Страница 7 из 17
Теперь, когда мы разобрались, какие силы способны заставить небольшие общества вырасти до огромных, в том числе современных, государств, в последней главе части VII мы рассмотрим, как такие общества обычно приходят к концу. Для обществ, созданных путем завоевания, характерны не раскол между группировками, который мы наблюдали в среде охотников-собирателей, и не полный крах, хотя и подобное может произойти, а скорее разлом, который почти всегда происходит приблизительно вдоль древних территориальных границ, разделявших народы, включенные в состав такого общества. Большие общества не более долговечны, чем малые, и распадаются на части в среднем раз в несколько столетий.
В последней части книги мы пройдем по окольному пути, который привел к появлению этносов и рас и временами мутных вод современной национальной идентичности. Для того чтобы стать спаянным целым, общество завоевателей должно было перейти от контроля некогда независимых групп к принятию их в качестве членов своего общества. Для этого требуется трансформация идентичности, когда группы этнических меньшинств приспосабливаются к народу, составляющему большинство, – доминантной группе, которая, во многих случаях, основала общество и контролирует не только его идентичность, но также и большую часть ресурсов и власть. Такая ассимиляция происходит только до определенной степени и вот почему: этносы и расы, как продемонстрировано ранее в этой книге для отдельных личностей и обществ в целом, будут чувствовать себя наиболее комфортно вместе, если у них есть некоторые общие признаки, но при этом они отличаются достаточно, чтобы чувствовать себя разными. Кроме того, появляется разница в статусе разных меньшинств, и он может меняться на протяжении нескольких поколений, хотя большинство почти всегда прочно сохраняет контроль. Включение этнических меньшинств в качестве членов общества влечет за собой предоставление им возможности смешиваться с большинством, географическую интеграцию населения, которая была разрешена не во всех обществах прошлого.
Во второй главе части IX рассматривается, как современные общества сделали возможным более мирное встраивание большого числа чужаков за счет иммиграции. Такие перемещения редко происходили легко, и, как в прошлом, за иммигрантами закреплялся более низкий статус и меньше полномочий. Иммигранты, возможно, сталкивались с меньшим противодействием, если брали на себя социальные роли, которые минимизировали конкуренцию с другими членами общества, но при этом давали почувствовать собственную значимость и уважение. Идентичность, которой на своей этнической родине иммигранты очень дорожили, часто преобразуется в угоду более крупным расовым группам. Возможно, сначала сдвиг в восприятии происходит под нажимом, но вновь прибывшие могут принимать изменения, поскольку они дают преимущества в виде более обширной базы для социальной поддержки в новом обществе. Главу завершает рассказ о том, как критерии гражданства стали идти вразрез с психологией восприятия людьми того, кто именно в обществе занимает место, принадлежащее ему по праву. На последнее серьезно влияет отношение людей к тому, насколько должна быть важна роль общества в обеспечении разных людей или групп и защите их самих, – отношение к патриотизму и национализму соответственно. Разнообразие точек зрения по этим вопросам, возможно, необходимо для здорового общества, даже несмотря на то, что оно отягчает социальные конфликты, которые становятся темой заголовков современных СМИ. Принимая во внимание эти акценты, в последней главе, «Неизбежность обществ», поднимается вопрос о том, необходимы ли общества.
Приходя в этой книге к определенным выводам, я заранее должен признать, что объединенная область исследования обществ – это еще недостижимая мечта. Слишком часто научные дисциплины поощряют некие привычные способы мышления и пренебрегают нетрадиционными, разделяя интеллектуальный мир на враждебно настроенные друг к другу сообщества, известные как биология, философия, социология, антропология и история. Таким образом, в укромных «уголках и щелях» между науками остается многое, что требует обсуждения. Например, историки-«модернисты» считают нации исключительно новым феноменом. Я же буду отстаивать точку зрения, согласно которой родословная наций имеет древние корни. Некоторые антропологи и социологи идут еще дальше и рассматривают общества как совершенно необязательные конструкты: по их мнению, люди формируют подобные объединения, когда те отвечают их интересам. Моя цель – показать, что принадлежность к обществу настолько же важна для нашего благополучия, как обретение брачного партнера или любовь к ребенку. Я также разочарую некоторых из моих коллег-биологов. Я неоднократно слышал, как биологи, если изучаемый ими вид не совсем отвечает этому критерию, в штыки встречают идею о том, что сообщества надо изучать как группы с особой идентичностью и принадлежностью. Подобная гневная реакция лучше всего иллюстрирует значимость терминов «сообщество» (когда речь идет о животных) и «общество»[14].
Если отставить в сторону споры среди специалистов, читатели с разными политическими убеждениями почерпнут разную информацию в современной науке. Какой бы точки зрения вы ни придерживались, я убеждаю вас рассматривать факты из других областей знания, находящихся за пределами ваших интересов. Это необходимо для того, чтобы знать, как ваши собственные, зачастую неосознаваемые предубеждения и предубеждения людей вокруг вас (которые усиливаются в толпе) могут влиять как на действия вашей страны, так и на ваше обычное поведение с другими людьми.
Часть I
Принадлежность и распознавание
1
Чем общество не является (и что это такое)
Если смотреть с верхней площадки лестницы в главном вестибюле Центрального железнодорожного вокзала Нью-Йорка, людские рои кружат и образуют вихри под знаменитыми четырехсторонними часами. Стаккато каблуков по мрамору Теннесси и шум голосов, нарастающий и стихающий, как шум океана в раковине, отражаются в похожем на пещеру акустическом чуде. Сводчатый потолок с изображением 2500 звезд, застывших на месте на своем упорядоченном пути одной октябрьской нью-йоркской ночью, составляет идеальный контраст с суетой человечества внизу.
Многообразие огромного числа людей, спешащих мимо друг друга или тут и там ведущих беседы в небольших группах, превращает эту сцену в микрокосм человеческого общества во всей его полноте: общества не как добровольного объединения людей, а как долговечной группы, такой, что занимает территорию и вдохновляет на проявление патриотизма. Когда мы вспоминаем о таких обществах, возможно, мы думаем о Соединенных Штатах, Древнем Египте, ацтеках, индейцах хопи – группах, которые важны для человеческого существования и являются краеугольными камнями нашей общей истории.
Каковы основные черты популяции, которые превращают ее в общество? Имеете ли вы в виду Канаду, древнюю империю Хань, племя амазонок или даже прайд львов, общество (сообщество у животных) – это отдельная группа индивидуумов, численность которой превышает размер простой семьи (состоящей из одного или обоих родителей с беспомощными детьми) и чья общая идентичность отделяет ее от остальных подобных групп и поддерживается постоянно на протяжении поколений. Несомненно, общество в конечном итоге может дать начало другим обществам, как произошло, когда Соединенные Штаты отделились от Великобритании или когда один львиный прайд разделяется на два. Более важно, что состав общества меняется редко и с трудом; это группа замкнутая, или «ограниченная». Несмотря на то что члены общества могут в разной степени проявлять свой энтузиазм, когда речь идет о национальном самосознании, большинство ценит его гораздо выше принадлежности к любой иной группе, за исключением связей с нуклеарной семьей. Такая значимость выражается у людей готовностью сражаться за это общество и даже умереть ради него, если того потребует ситуация[15].
14
См. предыдущее примеч. науч. ред.
15
Готовность к самопожертвованию у людей часто связана с влиянием культуры: внушением определенных идей (Alexander, 1985).