Крестные дети

— И еще, — сверкнул он глазами, — еще раз прикоснешься к моему телефону — руки переломаю. Ясно?

Вечером того же дня, доведя Сэффрон в постели до умопомрачения, Маркус частично развеял ее опасения, но она уже знала, что в лице Флоры приобрела серьезную соперницу.

Даже после стольких лет, проведенных вместе, она не понимала Маркуса. В его жизни оставались фрагменты — прошлое и сердечные переживания, — которые были закрыты для нее. Сэффрон понятия не имела о его происхождении и воспитании. Она ничего не слышала о его родственниках. Однажды, когда они пролетали над горами центральной части Турции, он обмолвился, что в юности проводил там много времени, но это было сказано тоном, не подразумевающим дополнительных расспросов. Она понимала, что под маской благовоспитанности скрываются темные глубины его души. Будучи эмоционально чрезвычайно сдержанным, Маркус предпочитал изучать чувства других людей, искать их слабые места.

Их близкое знакомство отнюдь не уменьшило его желания причинять ей боль, наоборот, иногда его интеллектуальный садизм и отстраненность, стремление быть выше всех людей и управлять ими причиняли Сэффрон почти физические страдания. Но когда ему хотелось, он мог заставить ее почувствовать себя самой желанной и любимой женщиной в мире, чего она никогда не испытывала ни с одним другим мужчиной. После периода отчужденности Маркус вдруг обрушивался на нее всей мощью своей любви, уделял ей массу времени, дарил подарки, интересовался ее жизнью. Даже когда он на время оставлял ее, как это было в период увлечения Кристиной, Сэффрон не сомневалась, что является самой главной женщиной для него. И теперь ей с трудом верилось, что Маркус ее бросил.

Для своего знаменательного сообщения Маркус выбрал вечер второго дня их путешествия.

Днем «Маклер» закончил плавание по проливу Босфор и вышел в Черное море.

Они бросили якорь возле местечка под названием Рива, где над заливом возвышался прекрасный генуэзский замок и в море впадала небольшая речка.

Когда они вошли в Черное море, волны стали существенно выше. Миранда, которую тошнило уже почти сутки, все время проводила в своей каюте, и, если бы Чарли не заставил ее встать с кровати, скоротала бы там остаток каникул.

— Жаль, что тебе нездоровится, — сказал Маркус. — Черное море известно своим суровым нравом. Волны здесь могут запросто переломить корабль пополам. Три больших волны подряд — и готово. Щелк! Более длинные средиземноморские судна не справляются с таким волнением. Поэтому на Черном море строят короткие и низкие корабли.

— Эта яхта не такая уж короткая или низкая… — забеспокоилась Абигейль.

— Что скажешь, капитан? — хохоча, ответил ей Маркус. — Нас не переломит пополам во время ужина? Миссис Темпл опасается, что не успеет допить свой коктейль.

— Думаю, все будет отлично, мистер Брэнд, — ответил капитан, — но только с одним условием: нельзя собираться всем вместе у одного борта судна, чтобы облегчиться в море.

— Отличный совет, капитан. Вы проследите, чтобы с обеих сторон у нас было равное количество людей. Хотя, скорее, нам нужно сначала взвесить наших пассажиров, чтобы уравновесить толстых и тощих. Как тебе эта идея, Абигейль?

Отчаянно переживавшая за свою постепенно расползавшуюся фигуру Абигейль нахмурилась и ничего не ответила.

Стюарды разносили напитки и турецкие угощения: все ждали появления Сэффрон и Флоры.

Джеми пил мартини вместе с Диком Матиасом, который все время разговаривал только о Маркусе, восхваляя его талант бизнесмена. Джеми приканчивал свой третий бокал. Дик шел на два очка впереди. Джеми рассчитывал, что, проведя с Диком время сейчас, будет освобожден от его общества за ужином. Ему очень хотелось оказаться рядом с Сэффрон или Флорой: обе они восхищали его, каждая по-своему.

Дик продолжал:

— Если бы можно было разлить энергию и амбиции Маркуса по бутылкам и выставить их на рынок, то человек, сделавший это, стал бы богачом.

— Это точно, — ответил Джеми, слушая своего собеседника вполуха. — Я ведь и сам работал на него, помните? Я отлично знаю, каким безжалостным может быть крестный.

