Френдзона для бэдбоя

— Ты слишком много на себя берёшь. Сначала потрудись спросить, хочу ли я этого?

Мой голос звенит против воли, так дрожит всё внутри от гнева и противоречивого восторга, что он всё же здесь. Промокший. Наглый. Глаз горящих с меня не сводит.

Макс иронично усмехается себе под нос.

— Конечно, хочешь. Мы это уже выяснили. Хватит ломаться, иди ко мне.

— Послушай, то что между нами было не даёт тебе права наглеть. Ты должен уважать…

— Ненавижу слово «должен», — перебивает он меня, морщась как от зубной боли. — Молодость нужно прожить на максимум, пока на плечи не свалились ипотека, начальник и прочие гадости.

— Тогда нам не о чём говорить.

— О'кей, — внезапно сдаётся Макс. — Можешь зачитать мне перечень чего я там кому должен. Только недолго. У тебя от силы минута, пока я буду лезть в окно.

Кутаю плечи в шаль, чувствуя, как тоскливый холод пробирается под старомодную байковую ночнушку. Прогнать его надо… Да. Надо.

Но я продолжаю стоять, обмирая под его самоуверенным взглядом.

— Начнёшь опять распускать руки, и я закричу, — предупреждаю на полном серьёзе.

— Вообще-то, я пришёл не за этим, — цокает он языком, криво улыбаясь. Серые глаза загораются вызовом. — Про руки ты сама себе нафантазировала. Знаешь, что такое оговорка по Фрейду?

— Зачем ещё ты мог вернуться? — выдыхаю растерянно. А ноги уже сами несут меня вперёд.

— Проводи меня до калитки — узнаешь.

Моё вежливое «не напирай, пожалуйста» и не очень вежливое «чёрт бы тебя, идиота, побрал» никакого эффекта на Мартышева не оказывают. Как итог, плетусь за ним по скользкой тропинке, выскользнув через окно родного дома, словно воришка. Но лучше так, чем опять испытывать судьбу.

— Ну, Ма-а-акс… — тяну жалобно, чувствуя, как от холода немеют ноги в промокших тапочках. — Неужели, мы не можем встретиться утром? Обязательно устраивать чёрт-те что?

— Не нуди, Ахметова, — «ласково» отзывается он, открывая передо мной калитку. Ждёт, пока я неохотно выйду за ворота и направляется к поблескивающему на углу забора мотоциклу. — Утром мне надо быть на занятиях. Я только на выходные здесь.

Уезжает, значит…

— Куда поступил? — обращаюсь к его спине, больше чтобы заполнить неловкую паузу.

— Факультет прикладной информатики, — отвечает Макс не оборачиваясь. — В нашем городишке такого нет. Так что извиняй, времени у меня, правда, в обрез.

Аргумент, хоть и произнесённый холодно, меня всё равно устраивает. В конце концов, природа щедро одарила Мартышева не только убойной внешностью, но и чисто мужской напористостью. Противиться ему при всём желании не выходит. Так и плетусь, любуясь тёмным, модно подстриженным затылком и довольно широкими для юного программиста плечами.

У мотоцикла он, наконец, поворачивается лицом. Смотрит на меня не отрываясь. Так пристально, что мне волосы поправить хочется, одёрнуть прилипающий к щиколоткам, намокший подол.

Силой воли заставляю себя не суетиться. Толку? Красивей я от этого точно не стану.

— Послушай, там на кухне я ничего такого не планировал. Накрыло. Крышу снесло, не знаю…

Он замолкает. Наверное, подбирает слова. Я молча жду. На душе отчего-то тревожно и тягостно, но не тороплю ни его, ни себя с выводами. Пусть выскажется.

— Я ценю то, что в некотором роде стал для тебя особенным и тоже хочу сделать небольшой подарок. В общем, это тебе, Мари. Примерь.

Макс недолго шарит в кармане толстовки, протягивает руку. В свете луны на раскрытой ладони тускло поблескивают небольшие серьги из светлого металла с россыпью голубых камней. Где только достал красоту такую посреди ночи?

А у меня уши даже не проколоты. Как-то не до лишних затрат было.

— Ну? — поторапливает он, видя мою нерешительность. — Не нравятся, что ли?

— Ты мне вместе с серебром отношения предлагаешь? — уточняю, с надеждой заглядывая ему в глаза.

Макс шумно выдыхает, склоняет голову набок, словно я сейчас произнесла несусветную глупость.

— Ты забавная.

— Нет, серьёзно.

