Последний Мост

— Хера с два! — Химера поднялся на ноги, чтобы она не смотрела на него сверху вниз. — Это был первый раз! И единственный!

— С чего ты так уверен?

— Просто знаю. Подумаешь, впервые облажался!

— Ну надо же, — Мирфия вдруг опустила плечи и улыбнулась. — Признал-таки. Облажался.

— Ты это хотела услышать? Ладно. Я облажался, ошибся, не справился, обос…

— Хватит.

Гадюка тяжело вздохнула и, обойдя стол, подошла к Вариону на расстояние шага. Терпкий запах чеснока и полыни перебил даже смрад Рыбного переулка.

— Не так страшно то, что ты ошибся, как то, что ты всё равно считаешь себя лучшим и не делаешь выводы.

— Это больше не повторится, — смиренно, пусть и не очень убедительно, произнёс Химера.

— Я надеюсь, — Мирфия кивнула. — Как надеется и Настоятель. Ты же понимаешь, что у него на тебя большие планы?

— Ты всем так говоришь.

— Ну уж нет. Он нарёк тебя Химерой. Прошлый Химера был одним из величайших Лис за всю историю Приюта.

— И где он сейчас?

— Там, где все мы однажды будем. Но торопиться туда не стоит. Каждая такая неудача приближает нашу кончину. Не только твою, но всего Приюта. Это неслучайно, что за все эти годы ни один из нас не проговорился, не предал других. Мы попадаем сюда совсем юнцами, когда ничего другого у нас нет. Мы вместе растём, вместе учимся. Мы семья, Химера. И каждый её член должен работать на благо семьи. А чтобы хорошо работать, надо признавать ошибки и исправлять их.

— Ты предлагаешь мне броситься за караваном Броспего и убить его дочь прямо там? Меня, конечно, тут же выпотрошат и повесят на ближайшем дереве, но семье же так будет лучше.

— Уже поздно. Девочка, пусть и по твоей глупости, теперь может гордиться тем, что ушла от Лис. Мы потеряем доверие важного заказчика и его деньги. Остаётся надеяться, что она не заговорит о тебе. В любом случае, в Трисфолд тебе дорога заказана. Пока что тебе вообще не стоит покидать город.

Химера нахмурился. Лучшим из Лис доставались заказы и в других городах, даже за границей. Он же оставался заперт в тесном Басселе.

— А теперь расскажи мне, как ты себя чувствуешь, — заботливо продолжила Мирфия.

— Волнуешься?

— За все годы я не видела даже, как у тебя текут сопли, а теперь ты падаешь без чувств посреди задания. Конечно, волнуюсь.

Варион не знал, как описать свои ощущения. Накануне он чувствовал себя идеально, как и всегда, вплоть до последних мгновений. Утром же его состояние было обычным для человека, проведшего ночь на обломках ящиках в холодном переулке.

— Зайди к Грачу, — посоветовала Мирфия, выслушав рассказ. — Пусть осмотрит, даст каких-нибудь трав.

— Всё хорошо, — отмахнулся Химера. — Мне просто нужна горячая ванна, немного браги и девка. Лучше пара. И я готов к новому заказу.

— Никакой выпивки, — Гадюка строго покачала головой. — И с заказами пока повременим. Я хочу быть уверена, что ты готов. Свободен.

— Но…

— Я сказала, свободен.

Холодный тон госпожи Мирфии не располагал к дальнейшим спорам. Угрюмым кивком Варион попрощался с ней и покинул зал распорядителя под ехидный взор часового. Последний явно получил удовольствие от разговора, который не мог не услышать из коридора.

«Радуйся, хмырь, — подумал Варион, — но Химера дважды не промахнётся».

***

В свободное от работы время Лисы предпочитали находиться вне Приюта. Многие снимали комнаты в постоялых дворах Басселя и его окрестностей, но те, кто не мог себе этого позволить, были вынуждены оставаться в мрачных катакомбах под монастырём прорицателя Кваранга. Варион понимал, что без награды за Лейну Броспего ему предстояло присоединиться к самым неудачливым из них, спящих на неудобных гамаках и проеденных крысами матрасах в одном из крыльев Приюта.

Но сейчас путь его лежал на другой конец катакомб, где бывалый Лис по прозвищу Лом обустроил купальни для уставших соратников. Он покрыл стены и потолки необжитого тупика досками, щели между которыми тщательно забил паклей и мхом. В центре зала он сложил каменный очаг, что обогревал помещение и две небольшие купели по бокам.