— Почему-то чаще всего его называют именно безжалостным, — сказал Дик, и Джеми понял, что тот был уже мертвецки пьян. — Безжалостный, непреклонный — пусть называют, как им нравится. Он должен иметь все, чего хочет, не важно, что это: предприятие, дом, восхитительная яхта или чья-нибудь дырка.

— Что, правда? — сказал Джеми. — Я думал, он не слишком усердствует по этой части.

— Был такой случай, — продолжал Дик, едва ворочая языком, — ему очень понравилась одна девчонка, а она тогда гуляла с каким-то неудачником, и Маркус решил убрать его с дороги. И знаешь, что он придумал?

— Понятия не имею, расскажите.

— Он подстроил все так, чтобы этого парня взяли за наркотики. Заплатил полиции, которая пришла в отель с обыском, и его замели. Вот до чего он готов дойти, если хочет чего-то.

Мгновенно протрезвев, Джеми спросил:

— А где все это произошло?

— Где-то в тропиках. Наверное, в Индии. И когда тот парень и его девушка сидели в тюряге. Маркус приехал и забрал девчонку. Вот это я называю решительностью….

Все уже вышли на палубу, и Маркус собирал гостей за столом, делая выговор Сэффрон и Флоре, которые задержали начало ужина, и усаживая их по обе стороны от себя. Сэффрон выглядела ужасно, ее глаза покраснели и опухли, Мэри сразу же поняла, что она рыдала весь день. Миранда с подозрением разглядывала Флору и отметила про себя, что даже в своем скромном платье она выглядела очень привлекательно. Чарли сходил с ума от волнения, он правильно понял, что в тот вечер Маркус планировал сделать какое-то важное заявление. Абигейль все еще дулась из-за ремарки крестного о полных гостях на борту его яхты, а Мэри мечтала только об одном — поскорее очутиться дома рядом с Кларой. Стюарт хотел сесть поближе к Сэффрон, чтобы как-то успокоить ее. Джеми кипел от открывшейся ему истины, он наконец понял, почему десять лет назад полиция Удайпура решила обыскать именно их комнату.

Маркус постучал вилкой по краю бокала, требуя внимания:

— Стало доброй традицией, что я стоя приветствую моих крестных детей, где бы мы ни собирались. Как всегда, вы доставили мне огромное удовольствие тем, что смогли собраться все вместе и навестили своего стареющего крестного отца, когда у вас было так много других важных дел. Особенно мне приятно, что мы с вами встретились на борту этой яхты, которая в настоящий момент представляет для меня предмет страстного увлечения.

Надеюсь, ваше пребывание здесь станет не таким уж скучным. Два моих сообщения имеют непосредственное отношение ко всем вам…

Чарли и Миранда замерли от предвкушения. Наконец-то они узнают, сколько — пять миллионов или двадцать…

— Первое касается предстоящего завтрака. Дамы могут заказать завтрак прямо в каюту. Нажмите на телефоне цифру четыре, и вас соединят с камбузом. Мои крестные сыновья, я жду вас у себя на палубе для завтрака в любое время после половины девятого. Второе сообщение доставляет мне особое удовольствие, так как имеет непосредственное отношение к моим крестным детям, которые, как я уже неоднократно заявлял, принесли мне больше радости, чем кто бы то ни было. — Он посмотрел в сторону Мэри и Сэффрон, которые при воспоминаниях о доставленном ими Маркусу удовольствии ощутили приступ тошноты.

Чарли расслабился. Маркус говорил именно о нем.

— Вот уже несколько месяцев, — продолжал Маркус, — я думаю о будущем. Всем вам, сидящим за этим столом, уже очень скоро исполнится по сорок лет, я готов признать, что вы стали взрослыми людьми, во всяком случае, большинство из вас. — Он прошелся вокруг стола взглядом, словно выбирая, кого из своих крестников мог считать детьми, а кого взрослыми. — Недавно я понял, что наши встречи грозят стать банальными, ведь каждый раз за столом собираются одни и те же люди. Вы все постарели, но не все из вас стали умнее. Поэтому я решил принять в семью седьмого крестного ребенка, который привнес бы в наши ряды энергию молодости.