— Это платина.

— Я не про то, — настороженно прищуриваюсь, покусывая нижнюю губу от волнения. — Брать такие дорогие подарки от мужчины неприемлемо, если это не родственник или молодой человек. ДНК у нас не совпадает, а значит… — многозначительно замолкаю, давая ему возможность вымолвить заветные слова.

— А то, чем мы занимались у тебя на кухне, значит, приемлемо? — погано ухмыляется Макс, кромсая в клочья мой сценарий, и силой вкладывает мне в ладонь серьги.

— На кухне не тебе одному снесло крышу. И я, по-моему, счёт за услуги нигде не выставляла. Чего ты мне теперь подачки тянешь?

— Совсем ку-ку?

И даже крутит у виска с характерным присвистом.

— Ку-ку была бы, если взяла.

— Ну вот что ты заладила, а?! — Макс вдруг прижимается ко мне всем телом, стискивает в кольце крепких рук и тут же отталкивает. — На всю голову чокнутая… Я даже близко представить не могу, чего ты от меня хочешь!

— Уважения и поступков.

— О'кей, пойду набью себе на лбу: «Ахметова, я тебя уважаю»!

— Зато сразу всем видно — идёт идиот! — выпаливаю, игнорируя его раздражение. — Вот скажи, что должен значить этот подарок?

— А что значит это твоё «молодой человек»? — вспыхивает он. Взрывной, нахальный, сложный во всех отношениях.

Ну почему именно с ним так остро всё? Совсем не думается, даже не дышится.

Неподаренные звёзды и несбывшиеся мечты

Платина жжёт ладонь, будто откуп. Понимая, что разъяснения все подчистую ушли в утиль, борюсь с желанием кинуть серьгами в Макса. Но не я на них зарабатывала, не мне ими разбрасываться.

— Забери.

— Верни, если сможешь, — в тон мне резко отзывается он. — Послушай, Мари, я не хочу ограничивать ни тебя, ни себя, но… Как ты себе наши отношения представляешь? На таком расстоянии. Максимум, что я могу тебе дать — это встречи по выходным.

— Зачем тогда пытаешься всучить безделушки? — замечаю недовольно.

— Да в чём проблема-то? — запальчиво бросает он в ответ. — Захотел и подарил.

— Хочешь сделать приятно — подари цветы.

— Такое «приятно» завянет на следующий день, мусор выносить умаешься! — парирует он. — А ты уже как бы мозг мой выносишь, надорвёшься ещё. Бери, говорю. На память.

— Поверь, я эту ночку и так не забуду, — комментирую едко.

Молчу, мрачно взвешивая в кулаке «откупные» серёжки.

Страшно представить, насколько мы из разных миров.

— Ты чего зависла? — спрашивает спустя минуту, не дождавшись продолжения перепалки. Поворачивает на свет моё лицо, водит пальцами по напряжённым скулам и настороженно окликает: — Эй?.. Мари? Не плачь, девочка моя, хорошо? Прости, психанул, с кем не бывает.

Рассмешил. Я вместо слёз обычно в себя ухожу. В семье, где одни мужики, шибко не поплачешь.

Издаю неопределённый звук, под стать своему неопределившемуся отношению к Максу.

— Ладно. Хорошо, теперь я твой молодой человек, — кривит он губы, вознося глаза к небу с таким видом, как будто оно сейчас рухнет прямиком на наши головы. — Ты главное, не реви.

Позволяю Максу себя обнять, а сама аккуратно просовываю серьги в задний карман его штанов. Предосторожность излишняя, потому что его молодой и ненасытный организм реагирует моментально и весьма однозначно. Что удачно уводит внимание от предмета спора.

Пока Макс жадно, по-звериному втягивает носом воздух у моего виска, цепляю взглядом участок забора с выломанным штакетом.

— А ну-ка, дай руку, — прошу, преисполнившись мрачной решимостью.

— Зачем? — бормочет он рассеянно.

Не вдаваясь в разъяснения, перехватываю его правую кисть и, пользуясь тем, что Мартышев сейчас слегка дезориентирован, со всей дури впечатываю его ладонь в торчащее из рейки остриё гвоздя.

— Вот это называется «на память», — улыбаюсь во весь рот его отборным матам. — Не потеряешь и не украдут. Всю жизнь вспоминать будешь.

— Ты!.. Идиотка психованная! — он затыкается, чтобы оценить рану. Весьма глубокую, судя по кровоподтёкам, и… зачарованно заглядывает мне в лицо.