Обычно Лом дремал за крохотным столиком у входа, но этим утром Варион его не обнаружил. Услышав шорох в одной из боковых комнат, Химера приоткрыл дверь. Здесь располагалась небольшая плотницкая мастерская. Лом с голым торсом стоял у дальнего верстака и методично распиливал широкую доску. Впервые услышав его прозвище, Химера ожидал встретить настоящего громилу, но Лом оказался гораздо ниже. Тем не менее, он был очень жилистым: казалось, что собственная кожа была маловата для этих плотных мышц.

— А, Химера, — заприметил Лом частого гостя купальни. — Вот, доски пора подлатать. Гниют, собаки.

Когда Варион был совсем юн, имя Лома произносилось с благоговейным трепетом. Он считался одним из лучших убийц Большой земли, пусть Лисы и никогда не делились подробностями своей работы с другими. Никто не понимал, почему Настоятель низложил Лома до часового. Поговаривали, что отец нынешнего герцога Басселя погиб отнюдь не на охоте, а от жилистой руки этого Лиса, и было решено спрятать его подальше от любопытных глаз заказчиков и жертв. Так или иначе, часовым он становиться не желал. Вместо этого Лом занялся небольшой купальней для уставших соратников.

— Я не слишком рано? — поинтересовался Химера.

— Уже всё нагрето, — ответил Лом. — Твоя подруга Сойка заходила, может, ещё там. Кидай один летт и иди спокойно.

— Твою ж мать, — встреча с Таделией едва ли скрасит скверное утро. — Ладно, доброй тебе работы.

Варион достал из опустевшей мошны маленькую медную монетку и оставил её на небольшом столе у входа в мастерскую. У него оставалась лишь одна оплаченная ночь в постоялом дворе «Старик Хемгур», большего он позволить пока не мог. Слишком давно был прошлый успешный заказ.

Решив на время забыть о денежном вопросе, Варион распахнул дверь купальни и оказался в узком жарком помещении. Белокурая стерва по имени Таделия как раз заканчивала одеваться у дальней стены. Огонь десятка свечей, расставленных по залу, придавал её бледной коже причудливый желтоватый оттенок. Химера с сожалением пробежал взглядом по её круглому, чуть пухловатому лицу, мутно-зелёным глазам, объёмным губам. Он вновь вспомнил о том, как пытался её соблазнить пару лет назад и как она отвергла все его притязания. Редкая роскошь для бассельской дамы. Её Лисьим прозвищем была Сойка, но Варион предпочитал называть её по имени. Во всяком случае, наедине.

— Ваше Высочество, — язвительно поздоровалась дама. — Ну и рожа у тебя сегодня.

— Здравствуй, Таделия, — Лис решил не вступать в обмен колкостями в столь скверном состоянии.

— Чего грустишь, Химера? Никак, дело провалил?

— С чего вы все это взяли? — недовольно протянул Варион.

— Обычно ты просто сочишься самолюбием. А сейчас ты не Химера, а маленький птенчик, которого так и хочется пригреть.

— Так пригрей, чего воздух сотрясать?

— Размечтался, — Таделия потуже затянула ремень и отправилась к выходу. — Лучше расслабься тут как следует. Только не слишком увлекайся: после тебя ещё другим купаться.

Жестом попрощавшись с девушкой, Варион быстро разделся и опустился в купель по самую переносицу. Химера не удержался и застонал, едва его уставшие замёрзшие ноги погрузились в горячую воду. Когда в ней оказалось остальное тело, ему пришлось прикрыть глаза от удовольствия. Разум и ясность мыслей возвращались вместе с воспоминаниями о вчерашнем провале. В опустевшей парилке он вновь предался размышлением о Лейне Броспего. Ему всё больше казалось, будто весь Приют ждал его провала.

Отдохнуть он не успел. Дверь бесцеремонно раскрылась, и в проёме показался сутулый старик в некогда белой робе. Недовольно шмыгнув перебитым носом, он заковылял прямиком к Химере. Последний упорно делал вид, что никого не видит.

— Здравствуй, Грач, — Вариону всё же пришлось поздороваться, когда врачеватель завис прямо над ним.

— Химера, — старик кивнул седой головой с огромной проплешиной на макушке.