ты ошиблась, и Ленька еще жив. Надо срочно вызвать «Скорую». Маргоша, тебя это тоже касается, – бросила она на ходу.
– Иду, иду, – пробурчала Пучкова, со вздохом оставляя плед на диване, – а то может сразу милицию вызовем?
– Сначала нужно убедиться в том, что у Таньки с головой все в порядке, – шепотом ответила ей Быстрова и нажала кнопку лифта.
Взлетев в новом лифте фирмы «Отис» на седьмой этаж, они увидели, что дверь в квартиру Заваленко не заперта. Опасливо вглядываясь в полутемный коридор сквозь приоткрытую дверь, Быстрова удивленно вскинула брови.
– Ты что же, даже дверь не закрыла, уходя к нам?! – негромко спросила она белую, как мел, женщину.
– Да когда уж тут было ей соображать, – вступилась за Заваленко Маргоша, – не каждый день ведь мужа убивает…
Быстрова с укором посмотрела на подругу и тихонько толкнула дверь внутрь квартиры. Та бесшумно открылась.
Глава 3. Ни трупа, ни кинжала…
Войдя в холл, троица немного задержалась у большой деревянной вешалки, рога которой упрямо торчали вверх. За вешалкой располагалось зеркало, почему-то завешанное куском белой ткани. Ткань была наброшена, видимо, наспех, поэтому довольно большой кусок зеркала высовывался из-под нее, отражая испуганные глаза вошедших.
– Зачем это ты зеркало завесила? – испуганным шепотом спросила Татьяну Маргоша.
Но та лишь ловила ртом воздух, и, казалось, вот-вот была готова снова хлопнуться в обморок.
– Где Леонид? – тронула за локоть соседку Быстрова, машинально нащупав выключатель левой рукой возле зеркала и нажимая на клавишу. Прихожая осветилась игривым хрустальным блеском.
– Та-а-ам, – Заваленко показала дрожащей рукой в сторону кухни.
Яна, стараясь не впадать в панику и готовясь увидеть какую-нибудь душераздирающую кровавую картину, медленно пошла по указанному хозяйкой квартиры направлению. Яна часто смотрела по телевизору криминальные сюжеты и знала, что комната, в которой у богатых людей лишь готовится пища, а у большинства россиян проходит большая часть жизни, являлась, так сказать, визитной карточкой хозяев. И ей было известно, что почти пятьдесят процентов убийств, совершенных на так называемой бытовой почве, тоже происходят именно на кухне.
Кухня была маленькой, что-то около пяти квадратных метров. Но тем не менее хозяйственной от природы Заваленко удалось впихнуть в это крошечное помещение невероятное количество разнообразной мебели: так называемый кухонный «уголок», состоящий из небольшой кривой скамеечки со спинкой и полукруглого столика; двухкамерный холодильник «Indesit», металлическую мойку, такую же плиту, пару навесных шкафчиков, тумбу для посуды и даже стиральную машину. Но трупа Леонида на кухне тем не менее не оказалось…
– Ну и где убиенный тобой Леонид? – спросила с легким сарказмом Яна соседку, со вздохом облегчения опускаясь на скамеечку. – Может, расскажешь, где ты его спрятала?
На Заваленко было страшно смотреть. Лицо ее покрылось белыми и красными пятнами. Губы дрожали. Похоже, ее лихорадило: все тело ее сотрясала мелкая дрожь, а на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Она никак не могла сосредоточиться. Наконец, это ей кое-как удалось, и из горла ее вырвалось с каким-то шипением:
– Но… Но ведь он вот здесь вот лежал, – она показала рукой на пол возле обеденного стола. Потом безнадежно повернулась к обеим женщинам и растерянно произнесла, – неужели он ушел?..
– Кто, труп? Или Ленька? – засмеялась Яна. – С ножом в груди или спине? Куда ты его ткнула кинжалом-то?
– Наверное, я тяжело больна, – несчастная женщина, так и не ответив на прямой вопрос Яны, тоже опустилась на «скамеечку-диванчик» и обхватила голову руками.
«Это точно», – подумала Быстрова.
Через секунду Татьяна вновь вскочила на ноги и произнесла весьма патетически и даже с каким-то вызовом:
– Но, девочки, я прекрасно помню, как ударила его кинжалом в грудь. Я видела кровь. Она хлынула просто рекой!
– Ты что же, сразу в артерию что ли попала? – усомнилась Маргоша и продолжила, – что-то я крови тут нигде не вижу.
На кухне и впрямь не было ни единого пятнышка, которое можно было бы принять за кровь.
– Вы что, мне не верите? – аж подпрыгнула Заваленко и метнулась в комнату. Обе сыщицы, недоуменно переглянувшись, побежали за ней вглубь квартиры. Едва они выбежали в коридор, как из комнаты, что находилась рядом с кухней, раздался торжествующий вопль Заваленко:
– Вот же! Я же говорила! Кинжала здесь нет! Значит, мне не пригрезилось!
– Хорошо, что милицию не успели вызвать, – шепнула Яна Маргоше, – а то бы еще опозорились. Соловьев бы загнал нас под плинтус.
Они вошли в комнату и увидели Татьяну Заваленко, которая, стоя на кровати, картинно шарила руками по тонкому темно-вишневому настенному ковру ручной работы. На ковре были развешаны довольно дорогие инкрустированные кубки, охотничьи ножи и даже два ружья. Заваленко хлопала рукой по пустому металлическому крючку на ковре и почти весело приговаривала:
– Вот здесь он висел, на этом самом месте. Еще утром. Я протирала пыль и прекрасно помню, что кинжал здесь висел. И где же он сейчас?!
– А что это за кинжал такой был? Расскажи, откуда он у тебя, – попросила Быстрова скорее для того, чтобы хоть как-то отвлечь Заваленко от мыслей об убийстве мужа. «Горе-убийцу» сотрясала крупная нервная дрожь. Вся ее хрупкая маленькая фигурка, стоящая на кровати, вызывала лишь жалость. Левая нога была немного поджата, как у больной собачки. А на лице застыло выражение обиженного ребенка, у которого отняли самую любимую игрушку и взамен заставляют есть постылую манную кашу.