Страница 8 из 9
К парным упражнениям мы тоже быстро привыкли, чувствовали без лишних слов, где надавить сильнее, где поддержать. Вообще, на исходе недели я с удивлением заметил, что никогда прежде сосуществование с другим человеком не давалось мне так легко. С Ларой так не было никогда, даже в медовый месяц.
Впрочем, возможно, это мне казалось – все хорошо и просто. Д'Эстре явно был не из тех, кто станет жаловаться, и угадать, что его что-то беспокоит, можно было только внимательно за ним наблюдая. К счастью, у меня этой наблюдательности всегда было в избытке. Иначе так и продолжал бы мучить его запахами местных дешевых (с его точки зрения) шампуня и мыла. Я хотел как лучше – чтобы он не тратил на меня свои ценные запасы, но, оказалось, “дешевые запахи” раздражают Д'Эстре едва ли не до трясучки. Пришлось перейти на его дорогущие средства.
А вот с домашней одеждой я ничего поделать не мог, пришлось Дориану смириться с моими унылыми синими костюмами. Не разгуливать же мне целыми днями голышом. То есть, я мог бы, но в какой-то момент, сам не знаю, почему, почувствовал, что это неправильно. Хотя стеснительность Д'Эстре прошла довольно быстро, и уже с третьей ночи каждый из нас устраивался на ночлег на своей половине кровати в одних трусах. Границу из подушек мы так и не проложили – хватило того, что у каждого было свое одеяло.
К воскресенью я увидел, что глаза олсеновских парней, горевшие поначалу умеренным азартом, потухли вовсе, и сделал вывод: до поимки преступников им как до луны пешком.
– Ты очень огорчишься, если мы отложим очередной сеанс игры в детективов? – спросил я, вернувшись после встречи с командой вашингтонских пустозвонов. – Я выбил нам прогулку. Готовься, дорогой, нас ждет каминг-аут6. Во всех смыслах, кроме раскрытия легенды, конечно.
***
Стоун оказался… занятным. Пожалуй, именно это слово. Ненавязчивым, веселым и даже местами образованным. Конечно, пробелы были, и чудовищные, но я деликатно старался обходить лакуны, едва их нащупывал, и буквально заставлял себя не исправлять ошибки, не дополнять неточности и не читать лекции. В общем, как мог пытался быть приятным собеседником и соседом. Впрочем, это было ненапряжно: характер у фэбээровца оказался легкий, и тыкать его лицом в грязь не хотелось. А еще Джон оказался на диву деликатным и внимательным, замечая и прислушиваясь к моим желаниям, даже невысказанным. Это… удивляло. Обычно мой снобизм пытались переломить – те, кто мог себе это позволить – или высмеять за глаза – те, кто не смел со мной поспорить. Стоун же… Кажется, он искренне уважал мои привычки и не считал их заебами богатенького придурка. Или считал, но все равно уважал. И это чертовски подкупало.
Но даже несмотря на все это я очень быстро устал сидеть взаперти с чужим, по сути, человеком. Иногда хотелось закрыться в туалете и сесть там прямо на пол – просто чтобы побыть одному. Или наоборот – позвать всех моих охранников и закатить шумную вечеринку. Я пребывал именно во втором состоянии, когда Джон вдруг объявил, что мы идем на прогулку.
– Я сейчас! – сорвался с места. Нужно было принять душ, уложить волосы… Тут я запоздало понял, что как раз волосы укладывать не нужно. Более того, их следовало максимально спрятать. Мне было это не по нутру, конечно, но лучше так, чем мертвым. Достав специально припасенный оттеночный шампунь, я превратил свои золотые волосы в почти черные и гладко зачесал их назад с большим количеством геля.
– Ну как? – спросил у Джона.
– Даже не знаю, – задумчиво ответил Стоун. – В смысле, в качестве маскировки – отлично, но я вот теперь думаю, что лучше: выйти немедленно, заставив тебя страдать от того, что я-то в душе был всего один раз за день, или вынудить ждать лишних десять минут. Потому что, не хочу тебя огорчать, но идти нам придется в обнимку.
Почему-то Джон пребывал в уверенности, что я страдаю гомофобией. Я так и не придумал, как ему деликатно намекнуть, что я просто клинический мизантроп, поэтому не стал разуверять.
– Все в порядке, – заверил я его. – К тебе я уже привык. Что касается душа – мне так психологически комфортней, с чистотой это не связано.
– Ладно, – мне показалось, он вздохнул с облегчением, – тогда пошли, – он вытянул в сторону правую руку. – Мне нужно закрыть твою спину слева направо, – пояснил он. – Если захочешь постоять, посмотреть на море – буду со спины обнимать. Понимаю, обычные охранники так себя не ведут, но мне совсем не хочется соскребать твои мозги с палубы. Упакованные в черепную коробку, они идут тебе больше.
Я улыбнулся, но все-таки напрягся, когда на спину легла рука. Физический контакт я, мягко скажем, не люблю. Настолько, что даже секс вызывает у меня скорее негативные эмоции, чем положительные. Стоун, конечно, уже не воспринимался организмом как совершенно чужой, но все же стало неуютно. На мгновение мелькнула паническая мысль, что лучше никуда не ходить, но я ее отмел как малодушную.
– Так каков план? – поинтересовался я, надеясь, что Стоун не заметит моих терзаний.
Рука Джона оторвалась от моей спины, и он посмотрел на меня с сомнением.
– Вообще-то я думал, что ты обнимешь меня за пояс, – пояснил он. – И будешь задавать направление – куда захочешь, туда и пойдем. Но если тебе некомфортно, можешь просто говорить, куда идти. Только постарайся, чтоб со стороны выглядело как любовный щебет.
– Нет-нет, все в порядке, – заверил я быстро и, стараясь не думать, что делаю, обхватил его широкую поясницу. Настроение тут же вернулось к варианту “запереться в туалете”, но я твердо решил не упускать свой шанс выбраться отсюда.
Рука Стоуна снова прижалась к моей спине, закрывая ее от левого плеча до правого бедра, и он мягко подтолкнул меня к двери и открыл ее.
– Командуй, – усмехнулся он мне в висок. – Направо или налево? Куда тебе хочется попасть?
– В бассейн можно? На верхней палубе? – кажется, мой голос на секунду стал мечтательным.
Джон затормозил на пороге.
– А ты прямо в штанах будешь плавать? – он вздернул бровь. – Можем рискнуть, конечно, вот только… – Стоун задумался глубже, чем обычно, и я словно увидел его мысли – как он пытается представить себе плавание вдвоем. – Но точно не на верхнюю палубу, – твердо сказал он, снова отстраняясь. – Там тебя в первую очередь будут искать. Можно на ближайшую попробовать выйти. Только я все равно прилипну к тебе, извини. Но если готов – подожди, возьму купальные шорты.
– Ладно, – я почувствовал острый укол разочарования. – А каковы твои предложения? Мне хотелось бы на солнце.
– Давай к бару у бассейна? – предложил он, в голосе слышалось мягкое сочувствие. – Разведаем обстановку, а потом решим – может и искупаться получится, когда народу поменьше.
– Хорошо, – согласился я, хотя уже представлял себе косые взгляды на двух гомиков у стойки. – Выпьем по коктейлю. Или тебе нельзя?
– Безалкогольный – можно, – усмехнулся он, снова меня обнимая, и мы наконец-то переступили клятый порог и покинули клетку. – Только платить пока буду я, добавил он неожиданно, – не волнуйся, наличные мне выдал Олсен, они их с тебя потом взыщут. Но пока боятся хоть как-то тебя засветить.
Я усмехнулся и поманил его пальцем, призывая наклониться.
– Я давно нашел твой счет, – прошептал на ухо, надеясь, что это сойдет за то самое любовное воркование. – И уже сделал отложенный платеж. Ты получишь деньги независимо от исхода операции.
Джон посмотрел на меня одновременно укоризненно и насмешливо.
– Вот прибил бы тебя своими руками, чтоб не мучился, – тихо фыркнул он мне в висок. – Говорил же – потом разберемся, – чувствовалось, что ему одновременно приятно и неловко. – И не думай, что я из-за этого забуду про самолет, – добавил он с напускной бравадой, видимо, чтобы эту свою неловкость скрыть. – Деньги деньгами, но я хочу в кабину!
– Можешь на меня рассчитывать, – заверил я его и осторожно погладил по спине, надеясь, что это выглядит и ощущается как ласка. – Обязательно тебя покатаю.
6
Каминг-аут – англ. “coming out”. В прямом смысле слова – выходить наружу, в переносном – открыто объявлять о своей гомосексуальности.